813 - Морис Леблан
Люпен вздрогнул от радости, узнав, что его подопечный определенно не сын колбасника.
– Черт возьми! – прошептал он. – Да у нас титул! Насколько я знаю, великое герцогство Дё-Пон-Вельденц находится в Пруссии?
– Да, на Мозеле. Род Вельденц – это ветвь рода Палатин де Дё-Пон. Великое герцогство было оккупировано французами после Люневильского мира и стало частью департамента Мон-Тоннер. В 1814 году его восстановили в пользу Германа I, прадеда нашего Пьера Ледюка. У сына, Германа II, молодость была бурной, он разорился, промотал финансы своей страны, его возненавидели подданные, они в конце концов сожгли частично старинный замок Вельденц и прогнали властителя из своих владений. Великое герцогство стало тогда управляться тремя регентами от имени Германа II, который, что довольно любопытно, не отрекся от власти и сохранил свой титул правящего великого герцога. Он достаточно бедно жил в Берлине, позже принял участие во Французской кампании вместе с Бисмарком, другом которого был, при осаде Парижа его настиг разрыв снаряда, и, умирая, он вверил Бисмарку своего сына Германа… Германа III.
– Отца, стало быть, нашего Ледюка, – заметил Люпен.
– Да, Герман III понравился канцлеру, который не раз использовал его в качестве тайного посланца к иностранным деятелям. После падения своего покровителя Герман III, покинув Берлин, путешествовал и, вернувшись, обосновался в Дрездене. Когда Бисмарк умер, Герман III находился там. Через два года умер и он сам. Вот публичные факты, известные всем в Германии, такова история трех Германов, великих герцогов Дё-Пон-Вельденц, в XIX веке.
– Ну а четвертый, Герман IV, тот, который нас интересует?
– О нем чуть позже. Теперь перейдем к неизвестным фактам.
– Но известным тебе одному, – сказал Люпен.
– Мне и еще кое-кому.
– Как это еще кое-кому? Секрет, значит, не сохранился?
– Нет, нет, секрет надежно хранят те, кто им владеет. Не бойтесь, ручаюсь, что они крайне заинтересованы в том, чтобы его не разглашать.
– Но как же ты узнал о нем?
– От одного старого слуги и личного секретаря великого герцога Германа, последнего в роду. Слуга этот, который умер у меня на руках на Мысе, сначала поведал мне, что его хозяин был тайно женат и оставил сына. После чего открыл мне и сам секрет.
– Тот самый, о котором ты позже поведал Кессельбаху?
– Да.
– Рассказывай.
В тот миг, когда он произносил эти слова, послышался звук ключа в замочной скважине.
II
– Ни слова, – шепнул Люпен.
Он прислонился к стене возле двери. Створка открылась. Люпен резко захлопнул ее, оттолкнув тюремщика, тот вскрикнул.
Люпен схватил его за горло.
– Молчи, старина. Если станешь шуметь, ты пропал.
Он уложил тюремщика на пол.
– Будешь умником?.. Уразумел ситуацию? Да? Прекрасно… Где твой носовой платок? Теперь давай запястье… Хорошо, так спокойней. Послушай… Тебя послали из предосторожности, не так ли? Чтобы в случае необходимости помочь старшему охраннику?.. Превосходная мера, но несколько запоздалая. Видишь, старший охранник мертв!.. Если шелохнешься, издашь хоть звук, тут же отправишься за ним следом.
Взяв у тюремщика ключи, Люпен вставил один из них в замочную скважину.
– Так нам будет спокойнее.
– Вам – да, но не мне, – возразил старик Стейнвег.
– Зачем им сюда приходить?
– А если они слышали его крик?
– Не думаю. Но в любом случае мои друзья дали тебе поддельные ключи?
– Да.
– Тогда заткни скважину… Готово? Ну что ж, теперь у нас впереди добрых десять минут. Видишь, мой милый, как самые сложные на первый взгляд вещи на деле оказываются простыми. Довольно лишь немного хладнокровия и умения подчиняться обстоятельствам. Ну будет, не волнуйся и рассказывай. По-немецки можешь? Не нужно, чтобы этот тип принимал участие в обсуждении государственных тайн. Давай, старина, и не спеши. Мы у себя дома.
Стейнвег продолжал:
– В тот же вечер, когда умер Бисмарк, великий герцог Герман III и его верный слуга – мой друг с Мыса – сели в поезд, который доставил их в Мюнхен… Как раз вовремя, чтобы успеть на скорый до Вены. Из Вены они отправились в Константинополь, потом в Каир, в Неаполь, в Тунис, в Испанию, в Париж, в Лондон, в Санкт-Петербург, в Варшаву… И ни в одном из этих городов они не задерживались. Они бросались в первый попавшийся фиакр, велев забрать два своих чемодана, и мчались по улицам, спешили на какую-нибудь соседнюю станцию или пристань, садились на поезд или пассажирское судно.
– Короче, преследуемые, они стремились сбить со следа, – сделал вывод Люпен.
– Однажды вечером они покинули город, одетые в блузы и фуражки рабочих, с узлами на спине. Пешком они проделали тридцать пять километров, отделявших их от Вельденца, где находится старый замок Дё-Пон, или, скорее, руины старого замка.
– Не трать время на описания.
– Весь день они прятались в одном из соседних лесов, а с наступлением ночи приблизились к древним крепостным стенам. Там Герман велел своему слуге дожидаться его, а сам взобрался на стену через брешь, прозванную Волчьей. Час спустя он возвратился. На следующей неделе после новых странствий он вернулся к себе в Дрезден. Экспедиция была закончена.
– И цель этой экспедиции?..
– Великий герцог ни слова не обронил об этом своему слуге. Но тот по некоторым деталям, по совпадениям определенных фактов смог восстановить истину, по крайней мере, частично.
– Скорее, Стейнвег, теперь время уже поджимает, а мне не терпится узнать.
– Через две недели после экспедиции граф де Вальдемар, офицер из охраны императора и один из его личных друзей, явился к великому герцогу в сопровождении шестерых мужчин. Он провел там весь день, запершись в кабинете великого герцога. Не раз оттуда доносился шум пререканий, резких споров. Под окнами в саду слуга уловил вот такую долетевшую до него фразу: «Эти бумаги были вам переданы, его величество в этом уверен. Если вы не желаете отдать их по доброй воле…» Конец фразы, смысл угрозы, как, впрочем, и всей сцены, легко угадываются по последствиям: дом Германа обыскали сверху донизу.
– Но это было незаконно.
– Это было бы незаконно, если бы великий герцог воспротивился этому, однако он самолично сопровождал графа при обыске.
– И что же они искали? Мемуары канцлера?
– Нечто более важное. Пачку секретных бумаг, о существовании которых знали по допущенным утечкам – было доподлинно известно, что их вверили великому герцогу Герману.
Люпен обоими локтями уперся в решетку, его пальцы сжимали железные прутья. Он взволнованно прошептал:
– Секретные бумаги… и наверняка очень важные?
– Первостепенной важности. Предание гласности этих документов имело бы непоправимые последствия не только для внутренней политики, но и для всего мира.
– О! – задыхаясь от волнения,
