Фридрих Незнанский - Живая бомба
— Ясно. Значит, на этой почве вы и конфликтовали? В чем это выражалось?
Матвей Робертович поморщился.
Какое дурацкое слово — «конфликтовали». Это были деловые дискуссии, только и всего. Он старался убедить меня, я — его. Ни у одного это не получалось, однако мы оба были уверены в том, что со временем мы все же придем к консенсусу. Мы уважали друг друга, потому что понимали, что хоть мы и придерживаемся разных точек зрения, но воюем не за свои шкурные интересы, а за благополучие государства. В этом наши интересы сходились.
— Это все, что вы можете рассказать?
Соколов задумался. Потом пожал плечами:
— В общих чертах все. Если вас еще что-то заинтересует, можете звонить мне в любой момент.
— Не так-то просто до вас дозвониться, — заметил Поремский.
Просто, если знать как. Я дам вам номер моего секретного сотового. Он всегда при мне, но его номер знают немногие. Вы будете одним из этих немногих.
Поремский улыбнулся:
— Спасибо. Это большая честь.
Соколов махнул рукой:
— А, бросьте. Я дал вам попробовать дедовского коньяку, а это гораздо важнее, чем какой-то там номер. Итак, звоните.
Мужчины поднялись из кресел и крепко пожали друг другу руки.
Глава 7
ВЕРСИИ
Алена Никитина пришла в офис почти одновременно с Поремским. Вид у нее был крайне недовольный.
— Ну как? — спросил Поремский.
— Да почти никак, — махнула рукой Алена. — Господин Давыдов оказался еще немногословнее Свиридова. Узнать удалось очень мало.
— А именно?
— Секундочку.
Алена включила электрический чайник, затем уселась в кресло и устало вытянула ноги.
— Устала, как жучка, — прокомментировала она.
Поремский посмотрел на стройные ноги Алены, она перехватила его взгляд и улыбнулась:
— Владимир Дмитриевич, если вас смущает длина моей юбки, вы только скажите!
— И что будет? Ты сделаешь ее еще короче?
Алена откинула назад белокурую голову и засмеялась.
— В принципе, — весело сказала она, — я могу сделать ее еще короче, но тогда какой в ней будет смысл?
— А ты думаешь, что сейчас в ней уйма смысла? Да в ней и материи-то почти нет, не то что смысла. Ничего удивительного, что Давыдов почти ничего тебе не рассказал. Вместо того чтобы шевелить мозгами, он просто пялился на твои ноги.
— Думаете?
— Уверен.
Алена кокетливо похлопала ресницами:
— Я могу расценивать это как комплимент, шеф?
— А почему бы и нет? — пожал тот плечами.
Алена хотела что-то сказать, но тут щелкнул выключатель чайника.
— Ой! — сказала Алена. — Чайник вскипел. — Она повернулась к Поремскому и умоляюще сложила брови домиком: — Владимир Дмитриевич, родненький, будьте так добреньки, поухаживайте за уставшей от работы женщиной, сварганьте чайку.
— Ох, Никитина, дай тебе волю, так ты на мне верхом ездить будешь, — проворчал Поремский, возясь с чайником.
— К сожалению, вы не из тех, кто позволяет кататься на себе верхом, — в тон ему заметила Алена. — А жаль. Между прочим, я прекрасная наездница.
— Не сомневаюсь. — Поремский наполнил чашки. — Топай к столу, наездница.
Через пару минут они сидели за столом и пили чай с печеньем. В перерывах между глотками Алена продолжала свой отчет:
— Несмотря на президентский указ об образовании концерна, интеграции, по сути, так и не произошло. Практически каждое предприятие, переходящее под крыло концерна, отчаянно сопротивлялось. А что касается директора приписанного к концерну Лианозовского электромеханического завода Василия Васильевича Давыдова, то он прямо заявил, что постановление правительства о преобразовании завода в акционерное общество с последующей приватизацией незаконно. И обратился с жалобой в Конституционный суд.
— И что суд? Удовлетворил его жалобу?
Алена отрицательно покачала головой:
— Не-а. Постановление президента было признано вполне законным и не подлежащим отклонению. Внешне Давыдов смирился, но душа у него бурлит по сию пору.
— И насколько сильно бурлит?
— Настолько, что одно имя «Анатолий Николаевич Карасев» действует на него как красная тряпка на быка.
Поремский кивнул. Посмотрел на печенье и сказал:
— Вкусное. Где покупала?
— Так я вам и сказала! Пусть это будет моей маленькой женской тайной.
Поремский вяло ухмыльнулся:
— Это еще почему?
— Потому что лучший путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. И знать этот путь должна только женщина.
— Понятно. — Поремский доел печенье и запил крепким чаем. — Кстати, а что Давыдов говорит о смерти Карасева? Или ничего не говорит?
— Ну почему же — ничего? Говорит. Говорит, что Карасев доплясался, что этого и следовало ожидать.
— Вот как? Интересно, а сам он не мог приложить к этому руку?
Алена пожала плечами:
— Не знаю. Темный он какой-то. У меня все время было ощущение, что он знает гораздо больше, чем говорит. Вполне может быть, что он имеет к убийству Карасева более непосредственное отношение, чем пытается показать. Ну а вы? Вам удалось узнать что-нибудь важное?
— Кое-что удалось.
Поремский подробно рассказал Алене о своей встрече с Матвеем Робертовичем Соколовым.
— Еще одни мотив для убийства, — резюмировала Алена. — Хотя и не такой явный, как гусенично-колесные разборки.
Поремский отодвинул от себя пустую чашку.
— Давай подведем итог, — сказал он. — У нас имеются три подозреваемые стороны и соответственно три версии.
— С терактом — четыре, — подсказала Алена.
— Это да. Но давай-ка отодвинем версию о теракте на задний план, как слишком простую и несуразную. Итак, первая версия — гусенично-колесные — как ты их назвала — разборки. Руководству предприятия «Титан» выгодно было убрать с дороги Карасева, чтобы наладить производство «Антея-2500», а также приступить к перспективной разработке зенитно-ракетного комплекса пятого поколения. Это сулило «Титану» большие выгоды. Вторая версия — спор с ФПГ «Оружие» за торговлю системами ПВО. Карасев жаждал прибрать это выгодное дело к своим рукам. И наконец третья версия — нежелание директоров заводов вступать в концерн и терять самостоятельность. Согласна?
— Вполне, — кивнула Алена. — Директора заводов вполне могли нанять киллера для убийства Карасева. Вернее, обратиться за помощью к фирме-посреднику, занимающейся такого рода делами.
— Вот с этими версиями я и пойду на совещание к Меркулову. — Поремский потер пальцами уставшие от бессонницы глаза. — Гусенично-колесная версия кажется мне наиболее явной. Буду просить поставить телефоны Свиридова и Евстигнеева на прослушку. А сейчас сделай-ка ты мне чайку, да покрепче. Глаза слипаются — сил нет.
Глава 8
КАРДИНАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
Пленка крутилась медленно и равномерно, механизм старенького диктофона слегка поскрипывал. Первые несколько секунд была тишина, затем раздался легкий щелчок, за ним — шорох, а потом хрипловатый, резкий голос сказал:
— Алло, Владлен Давидович?
— Да, Роман, здравствуй дорогой, — ответил ему другой голос, более доброжелательный и мягкий.
— Я со вчерашнего дня не могу до тебя дозвониться…
— Дела, Роман, дела. А что случилось? У тебя взволнованный голос.
Что-то зашуршало, и вслед за тем:
— У меня был следователь из Генпрокуратуры.
— Следователь? — Пауза. — Это что, в связи с Карасем?
— Да.
— Гм… Так они начали под нас копать?
— Похоже на то.
— Плохо дело. Ты им что-нибудь сказал?
— Нет. Но они все знают про «Антей-2500».
— Конечно, знают. Шило ведь в мешке не утаишь. И что? У них есть какие-то доказательства? Они подозревают нас?
— Понятия не имею. Это был не допрос, а просто беседа. Я выставил их из квартиры и заявил, что все дальнейшие беседы буду вести в присутствии адвоката.
— Это ты зря. Твой дурацкий характер доведет тебя до цугундера. Нужно быть мягче с людьми, Роман. А ты небось так на них нагавкал, что теперь они записали тебя в главные подозреваемые. Я ведь предупреждал, что нужно делать все, чтобы отвести от нас подозрение! Предупреждал или нет?
— Раньше нужно было об этом думать! Я тебе говорил, что, прежде чем переходить к активным действиям, нужно было попробовать купить Карася!
— Он не продавался. Ты ведь помнишь, кое-кто из наших общих знакомых уже пытался дать ему на лапу.
— Мало давали — вот и не продавался! Черт! Угораздило же меня влипнуть. Весь последний год одна сплошная полоса невезения. Если так пойдет и дальше, то я точно закончу цугундером. Да и ты вместе со мной.
— Типун тебе на язык, Роман! Лучше думай, как от вести от себя подозрения. Сходи к этому следователю, поговори с ним по душам. Только мягко, Роман, мягко. Чтобы он увидел, что ты готов к сотрудничеству. Чтобы понял, что тебе нечего скрывать. Только, ради бога, Роман, старайся не приплетать к разговору мое имя.
