Галия Мавлютова - Королева сыска
— Попробую. Ничего обещать не могу.
— Мы заплатим…
— Это уж точно, — съязвил полковник. — Работа требует стимула.
— А я вам плохой стимул дал? — оскалился любитель жевательной резинки и ткнул пальцем в грудь полковника — в то место, куда тот спрятал конверт, — но до пальто осмотрительно даже не дотронулся. — Это аванс, да? Мы свое слово держим!
Где-то неподалеку, за лысыми тополями, дважды просигналил автомобиль. Носатый сын гор вздохнул.
— Это меня зовут. — Он выплюнул измочаленную жвачку в талый снег и опять полез в свою сумку, на Николая Петровича уже не обращая ровным счетом никакого внимания.
Зато внимание самого Николая Петровича привлекли трое мужчин, вошедших в сквер. Высокие, коротко стриженные, спортивные, двигались они не спеша, но целеустремленно. Ненавязчиво беря скамейку, где сидели полковник и смуглый посланец Османа, в клещи. Николай Петрович порывисто подхватился со скамейки. Сунул руку за пазуху, нащупывая конверт.
— Не стоит, Николай Петрович… — тихо, но твердо попросил посланец. Нет, не попросил — приказал. Он тоже встал со скамейки. Придерживая сумку одной рукой — так, чтобы ее торец по-прежнему смотрел на Дерендеева. Доллары помечены, ведется видеосъемка.
Николаю Петровичу вдруг стало нестерпимо душно. Мигом пересохшее горло сдавило, воздух застрял в гортани раскаленным прутом. Он не понимал, что происходит. Не мог поверить в происходящее. Ржавый шуруп яростно ввинтился под ребра с правой стороны.
— Николай Петрович, вам придется проехать с нами, — все так же тихо сказал «кавказец».
— Никуда я не поеду! — попытался выкрикнуть полковник, но получился лишь хриплый шепот. — Кто вы такой?
Оказывается, в руке лжегрузин уже держал раскрытую корочку удостоверения. После полковничьего вопроса он придвинул ее к лицу Николая Петровича, и тот, забыв про очки в кармане, щурясь, с трудом прочитал: «МВД России…» Буквы страшно корчились, изгибались, плыли перед его глазами.
— Капитан Беркович, Управление собственной безопасности.
Беркович… Значит, не грузин… А какой-то еврей… Почему еврей?.. Почему УСБ? Ведь ему звонил человек Сачинавы! Значит, проклятый грузин сдал? Не может этого быть, это просто шутка, сейчас все рассмеются.
Но никто не смеялся. Люди смотрели на него серьезно, выжидательно.
— Вы не имеете права… — выдавил из себя полковник. Язык не слушался. Язык ворочался во рту, как ядовитая ящерица. — Я действующий сотрудник милиции… — И непослушной рукой, выдрав ее из внутреннего кармана пальто, полез во внутренний карман пиджака, где лежало удостоверение. Ладонь в карман почему-то не попадала.
— Выясним все в Главке, — ответил один из подошедшей троицы. И взял его за локоть.
Дерендеев испуганно вырвал руку. Покачнулся.
Мир кружился вокруг него, и полковник никак не мог соскочить с этой карусели.
— Вам плохо? — участливо поинтересовался лейтенант Беркович. — Вы сможете идти?
— Куда идти? — Дерендеев затравленно озирался по сторонам, но взгляд натыкался только на окружавших его людей с военной выправкой в штатском. Люди стояли плотной стеной, и не было никакой возможности вырваться, убежать, спастись от этого кошмара. Много людей, очень много — толпа. Стоят и смотрят на него. Ждут.
— Машина неподалеку, — донесся откуда-то издалека знакомый сдержанный голос, в котором уже не было никакого акцента. — Вам помочь?
Слепо, точно во сне, бережно поддерживаемый под руки и направляемый четверкой людей в гражданской одежде, Дерендеев двинулся к выходу из скверика. В голове, пустой, как ржавый бак, гулко бились бессмысленные слова, среди которых четко проступала частица «не»: «Незаконно… не имеют права… ничего не докажут… магнитофонная запись не доказательство… деньги не настоящие…»
Возле ворот стояли двое: красивая темноволосая женщина в черном строгом пальто и ярко-красном шарфе и худощавый парень, уши его горели как бы изнутри пунцовым светом. Дерендеев мазнул по этой парочке взглядом и уже отвернулся было, но что-то в бездонных темных глазах женщины заставило его сбиться с шага и остановиться.
Он узнал ее и сразу понял, что все происходящее не сон и не дурацкий розыгрыш. Он неожиданно успокоился, только сердце по-прежнему тревожно колотилось о ребра да чертов шуруп с почти слышным скрипом вновь принялся вкручиваться в подреберье.
Чуть наклонив голову набок, она курила длинную дамскую сигарету и разглядывала полковника.
Без злобы и торжества, без особого интереса: разглядывала спокойно и очень внимательно, как биолог — очередную приготовленную к препарированию лягушку.
Несколько бесконечно долгих секунд они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Потом Николая Петровича вежливо потянули за рукав; он отвернулся и, сгорбившись, прошел мимо женщины к стоящей у бордюра серой «Волге». До самого Литейного он не сказал ни слова. Лишь поминутно надевал очки и тут же снова снимал их, чтобы протереть стекла.
Проводив полковника взглядом, Гюрза выбросила окурок в урну и поежилась. Сказала буднично:
— Ну вот и все. Поехали, а то окоченела тут совсем.
— И что теперь? — спросил Виктор, когда его верная «шестерка» влилась в поток машин на Суворовском.
Гюрза пожала плечами.
— А ничего теперь. Все сестры получили кто по ушам, кто по серьгам: киллер сидит, стукач взят с поличным, ты идешь на повышение… Или ты чем-то недоволен?
Виктор замялся.
— Нет, но… Как-то уж слишком обыкновенно все закончилось. Спокойненько, что ли…
Гюрза усмехнулась:
— Ну да, в детективах положен ударный финал.
Противостояние главного героя и главного злодея, стрельба, напряг, апофеоз, хеппи-энд. А реальная жизнь, Витя, немного другая. Да и не люблю я стрельбы, ты же знаешь… Давай-ка на Тверскую, у меня еще работа. Или мы больше не партнеры и я должна пешком добираться?
Виктор хмыкнул, прикидывая, как помедленнее добраться до цитадели защитников нравственности в этом городе (отсюда-то было рукой подать), и спросил о своем:
— А как же Осман? Пусть гуляет на свободе?
— Тут я мимо кассы, — не задумываясь, ответила Гюрза. — На это есть угонный отдел, убойный отдел, УБЭП, РУОП, наконец. Они пусть и занимаются. Я свою работу сделала. И потом, ну посажу я его, а завтра другой Осман на его месте окажется. Это система, а против системы — сам знаешь. Да ты не расстраивайся. Такие люди долго не живут и прекрасно знают о том, что их ждет. Скажем, ублюдок этот, Дерендеев, заложит, или киллера раскрутят на заказчика Марьева, или по тюремной почте до паханов дойдет, кто Зверька завалил. А может, ты Османа дожмешь, кто знает? Так что на сей счет не переживай.
— А как же вы?
— А что я?
— Ну, вы ведь всю эту схему придумали, а я был так, на подхвате…
Действительно, что оставалось ей? Оборвавшийся роман с Волковым, дальнейшая рутина в полиции нравов — и одиночество… Да, конечно, правосудие свершилось, и ублюдок, из-за которого она попала в опалу, разоблачен, но вот законного чувства свершившейся мести она не испытывала, потому как мстительности была лишена напрочь…
И все же Гюрза вышла победительницей, хотя бы в своих собственных глазах, а это немало. Каждый получил свое. В самом деле, все сестры при серьгах. А она серьги никогда не носила. Есть и другие украшения, более ценные, нежели ордена и почетные грамоты… Пистолет, к примеру.
— Не прибедняйся, — бросила она. — Ты учился работать. И надеюсь, кое-чему я тебя научила.
Может, что и запомнил. Вот и вся моя награда. Если будешь работать, как я, — значит, не зря учила.
Сам знаешь: старики уходят, а смену готовить некому.
— Разве вы теперь на Литейный не вернетесь?
Ведь ясно же, что вас ушли незаконно…
— Да на хрен мне этот Литейный сдался, — отмахнулась Гюрза. — Ты так и не понял, Витя: меня слил не этот мудак Дерендеев, меня вся система попыталась свалить, и я не хочу в нее возвращаться. Нет, на «земле» спокойнее. И интереснее.
— Давайте я машину где-нибудь оставлю, — неожиданно для самого себя предложил Виктор и почувствовал, как сволочные уши вновь наливаются багрянцем. — И мы отметим завершение работы по-людски, а?
— Выпить предлагаешь? — задумчиво протянула Гюрза.
— А хотя бы и выпить. Коньячку. Угощаю. Должен же я отблагодарить вас за помощь.
— Естественно, угощаешь! Стану я еще коньяк за свой счет покупать… Но отметить — это требует обдумывания…
— Я знаю один милый кабачок неподалеку, — продолжал развивать наступление Беляков. — «Снегурочка» называется. Помните?
— Н-нет. И что там?
Беляков ответил весело:
— А там месяц назад познакомились один зеленый опер и одна женщина со змеиным прозвищем.
— А! — рассмеялась Гюрза. — Где зеленый опер на коленях умолял старую даму помочь ему в расследовании?
