813 - Морис Леблан
– Да, вот уже десять минут, как он у меня есть – и безошибочный. Тебе больше нечего мне сказать?
– Нет.
– Тогда я открываю.
Он потянул дверь и, склонясь перед господином Борели, произнес:
– Господин директор, прошу прощения, не знаю как и…
Он не закончил. Появление директора и трех его людей не оставило ему времени.
Господин Борели побледнел от гнева и возмущения. Вид двух распростертых охранников потряс его.
– Мертвы! – воскликнул он.
– Да нет же, нет, – усмехнулся Люпен. – Взгляните, этот шевелится. Говори, скотина.
– А другой? – не унимался господин Борели, бросаясь к старшему охраннику.
– Всего лишь заснул, господин директор. Он очень устал, поэтому я предоставил ему несколько минут отдыха. Я ходатайствую за него. Я был бы очень огорчен, если бы этот человек…
– Довольно шуток, – резко произнес господин Борели и обратился к охранникам: – Пусть его доставят обратно в камеру… пока. Что же касается этого посетителя…
Больше Люпен ничего не узнал о намерениях господина Борели в отношении старого Стейнвега. Но для него это был совершенно незначительный вопрос. Он уносил в свое одиночество проблемы, исполненные гораздо более значимого интереса, чем судьба старика. Он обладал секретом господина Кессельбаха!
Грандиозная комбинация Люпена
I
К величайшему удивлению Люпена, карцер ему не грозил. Несколько часов спустя господин Борели самолично пришел сообщить арестанту, что считает это наказание бесполезным.
– Не только бесполезным, господин директор, но и опасным, – возразил Люпен, – опасным, неуместным и подстрекательским.
– И в чем же это проявилось бы? – спросил господин Борели, которого его постоялец определенно беспокоил все больше и больше.
– А вот в чем, господин директор. Вы сейчас прибыли из префектуры полиции, где рассказали кому следует о мятеже заключенного Люпена и показали разрешение на свидание, выданное господину Стрипани. Ваше оправдание было весьма простым, поскольку когда господин Стрипани представил вам разрешение, вы предусмотрительно позвонили в префектуру и выразили свое удивление, а в префектуре вам ответили, что разрешение вполне законное.
– Ах, вы в курсе…
– Конечно, в курсе, ведь по телефону в префектуре вам ответил один из моих друзей. И сразу же по вашей просьбе началось немедленное расследование, порученное уполномоченному лицу, и это уполномоченное лицо обнаружило, что выданное разрешение не что иное, как фальшивка, подготовленная… сейчас как раз ищут, кем… И будьте покойны, ничего не найдут…
В знак протеста господин Борели улыбнулся.
– Итак, – продолжал Люпен, – допрашивают моего друга Стрипани, для которого не составило ни малейшей трудности назвать свое настоящее имя – Стейнвег! Как такое возможно? Выходит, что заключенному Люпену удалось провести кого-то в тюрьму Санте и проговорить с этим человеком целый час! Какой скандал! Не лучше ли замять его, не так ли? Господина Стейнвега отпускают, а господина Борели, снабженного всеми необходимыми полномочиями, направляют в качестве посла к заключенному Люпену, чтобы купить его молчание. Это правда, господин директор?
– Абсолютная правда! – согласился господин Борели, решив обратить все в шутку, дабы скрыть свое смущение. – Можно подумать, что у вас провидческий дар. Итак, вы принимаете наши условия?
Люпен рассмеялся:
– То есть соглашаюсь ли я на вашу просьбу? Да, господин директор, успокойте господ из префектуры. Я буду молчать. В конце концов, у меня много побед в активе, и я могу оказать вам милость своим молчанием. Я не дам никаких сообщений в прессу… по крайней мере, по этому поводу.
Это означало сохранить за собой свободу делать таковые по другим поводам. Действительно, вся деятельность Люпена сводилась к этой двойной цели: переписываться со своими друзьями и через них вести одну из тех кампаний в прессе, которыми он отличался.
Впрочем, с момента своего ареста Люпен отдал необходимые распоряжения двум Дудвилям и полагал, что приготовления близятся к завершению.
Ежедневно он добросовестно занимался изготовлением конвертов, необходимые материалы для которых ему каждое утро приносили в пронумерованных пакетах, и каждый вечер уносили готовые конверты, сложенные и смазанные клеем.
А поскольку распределение пронумерованных пакетов между заключенными, избравшими такого рода работу, всегда производилось одинаковым образом, то пакет, предназначавшийся Люпену, неизбежно каждый день должен был носить один и тот же порядковый номер.
При проверке подсчет оказывался верным. Оставалось лишь подкупить одного из служащих частного предприятия, которому были доверены поставка и отправка конвертов.
Это не составило особого труда.
Уверенный в успехе, Люпен, стало быть, спокойно дожидался, когда на верхнем листке в пакете появится условленный с его друзьями знак.
Время, впрочем, протекало быстро. Около полудня Люпена ежедневно посещал господин Формери, и в присутствии молчаливого свидетеля – адвоката Кембеля – арестант претерпевал строжайший допрос.
Это было ему в радость. Убедив в конце концов господина Формери в своем неучастии в убийстве барона Альтенхайма, он признавался следователю в выдуманных преступлениях, и тотчас назначенные господином Формери расследования приводили к ошеломляющим результатам, к скандальным ошибкам, в которых общественность узнавала манеру, свойственную великому мастеру иронии, каковым являлся Люпен.
Мелкие невинные забавы, как говаривал он. Разве нельзя поразвлечься?
Однако близился час более серьезных дел. На пятый день Люпен заметил условленный знак – отметину ногтем поперек второго листа в пакете.
– Наконец, – сказал он, – вот оно.
Из тайника он извлек крохотный пузырек, открыл его, смочил кончик указательного пальца содержавшейся в пузырьке жидкостью и провел им по третьему листку пакета.
Проявились черточки, потом буквы, потом слова и фразы.
Все идет хорошо. Стейнвег на свободе. Прячется в провинции. Женевьева Эрнемон в добром здравии. Она часто ходит в отель «Бристоль» навестить больную госпожу Кессельбах. Каждый раз она встречает там Пьера Ледюка. Отвечайте тем же способом. Ни малейшей опасности.
Таким образом, была установлена связь с внешним миром. В который раз усилия Люпена увенчались успехом. Теперь оставалось лишь выполнить свой план, воспользоваться откровениями старика Стейнвега и обрести свободу благодаря одной из самых необычайных и гениальных комбинаций, которые когда-либо зарождались в его мозгу.
Спустя три дня в «Гран Журналь» появились такие несколько строк:
Помимо мемуаров Бисмарка, где, согласно хорошо информированным людям, содержится лишь официальная история событий, к которым был причастен великий канцлер, существует ряд конфиденциальных писем, представляющих значительный интерес.
Эти письма были найдены. Из верного источника нам известно, что со дня на день они будут опубликованы.
Всем памятен шум, который подняла во всем мире эта загадочная заметка, комментарии, какие она вызвала, высказанные предположения и, в частности, полемика в немецкой прессе. Кто в ответе за эти строки? О каких письмах идет речь? Какие личности писали их канцлеру, кто именно состоял с ним в переписке?
