Дебютная постановка. Том 2 - Александра Маринина
Да, мотив, пожалуй, есть. Нужно копать дальше. «В смысле – глубже», – поправил сам себя Юрий Губанов.
Ноябрь 2021 года
Петр Кравченко
Вчера закончился октябрь… Последний день месяца получился странным. Они с Кариной честно болтались по Москве, исходили ногами множество улиц, переулков и бульваров. Около семи вечера зашли в какое-то недорогое заведение, взяли сэндвичи и странного цвета напиток под высокопарным названием «Домашний лимонад». Ноги гудели, очень хотелось скорее попасть домой и растянуться на диване. Еще час – и можно возвращаться. Понятно, что этот час они проведут, сидя за столиком, а потом, если Каменская разрешит, поедут на машине. Анастасия Павловна велела возвращаться не раньше восьми, и это значит, что до двадцати ноль-ноль Петр и Карина должны находиться в зоне видимости. Можно отправиться домой прямо сейчас, как раз к восьми и доедут, но мысль о том, что придется снова пользоваться ногами, вызывала ужас. Лучше уж поторчать на виду еще какое-то время, а потом сесть в автомобиль. Об обещанных котлетах по-милански придется, видимо, забыть. Ну, может, завтра…
Однако сообщение от Каменской пришло раньше, они даже по половине своих сэндвичей не успели сжевать. «На сегодня закончили, можете возвращаться. Завтра живите по своему графику, я напишу, если будут новости».
Вот так. Понятно, что ничего не понятно. Почему «на сегодня закончили»? Невидимый незнакомый Витя устал? Или у него возникли срочные дела? И что означает уклончивая формулировка «напишу, если будут новости»? Получается, Каменская может и не написать? Ничего не сообщить? Тогда ради чего они с Кариной сегодня бросили все намеченные дела и истаптывали в хлам ноги?
Петр собрался разозлиться, но почувствовал, что даже на эмоции у него не хватает сил. Только теперь он вдруг понял, в каком диком напряжении находился с того момента, как вышел утром из дома. Стоит сказать человеку, что не нужно или нельзя чего-то делать, как ему тут же начинает до судорог хотеться сделать именно это. Оказывается, заставить себя не оглядываться и вообще быть естественным – страшно трудная штука. Не делать того, что хочется, как выяснилось, куда сложнее, нежели сделать то, чего не хочется.
Карина вздохнула с облегчением, услышав, что «на сегодня закончили».
– Я как будто десяток вагонов разгрузила, – призналась она. – Вроде и не устала физически, ноги же тренированные, а сижу, как тряпичная кукла, даже спину выпрямить не могу. Какое счастье, что уже можно вертеть головой и рассматривать людей! Как ты думаешь, Петь, что нам завтра скажет Анастасия Павловна?
Ему очень хотелось быть оптимистичным, сказать подруге что-нибудь ободряющее, но сил не хватило даже на то, чтобы что-то сочинить. Поэтому Петр сказал то, что думал на самом деле:
– Скорее всего, она скажет, что Витя ничего и никого не обнаружил. Тот факт, что некий тип расспрашивал о тебе, не означает, что мы кого-то интересуем настолько, чтобы за нами следили. Так что сегодня мы с тобой пробегали впустую. И совершенно непонятно, что делать дальше. Снова ходить по городу? Или забить на все и продолжать жить своей жизнью? В общем, на интересные результаты я бы не рассчитывал.
Он ожидал, что Карина огорчится и еще больше сникнет, но она бодро допила остаток лимонада, со стуком поставила стакан на столик и взяла в руки телефон.
– Ну что, ищу машину?
Они вернулись домой и рухнули на диван, а ночью спали как убитые.
Это было вчера. А сегодня Петр проснулся ни свет ни заря с мыслью: «А что, если вчера все уже выяснилось? За нами действительно кто-то следил, и Витя его срисовал. Поэтому Каменская дала нам отбой. Но тогда как объяснить ее слова: «Я позвоню, если будут новости»? Разве обнаружение слежки – это не новость в ее понимании? Получается, пока что новостей нет». Выпростал руку из-под одеяла, дотянулся до телефона, проверил. Никаких сообщений за ночь не появилось.
Все это напоминало дурной сон. Ладно, фиг с ним, пусть будет что будет. Надо вставать, завтракать, просмотреть материалы и ехать к Губанову. Уже недолго осталось, старикан подобрался наконец к восьмидесятому году. К году, когда убили следователя Садкова.
Февраль 1980 года
Юрий Губанов
Шурик выполнил обещание, хотя и не так быстро, как надеялся Юрий.
– Что ж ты меня за нос водишь? – Голос в телефонной трубке звучал с насмешливым упреком. – Говорил, что ищешь приличного человека, а он – отпетый уголовник.
– Кто уголовник? – изумился Юра. – Ты о ком?
– О Левшине твоем, которого ты просил пробить.
– Да перестань, он же певец!
– Ну, может, и был когда-то певцом, а превратился в рецидивиста. Короче, слушай сюда: в шестьдесят четвертом – лишение свободы сроком на шесть месяцев по сто двенадцатой, отбывал в колонии общего режима, освободился в апреле шестьдесят пятого. В шестьдесят седьмом – семь лет по сто восьмой с отбыванием в колонии строгого режима. Скончался в семидесятом.
– То есть в ИТК во время отбытия наказания? – уточнил Юрий.
– Получается, что так. Обрати внимание: оба приговора вынесены Замоскворецким райнарсудом, то есть буянил этот деятель на одной и той же территории. Если окажется, что у него был любимый ресторан, в котором он оба раза кому-то рыло начистил, то с тебя бутылка.
Статья 112 Уголовного кодекса предусматривала ответственность за побои или легкие телесные повреждения, статья 108 – это уже тяжкие телесные. Разошелся Константин Левшин, однако! Интересно, на зоне он сам помер или ему помогли?
– Родственники у него остались?
– В Москве только бывшая жена, Левшина Ольга Аркадьевна. Адресок запишешь?
– А то!
Юра потянулся за ручкой и блокнотом.
Левшин, оказывается, склонен к агрессии и насилию. Интересно, с кем он подрался, да так, что аж на нары загремел? И не один раз, а целых два. Мог он убить Вадилена Астахова? Да запросто! И мотив есть, и характер соответствует. Надо ехать к его бывшей жене-вдове, постараться вытянуть из нее все, что можно.
* * *
Ольга Аркадьевна Левшина как-то не соответствовала своему жилищу. Просторная
