Ксения Баженова - Ускользающая темнота
Лето наступило на удивление быстро. Зоя работала в мастерской, Катин животик округлялся и рос. При помощи дяди они с Пашей расписались, взяв в свидетели Зою и его самого. Свадьбы не играли. Алексей Дмитриевич решил, что это будет слишком для их возраста. И так разговоров полно. Последние несколько месяцев по личной дядиной договоренности Катя доучивалась дома, и экзамены сдавала учителям в частном порядке. Далеко не все к ней относились с пониманием. Но ей было все равно, она радовалась, что есть человек, который решает все проблемы, что есть Паша, они вместе, любят друг друга и у них будет ребенок.
Зоя настолько вжилась в роль хорошей сестры, что сама начала верить, будто все так и есть на самом деле. Зло затаилось. Выдерживалось в глубине сердца, как хороший коньяк в дубовой бочке. Насыщалось и крепло. Любовь к Паше – крепкая жемчужина – хранилась там же. Только раньше она была светлой жемчужиной, а теперь стала черной, впитав в себя источавшиеся рядом коньячные пары зла. Черная дороже и ценнее, за черную надо бороться до смерти.
В тот жаркий день асфальт плавился еще с утра. Горячий и тягучий воздух не давал дышать. И тополиный пух, медленно оседавший на землю, прилипал к влажным от пота лицам прохожих. Зоя шла в театр. Она все больше любила ходить одна и часто отказывалась от услуг дядиного водителя. В конце улицы уже просматривалось здание театра, когда вдруг тротуар под ее ногами стал мягкий и воздух превратился в липкую прозрачную массу, и, как тогда в подъезде, за спиной послышалось тяжелое дыхание и голос: «Убей ее. Сегодня». Зоя стала проваливаться в глубокий бездонный тоннель, пытаясь хвататься руками за липкий воздух. Она очнулась на лавочке, вокруг нее стояло несколько человек, что-то спрашивали про здоровье, какая-то женщина доставала таблетки из сумки. «Сердце, обморок, жара, валидол, проводить, врача». Отрывки чужих слов и фраз жужжали в голове, как мухи.
– Спасибо, все уже хорошо. Жарко очень. Мне недалеко. Я дойду.
Женщина протянула ей таблетку и заставила выпить. «Убей ее. Сегодня».
– Да, да. – Зоя взяла лекарство. – Я сделаю это.
Ее еще покачивало, и немного кружилась голова, когда она зашла в мастерскую. Словно голос забрал часть сил себе.
– Не терплю, когда опаздывают. – Кукольник был не в духе. С ним редко такое происходило в Зоином присутствии. На других он мог производить впечатление угрюмого заносчивого старикана, но с девочкой всегда был спокоен, внимателен и даже добр.
– Простите, я в обморок на улице упала.
– Попей сладкого чая. Я пойду к себе. Беспокоить меня не надо. Работа у тебя вроде есть.
– Да, есть. Работы много, как всегда.
Старик ушел в свою комнату и запер ее на ключ. Он лег на кровать и прикрыл глаза. Сердце с утра пошаливало, и нехорошие предчувствия давили на грудь, словно на ней сидели большие тяжелые жабы. И девочка в обморок упала. Странно все это. Наверное, жара.
* * *Три шага и три цифры отделяли Зою от заветной склянки. А вдруг Кукольнику взбредет в голову сегодня полюбоваться своими ядами. Внезапно резко заболел низ живота, и она почувствовала, как что-то теплое знакомым ощущением мягко выплескивается изнутри. Быстро вскочив, проверила белье. Так и есть. Кровь! Нет никаких сомнений, ничего старик смотреть не захочет. И не полезет в шкаф, пока она все не вернет на место. И она всегда сильнее, когда идет кровь. Это мамочка посылает ей знак и помогает избавиться от тех, кто стоит на ее пути и ломает ей жизнь. Мама хоть и не приходит больше, но зато подарила ей могущество, чтобы ее девочка не пропала в этом мире. Первая попавшаяся ткань, чтобы ничего не перепачкать, три шага до картины, три дьявольские цифры 666, вот она – хрустальная бутылочка в серебряном переплете, пара капель из которой вернут Пашу и сделают ее счастливой.
Жара
Москва. 1950 год
Щелчок закрывшейся двери звонким отрывистым эхом бряцнул в тишине квартиры. Зоя, не снимая туфель, прямо с сумкой направилась в душ.
– Зайка! (Теперь он называл ее зайка. Они стали лучшими друзьями.) Ты? – громким шепотом спросил Паша, выглянув из дверей Катиной комнаты. – Слушай, Катюше плохо совсем от этой жары. Там глюкоза в шкафчике на кухне. Не растворишь в стакане? Не хочу ее одну оставлять.
– Конечно. Сейчас.
Зайка отправилась на кухню. Не надо ничего придумывать. Все получается само собой.
Стакан воды, порошок глюкозы в бумажном маленьком пакетике и две капли из хрустальной скляночки – рецепт счастья. Ей совсем не жалко Катю. Ни тем более ее ребенка. Она его даже не видела. А Паша пусть немного пострадает, ему полезно. Пусть почувствует то, что переживала она. А со временем он все забудет, и они будут вместе. Навсегда. Черная жемчужина оживала, приоткрывала раковину, и чувства, на время спрятанные в твердых створках, возрождались с новой силой.
Рука, несшая стакан, даже не дрожала. Зоя не пугалась больше своего зла, как раньше. Она к нему привыкла и полюбила его. Чувствовать зло доставляло ей удовольствие. Катя дремала, ее красивые волосы (скоро они сгниют в земле) разметались по подушке. Лицо, совсем бледное и оттого еще более красивое (скоро его источат черви), было спокойным и умиротворенным. Паша держал ее за руку. (Скоро он будет держать меня.)
– Заснула, – тихо сказал он. – Поставь на столик. Проснется – выпьет.
Небольшой сбой. Ну, ничего. Проснется – выпьет. Но как-то тревожно на душе. Холодная упругая змея прошмыгнула внутрь и встала поперек горла, свернувшись клубком в районе солнечного сплетения. Наверное, жара. Зоя пошла в душ, смыть с себя этот день, его кровь и липкую влагу. Все пойдет по плану. Иначе и быть не может. Вода принесла успокоение. Стоя под ее струями, она помечтала об их с Пашей будущем. Замотала в полотенце волосы. Критически стала оглядывать себя в зеркало. Конечно, она изменилась с тех пор. Исчезли прыщи, кожа стала гладкая, белая, матовая. Дядя через каких-то высокопоставленных знакомых врачей заказал ей красивые модные очки из-за границы. Они очень ей шли. (Папа бы никогда не додумался до этого.) И фигура вполне. Слегка полноватая, но не толстая. То, что надо. Грудь очень даже красивая. После того, как в первый раз пришла эта кровь, все пошло по-другому. А дальше будет еще лучше. «Он забудет со мной про свою Катьку. Можно в этом не сомневаться. Я ведь очень хорошая, очень добрая и становлюсь симпатичной. Похожей на свою красавицу маму. И ребеночек у нас будет свой». Зоя была готова на все для того, чтобы сначала забрать Пашу себе, а потом сделать его счастливым.
В прекрасном расположении духа, выдержав примерно час времени, она заглянула в комнату. Катя спала. Паша сидел рядом, по-прежнему держал ее за руку. На столе стоял пустой стакан.
– Выпила? Полегче стало? – спросила Зоя. Но тревожная холодная змея щелкнула хвостом, и девушка уже знала, что произошло.
– Я выпил, – усмехнулся Паша. – Надо силы поддержать. Сделаешь еще для Кати? Мне кажется, она скоро проснется.
– Да.
– Зайка, с тобой все нормально? Что-то ты очень бледная.
– Наверное, жара. – Она повернулась и вышла из комнаты. Развела еще один стакан. Голова пока отказывалась вообще думать и соображать. Змея оказалась очень длинной и тяжелой. Доползла до мозга и крепко стиснула его. Сбой. Настоящий сбой.
Зоя прошла в свою комнату и села на кровать, обхватив колени. Она смотрела в окно и наблюдала, как малиново-оранжевый шар солнца постепенно скрывается за скатами раскаленных за день крыш, оставляя на них последние отблески цвета пожара. Потихоньку вернулась способность мыслить, надо было без промедления решить, что делать дальше. Сказать или промолчать? Если скажу, то нам никогда не быть вместе. Все казалось таким простым, а стало таким сложным. Яд действует медленно... Может быть, когда ему станет плохо, вызовут доктора, и тот поможет, промоет организм или что там еще делают в таких случаях? Никто не узнает о том, что это был яд, начнут лечить от другого. Что будет, если Паша все-таки умрет? Как жить? А может, старый Кукольник соврал, или ошибся, или свойства яда притупились за давностью лет? Маленький пузырек, валявшийся на дне сумки, оказался в руках. Умереть вместе с ним? В день смерти Паши выпить яд, и все. Никаких страданий. Перед глазами вдруг встал образ Кати. Нет! Это все из-за тебя произошло. Нас не станет, а эта тварь продолжит жить. Сначала я убью ее. А может, ей плеснуть из бутылочки во второй стакан. Его-то она точно выпьет сама. Нет, это будет слишком подозрительно, если сразу двоим станет плохо. О своей любимой сестричке я позабочусь попозже. Будь что будет. Даже если не станет Паши, сначала умрет она, а потом уже я. Если захочу. Но его спасут, я уверена в этом. И мы будем вместе. Склянка с тягучей бесцветной жидкостью отправилась во внутренний кармашек сумки. Остается только ждать. И, как всегда, быть хорошей девочкой. И она пошла на кухню делать вторую порцию воды с глюкозой. Уже без примеси.
