Вера Русанова - Букет для будущей вдовы
- Эй! Здороваться будем?
- О! - она изумилась. - Какими судьбами? Мы уж не чаяли тебя когда-нибудь ещё увидеть.
- Как живете то?
- Нормально. Что нам сделается? Виктории Павловне контрастный душ отменили, ещё одна тетка тут, из новеньких, спиритизмом увлекается. Мы ночью дух Есенина вызывали, хотели Галину Александровну вызвать, но побоялись...
- Значит, говорят ещё про убийство? - я поправила перчатку и стряхнула снег с рукава полушубка.
- Конечно, говорят. Но уже как-то так, без особого ужаса... А хочешь прикол? Лесников-то ведь так и не съехал, так и живет в профилактории! Прикинь, гад, да? Хоть ссы в глаза - все божья роса! Я ведь его прямо спрашивала: "И тебе не стыдно после всего здесь жить?" "Нет, - говорит, не стыдно. Я за путевку свои кровные деньги заплатил!"
- Слушай, а ты как? Елизавета Васильевна тебя не съела? Ты ведь одна тут "подозреваемая" оставалась?
- Да что ты! - Алиска расхохоталась, откинув голову назад, и глаза её сделались узкими, как у лисички из мультфильма. - Она такая смирная стала! В профилакторий с инспекторскими проверками больше не ходит, Шайдюка не терроризирует... Узнать бы, кто ей про меня настучал?
- Н-да.., - вспомнив историю с удочерением Анечки, я почувствовала некоторую неловкость. - Значит, у вас с Анатолием Львовичем все хорошо?.. А я, слышь, Алис, вот что у тебя хотела спросить: помнишь, ты мне про убитую девушку рассказывала? Ну, про ту, которую возле хлебозавода утопили? Ты ещё говорила, что она проститутка была ужасная... Ничего случайно не знаешь про её мужиков? Кто за ней ухаживал? С кем она жила? От кого могла залететь?
- Так она ещё и беременная была, что ли?
- Нет. То есть... В общем, это все из области предположений... Ну так знаешь или нет?
- Н-нет, - она помотала головой. - Ничего такого не знаю. Наверное, кто-нибудь из своих, из грузчиков с хлебозавода? С кем ещё эти девки общаются? Или из соседей кто-нибудь?
- Значит, никаких конкретных сплетен по городу не ходило... А вот еще: ты что-нибудь про старушку, которая из больницы сбежала и теперь по подвалам прячется, слышала?
- А вот это слышала, - Алиса уверенно кивнула. - На днях Виктория Павловна рассказывала, а ей какая-то подружка новость на хвосте принесла. Но мне так кажется, это фигня полная! Свалить убийства не на кого, вот и придумывают разных бабок-ежек... Ты подумай: если бы она была на самом деле, неужели бы её милиция не выловила? Виктория Павловна говорит, чуть ли не спецназ подвалы прочесывать отправляли.
Сплетня постепенно обрастала живописными подробностями, как старая ракушка водорослями. Спецназ, ОМОН, собаки, треск автоматов Калашникова и страшный неуловимый монстр с седыми волосами. Бедная, бедная Ольга Григорьевна... Что же с ней произошло на самом деле?
- Понятно, - носком ботинка я прочертила на снегу маленький, неровный полукруг. - Значит, сведения у нас примерно одинаковые... Ну, ладно, ты извини меня, я побегу.
- А куда ты? - она удивленно вскинула брови.
- К одной родственнице моего Леши. Она здесь, в кардиологии, медсестрой работает. Сейчас как раз её смена...
В принципе, Алиске можно было и не врать, но я перестраховывалась. Марина заступала на дежурство только в четырнадцать тридцать. Однако, мне хотелось поговорить с кем-нибудь из медперсонала именно в её отсутствие.
Кардиология ничем внешне не отличалось от любого терапевтического отделения любой городской больницы. Светлые стены, выкрашенные голубой масляной краской, стойкий запах лекарств, маленький холл с телевизором и продавленными креслами, грохот посуды и шум воды, доносящийся с пищеблока. Двери палат - высокие, белые, двустворчатые, открывающиеся медленно, с тихим, осторожным скрипом. Сердечники, как правило, не любят носиться по коридорам со скоростью мустангов. Здешние пациенты - мужчины в неопрятных, мятых пижамах и немолодые женщины в домашних платьях, тоже передвигались неспешными, осмотрительными шажками, мерно шоркая подошвами тапочек по облезлому линолеуму. К специфическому аромату лекарств примешивался запах столовского плова и компота из сухофруктов.
Я быстро поправила челку, вспомнила, что вид у меня должен был достаточно глупый (Митрошкин, кстати, утверждал, что ничего играть не придется), и решительно бросилась навстречу первой же даме в белом медицинском халате. У дамы были светлые, завитые мелкими кудряшками волосы, полные щеки с расширенными кровеносными сосудами, ресницы, подкрашенные синей тушью, и синие кожаные босоножки, надетые на шерстяные колготки.
- Добрый день! А как мне Марину Говорову найти? - рот мой стремительно расползся до ушей.
- Нету её еще, - равнодушно сообщила женщина. - С обеда будет.
- А обед во сколько?
- К двум тридцати Марина придет. А что вы хотели?
- Да мне с ней поговорить. Я - родственница её будущая, за её брата Лешу замуж выхожу. Не слышали? Она вам не рассказывала?.. Марина мне с платьем обещала помочь, сказала, чтобы я зашла... Ой, а можно я её здесь подожду? Мне домой сейчас уже ни к селу, ни к городу ехать, а времени до обеда вроде немного осталось.
- Ждите, - эмоций в голосе моей собеседницы не прибавилось ни на йоту. - Вон у нас в сестринской можете посидеть. Только это же целых три часа ждать. Марина редко когда раньше появляется.
- Ничего-ничего! - зажав пакет под мышкой, а я торопливо махнула обеими руками, как заяц лапками. - Вы не волнуйтесь, мне скучно не будет. У меня и журнал есть. А ещё мы с вами чай попьем. С конфетами!
Неопределенно пожав плечами, медсестра толкнула дверь с табличкой "Процедурная", я же бодро направилась в конец коридора - туда, где должна была находиться сестринская. К тому моменту, когда моя новая знакомая вернулась, на подоконнике уже закипал чайник, а на столе лежала раскрытая коробка бабаевского ассорти с круглыми шоколадными конфетками, выглядывающими из блестящий ячеек. Моей наивной бесцеремонности медсестра не удивилась, открыла маленький холодильник, достала оттуда нарезанную ломтиками и завернутую в полиэтиленовый пакет колбасу и поинтересовалась:
- Это что же у Марины за брат такой? Леша! Никогда не слышала.
Начало ободряло.
- Леша? Вы, правда, не знаете? - я округлила глаза с таким ужасом, словно не знать Лешу было все равно что не знать Александра Сергеевича Пушкина. - Да вы что? Это её троюродный брат, артист из Москвы! Играет в настоящем театре. Он такой умный, такой интеллигентный, такой замечательный!
Митрошкину, наверняка, польстил бы сей страстный монолог. Медсестра же взглянула на меня как на умалишенную или приехавшую из такой глубинки, по сравнению с которой Михайловск - Рио-де-Жанейро.
- Надо же, как вы жениха своего любите!
- Ой, да! Разве его можно не любить? Я такая счастливая, такая счастливая! Вот хотела, чтобы мне Марина с платьем посоветовала, а её нет... Может быть вы что подскажете? Вас как зовут, кстати?
- Ксения Петровна, - она сняла чайник с подставки, плеснула кипятка в свой стакан, подумала, достала с полки ещё один и поставила на стол передо мной. - Только, девушка, я ведь не специалист по фасонам, и вкус у меня уже, наверное, старомодный.
- Вы просто не знаете, какая я сама старомодная! Мне все Лешины родственники говорят, что я из семнадцатого века сбежала. А платья... Тут ведь только выбрать надо. Я сама как-то не решаюсь.
Свадебная "Бурда" легла на стол рядом с конфетами, я послюнявила палец и быстро промахнула несколько страниц:
- Вот это вам нравится, с кринолином? Или вот это, с открытыми плечами?
- Не знаю... Я сама выходила замуж в шляпе с большими полями и в простом длинном платье со вставками из гипюра.
- Да? Я бы тоже шляпу хотела, но боюсь, Леше не понравится. И, вообще, я его родственников боюсь. Не знаю толком никого, глупой страшно показаться. Вот Марина, вроде бы, ничего, но тоже немного странная... Вы конфеты-то кушайте! Они очень свежие, а у тех, которые в серединке, начинка клубничная.
Мне понравилось, что Ксения Петровна все-таки взяла конфету, но ещё больше понравилось то, как она повела бровями - чуть раздумчиво, неспешно, словно размышляя, стоит или не стоит говорить?
- Марина - хорошая женщина, - произнесла она, в конце концов. Судьба, правда, у неё нелегкая. Но вы, наверное, знаете? А так она ничего, вполне приличный человек. Мне лично нравится.
- Мне тоже, - я плеснула сама себе кипятку и заварки из банки и громко хлюпнула чаем. - Только вот ожог на лице у неё очень страшный! Такая красавица, и так её эта щека портит!.. Свекровка будущая говорила, что её, вроде, на работе чем-то обварили?
- Ну, да! Скажете тоже: "на работе"! Она ведь не повариха и не пожарница.
"Вот и я о том же", - промелькнуло у меня в голове.
- ...Не знаю... Мне все-таки кажется, что это она сама себе лицо попортила, когда муж её бросил.
- Сама? Как так можно?!
- А, может, и не сама, - Ксения Петровна спохватилась. - Я вот тут с вами сижу, что попало болтаю, а потом Марина придет и скажет: "Что же это ты, дорогая, сплетничаешь?"
