Командировка - Борис Михайлович Яроцкий
— Дедушка? — удивился Иван Григорьевич. — Он же сенатор! Он заверил всех американцев, что посадит меня на электрический стул, — напомнил Иван Григорьевич и жестко усмехнулся: — Так что в Америку дорога мне заказана. А родина моя — Украина.
— Разве ты родился не в штате Иллинойс? — изумился Эдвард. — Сколько раз мы туда ездили в детстве! Мама нас подводила к старому ветвистому дереву, на котором к осени вызревают маленькие красные яблочки. Говорила: «В детстве на эту яблоню ваш отец любил залезать и лакомиться кисло-сладкими плодами». Разве этого не было?
— Было… Только не на ферме Смитов. Такое дерево росло в Прикордонном. Это отсюда в нескольких часах езды.
— Я там был, — признался Эдвард. — На открытии костела. Жуткое место. Город военной промышленности. Этот город обречен. Знаешь, как его у нас называют? Город динозавров. Его жители в числе первых в России подлежат вымиранию. Не тебе объяснять, как это будет сделано.
— Но людей еще можно спасти!
— Вряд ли… Лаборатория, о которой тебе известно, уже выпускает «Эпсилон».
«Опоздал!» — новость оглушила Ивана Григорьевича, он рассчитывал, что после испытания препарата «Эпсилон-пять» пройдет три-четыре года. В Исследовательском центре Пентагона препарат обкатывали чуть ли не десять лет. Испытывали на женщинах. Тогда еще шла война во Вьетнаме, и оттуда для опытов в Штаты тайно вывозили молодых вьетнамок. В Соединенных Штатах их принудительно оплодотворяли, вводили в организм препарат «Эпсилон-один», токами крови препарат поступал в яйцеклетку и ее деформировал. Препарат оказался малоэффективным: умственно отсталым рождался только каждый пятый ребенок. Более совершенный препарат — «Эпсилон-два» — испытывали на молодых сомалийках. «Эпсилон-три» применяли к турчанкам. «Эпсилон-четыре» вводили мексиканкам.
Материал для опытов приобретать было относительно легко. Во Вьетнаме помогала война, в Сомали — голод, в Турции исчезновение женщин списывали на курдов, в Мексике — на партизан.
Препарат «Эпсилон-пять» испытывали на славянках. Материал продавали хорватские мусульмане. Этот же препарат испытывали на украинках. Их привозили из Арабских Эмиратов. Стареющих жен богатые арабы продавали кому-угодно. Украинок по низкой цене до недавнего времени приобретал Исследовательский центр Пентагона.
В начале пятидесятых годов в одной из лабораторий этого центра был выращен вирус иммунодифицита, получивший название «СПИД». Прародителя этого вируса случайно обнаружили японские микробиологи, когда императорская армия проникла в индонезийские джунгли. По заключению ученых, этот вирус не годился для ведения бактериологической войны: чтоб этим вирусом заразить все население вероятного противника, потребовался бы не один десяток лет.
Этот срок американцев не смутил. Пентагон выделил деньги, и разработки японских ученых были завершены. Опыты проводились главным образом на женщинах, испытавших на себе воздействие «эпсилона» различных модификаций.
Но, как докладывали сенату руководители исследовательского центра, случилось непредвиденное, вирус иммунодифицита, несмотря на казалось бы самый надежный заслон, вырвался из лаборатории и первых поразил не русских, против которых он готовился, а самих американцев.
Комиссия конгресса по обороне приняла решение вернуться к разработке «Эпсилона», но уже не ограничиваться лабораторными условиями, а в широких масштабах исподволь начинать уничтожение России.
Все это знал Иван Григорьевич и своевременно докладывал в Москву. С годами эта информация устарела, потеряла ценность.
Эдвард, вероятно, обладал свежей информацией, и нельзя было упустить шанс, не расспросив о главном. Иван Григорьевич уже как разведчик этим шансом и воспользовался.
— Я имею некоторые сведения лишь о двух лабораториях, — отвечал на вопрос отца Эдвард. — Одна из них где-то на Южном Урале. Ее возглавляет майор Дробинс. Он работает под «крышей» португальской фирмы «Инвест». Фирма изготавливает гематоген — основу для «Эпсилон-пять».
— Вторая?
— Вторая — в Прикордонном. Там работы только начаты.
— Что за «крыша»?
— Какая-то благотворительная организация. Часть денег, которые поступают на строительство эвангелической церкви, передаются лаборатории. В качестве основы для «Эпсилона» будет применяться широкоупотребляемый продукт питания. «Эпсилон» идет как добавка… Отец, уж не собираешься ты к ним устраиваться на работу? Если собираешься, оставь эту затею. Для тебя это опасно. Лабораторией руководит кто-то из вашего Исследовательского центра.
— Кто именно?
— Если тебе это так важно…
— Очень важно. Речь идет о спасении людей.
— Людей? Ты имеешь в виду жителей Украины? Они и без препарата скоро выродятся. Пьяницы, как ты знаешь, здорового потомства не дают. А пьянство на Украине тотальное. Плюс наркоманы. Плюс массовый психоз. Эти люди уже не смогут работать как раньше. Так что и существовать им нет никакого смысла. Мой дедушка, посылая меня в Южную Россию, говорил: Украина будет очищена от украинцев, они заражены вирусом коммунизма.
— А кто займет их место?
— Украинцы из Канады.
— И ты об этом говоришь в своих проповедях?
— Что ты, отец! Задача проповедника готовить население к загробной жизни.
— Но ты же капеллан!
— Верно, у военных это лучше получается. Сотни офицеров Пентагона работают в России.
Слушая сына, Иван Григорьевич вспомнил лекцию, которую он слушал в Высшей школе КГБ. На этой лекции он узнал, как немцы готовились к нападению на Советский Союз.
В Липецкой школе летчиков преподавал Герман Геринг, в Казанском танковом училище — Хайнц Гудериан. В Разбойничихе — на полигоне под Саратовом — группа немецких химиков проверяла эффективность советского химического оружия, в частности, синильной кислоты, сравнивала его с новейшим немецким изобретением — зорином. Немецкие военные летчики между Берлином и Москвой гоняли пассажирские самолеты.
Сегодня на Украине уже не было ни одного аэродрома, куда не приземлялись бы американские транспортные самолеты, доставляя гуманитарную помощь. Не осталось ни одного индустриального города, где не обосновались бы иностранные фирмы.
Иван Григорьевич чувствовал: быть великой беде, и в душу его змеиным холодом заползал страх. Такого в Америке с ним не случалось. Что касалось двух главных противостоящих держав, касалось и его семьи: между ним и его сыновьями уже намечалась стена, и эта стена может превратиться в линию фронта.
Он боялся за Эдварда: тот слишком много знал. Такие люди долго не живут. Некоторое успокоение вносило известие об Артуре. Под крылом деда-сенатора он выходил в крупные бизнесмены.
— Артур обрадуется, что ты жив, — словно угадывая мысли отца, говорил Эдвард. Он понимал, что время
