Смерть и круассаны - Йен Мур
— Извините, — произнес последний так, словно пролил кофе на ковер.
— Пойду схожу за тележкой.
Встревоженный Мартин побрел прочь, на ходу качая головой.
Спустя некоторое время после паузы неловкости Дженни закончила помогать Валери застегивать на запястьях синьоры Риззоли меховые наручники, продетые в железное кольцо на стене. Синьор Риззоли безвольно обмяк, прикованный к двум другим кольцам, свисающим с потолка.
— Ждете, что они все расскажут? — спросил Мартин.
— Нет, жду, что они умрут! — резко заявил Ричард, у которого самым странным образом сдавали нервы.
— Э? — Мартин был ошарашен. — А, точно, «Из России с любовью»?[81]
— «Голдфингер»[82].
— Ясно. Всегда их путаю.
Ричард с отвращением покачал головой.
Дженни поднялась, довольная своей работой.
— Ну, — прощебетала она радостно, — кто хочет чашечку чая? Мартин, помоги мне, пожалуйста.
И она потащила упирающегося мужа вон из подвала.
Ричард оглядел на удивление хорошо освещенное помещение, в то время как Валери решила более тщательно обыскать пленников. Это место напоминало скорее мастерскую, чем комнату для эротических игр; все было достаточно функционально и аккуратно расставлено, как у педанта в сарае с инструментами. В углу разместился крест, похожий на огромную букву «Х», из прекрасно отполированного красного дерева с приколоченной посередине кожаной подушкой. Ричард покачал головой. Он знал, что старомоден и, вероятно, ни капли не склонен к авантюрам, но все это было ему абсолютно чуждо. И уже не в первый раз он подумал, что даже представить себе не может Мартина и Дженни, использующих установленное здесь оборудование. Хлысты, цепи, маски… — все это находилось совершенно за пределами его понимания. Пытаясь собраться с мыслями, он тяжело опустился на трон из дерева и красной кожи, который больше походил на комод, к тому же в сиденье была вырезана дыра, что его крайне озадачило.
Зазвонил его телефон, он без особого внимания принял входящий видеозвонок и чуть не вскрикнул, увидев на экране лицо дочери.
— Алисия!
— Папочка!
— Я сейчас немного занят, милая.
Он выпрямился на троне, задев головой какие-то цепи, крепящиеся к спинке, и тут же торопливо поднялся, пока Алисия их не заметила. Об этом ему пришлось сразу же пожалеть.
— Папочка, что на тебе надето?
— О, позволь мне объяснить.
Он обернулся, чтобы убрать трон с заднего плана, но в процессе неосторожно поймал в кадр Валери, шарящую по карманам брюк подвешенного синьора Риззоли. Снова повернулся, на этот раз показав синьору Риззоли, распростертую на полу с прикованными к стене руками.
— О, папочка. — Взгляд Алисии заметался по экрану, словно ее осаждали галлюцинации, и наконец остановился на Ричарде. — Да что, ради всего святого, в тебя вселилось в последнее время?
— О, милая. Это, м-м-м, любительский драмкружок. Пьеса называется «Подземелья и цыплята». Маркиз де Сад, из незаконченного. Я играю…
— У меня диплом по французской литературе. — Она ужасно похожа на свою мать, подумал Ричард. — Жалкое оправдание. — И говорила она все чаще в точности как та.
Телефон погас, и Ричард уставился на него, словно надеясь получить объяснение, как его жизнь превратилась в подобие сумасшедшего дома и каким образом она настолько вырвалась из-под контроля. Ему всегда нравилась мысль о том, чтобы слегка испортить свою репутацию, но он рванул от «слегка» до «абсолютно» прямо-таки с космической скоростью. Жена считала, что у него интрижка. Мартин с Дженни, похоже, решили, что он безжалостный злодей. А дочь, его единственный ребенок, была уверена, что он извращенец, повернутый на цыплятах. Он застонал, глядя в потухший телефон.
— Ага! — воскликнула Валери, чьи труды на почве очень личного досмотра принесли свои плоды. — Ключи от двери! — Она извлекла на свет целую связку, от небольших современных до старинных огромного размера. — И я догадываюсь, что ими можно открыть.
Ричард ничего не ответил, и она потрясла перед ним связкой.
— Всё в порядке, Ричард? Ты что-то притих.
Он снова застонал.
— Я хотел бы попасть домой и переодеться, пожалуйста.
— Да, — ответила она таким тоном, как будто он попросил невесть что, — да, конечно. Ты все равно не сможешь появиться в таком виде там, куда мы собираемся.
Ричард понятия не имел, о чем она говорит, поэтому просто безучастно побрел к зеркальной двери.
Мартин и Дженни нашлись с той стороны двери, причем в руках у Дженни был огромный деревянный поднос с чайничком и шестью чашечками из отличного китайского фарфора. Несоответствие между двумя комнатами снова вызвало у Ричарда неслышный стон. Ну почему во время звонка Алисии на заднем плане оказалась не эта, разыгранная Дженни, сцена?
— О, вы уже уходите? — спросила Дженни.
Валери кивнула.
— Да, Ричарду нужно переодеться.
— Я забыл брюки у Мсье Яйца, — сказал он бесцветно, не в силах оторвать взгляд от невинно сверкающего чайного сервиза.
— Это может случиться с любым, старый проказник!
За свою фривольность Мартин был вознагражден строгим взглядом Дженни.
— А что нам делать с… э-э-э… ну, вы понимаете, с пленниками? — Последнее слово она прошептала так, будто боялась разбудить Риззоли.
— Просто не выпускайте их. — Валери направилась к задней двери. — Они опасны. Покормите их, если попросят. Хочу сказать: не нужно морить их голодом, но и выпускать тоже нельзя. Ради собственного блага не выпускайте их.
Мартин и Дженни обменялись встревоженными взглядами, и Дженни отшатнулась от двери, а Мартин тщательно ее запер.
— Они наверняка не голодные, — сказала Дженни. — Вы же знаете этих итальянцев…
Глава тридцать вторая
— Ричард, не отставай! — прошипела ему Валери в темноте. Он едва мог различить ее фигуру в нескольких ярдах перед ним, хотя старался на этом не зацикливаться.
— Извини, — раздраженно ответил он, — я уже три дня как никуда не вламывался, должно быть, подрастерял навыки.
До него донеслось ее яростное цыканье. Он прекрасно сознавал, что всю свою жизнь не являлся образцом уравновешенности, а если и забывал об этом, то рядом всегда была Клер, готовая напомнить. Но сейчас он был настолько далек от уравновешенности, насколько это возможно для разумного человеческого существа. Он устал и оттого был неуклюж, а у Валери отношения с неуклюжестью были как у Ричарда с уравновешенностью, и наоборот.
Из него просто вытащили всю набивку. Вот и все. Другого объяснения не было. Все-таки не каждый день мужчину на грани развода единственная и, надо признать, все-таки любимая дочь застает в садомазохистской комнате, одетым в костюм цыпленка и с парочкой связанных наемников мафии. «Это, — звенел в голове у него голос Клер, — не типичное для Ричарда поведение».
Клер позвонила ему ближе к вечеру:
— У меня только что состоялся весьма тревожащий разговор с Алисией, — сказала она, и даже в голосе ее слышалась улыбка, которую она не смогла сдержать.
