Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Толкнув ее спиной на стену, тощий поднял нож на уровень глаз и демонстративно раскрыл его до конца, причем сделал это нарочито медленно, подогревая страх жертвы. Он с видимым удовольствием наблюдал за тем, как последний цвет сползает с лица девушки, делает ее безвольной и уязвимой. Лезвие ужалило воздух в миллиметре от ее бледной щеки. Он пока еще не определился, как быть дальше – прирезать ее прямо тут, на месте, или все-таки попробовать сперва натянуть.
Мардж вжалась спиной в стену пещеры, зачарованно наблюдая за приближающейся полоской стали. «Не надо, прошу», – хотела повторить она, но вместо этого лишь закрыла глаза, почувствовав, как острие прикоснулось к ее переносице, а затем резко отдернулось – успев, однако, прочертить прямо посередине лба тонкую, мигом засаднившую полосу.
Затем он посмотрел на ее тело, и его улыбка исчезла, лицо потемнело, обрело очень серьезное выражение. Руки потянулись к отворотам рубашки, и ловким движением тощий сорвал с нее одежду, оставив оголенной по пояс. Мардж вытерла кровь с глаз, посмотрела вниз и увидела, что кончик его ножа находится всего в долях дюйма от ее живота, двигаясь вперед в том же гипнотическом ритме, что и раньше.
Мардж устремила взгляд в темень пещеры. Если ей и в самом деле суждено умереть именно так, она не хотела этого видеть. Когда пробьет час, она, в отличие от Лоры, вообще не хотела бы ничего видеть и знать, не желала чувствовать, как жизнь медленно покидает ее. Она прильнула к стенке пещеры, ощущая, как кончик ножа щекочет живот над пупком. Нажим усилился лавинообразно, когда она меньше всего ожидала этого, и острие вспороло верхнюю стенку пупка, разделив небольшой выступающий участок жировой прослойки надвое. Даже в пещере, где было отнюдь не тепло, Мардж вся съежилась от объявшего ее смертного холода и почувствовала, как по животу струится кровь. Тощий ослабил давление – но не убрал нож, и рассеченная плоть все еще плотно обхватывала его кончик.
Ног под собой Мардж уже почти не чувствовала. К горлу у нее подкатила желчь. Все поплыло перед глазами, плечи свело неприятной судорогой. Она поняла, что еще немного – и свалится с ног, повиснув на ноже, как бабочка – на булавке. «Не двигайся, – возопил внутри ее голос, – стой прямо, ради всего святого!» Но всегда проще приказать себе, чем сделать что-либо. Шок добивал ее, обрывал последнюю контролирующую связь с телом.
Тощий убрал лезвие. Мардж выдохнула, но слишком уж рано: острие взметнулось вместе с рукой выродка, уперлось ей в левую грудь, вспороло сосок сверху донизу. Кровь брызнула ей в лицо, а затем она почувствовала, как губы тощего сомкнулись на сделанном им порезе над пупком. Одновременно с этим его руки потянулись к ее джинсам и резким рывком сдернули их вниз, к земле. Теперь она стояла совершенно голая – голая и мокрая от крови и слюны каннибала. Ей было страшно и мерзко стоять неприкрытой перед таким существом. Насосавшись крови из раны, он отлип от нее, положил руки ей на плечи, поверг на колени. Вконец ослабшая, она опустилась на пол почти с радостью.
На нее обрушился шквал тяжелых пощечин и ударов. Тощий разбил ей нос и губы, и ее голова стала напоминать гудящий колокол. Образ этот лишь усугублял привкус железа во рту и носоглотке, заполненных кровью. Мардж чувствовала себя ужасно уставшей; она все еще ненавидела этого изверга за то, что он вытворяет с ней, но не могла сопротивляться больше. Мысленно она расчленяла, раздирала его на части, но, окажись у нее в руке сейчас револьвер, она, наверное, не смогла бы даже произвести выстрел. Бушевавшая в ней ярость оставалась какой-то тупой, приглушенной и оттого – бесполезной. Ей предстояло умереть, но все, чего она хотела, – хоть бы и мимолетного притока сил. Ровно столько, чтобы убить тощего. «Интересно, Лора тоже через это прошла?..»
Тощий приподнял подбородок Мардж и запрокинул ее голову так, что не оставалось ничего иного, кроме как посмотреть ему в глаза. Он весь прямо-таки лучился восторгом от превосходства над ней, слабой женщиной. Дикарь поднес лезвие вплотную к ее губам, и ей пришлось разомкнуть их, чтобы не порезаться. Сталь застучала о передние зубы. Никогда в жизни Мардж не чувствовала себя настолько беспомощной – ей легко было представить, как лезвие пронзает горло и выходит с другой стороны шеи. Все ее тело обмякнет, зрение затуманивается и умирает первым из всех чувств – достаточно всего одного движения вражеской руки.
Нож царапнул нёбо, скользнул по языку, прочертив по нему нечто вроде леденящей окружности. Внезапно Мардж все поняла. Она ощущала горьковатую сталь ножа, соленый привкус крови; лезвие все кружило и кружило по ее языку. Тощий засмеялся, кивнул, и у нее не осталось ни малейших сомнений относительно его намерений. Затем он убрал нож и отпустил ее. Ах, так вот к чему все пришло, промелькнуло в голове Мардж, когда у нее на глазах пещерный человек стянул джинсы и прошелся рукой пару раз, вверх-вниз, по своему торчащему колом концу. «Ну, значит, так тому и быть, – подумала она, – теперь я постараюсь на совесть. Значит, еще не все потеряно».
Тощий вплотную приблизился к ней и, ухватившись за волосы, нарочито медленно, явно наслаждаясь полной беспомощностью жертвы, откинул ее голову назад. Его конец, жилистый, как и все остальное тело, качался у нее перед глазами.
Мардж взяла его в рот. К тому моменту он уже достаточно возбудился, и потому она отнеслась к задаче так, как того от нее и ожидали, – как любовница, демонстрирующая все свое мастерство. Разве что вместо страсти ее действиями сейчас руководили одни лишь отчаяние и страх. Но она старалась увлечь его процессом – тот даже и не потребовал много времени. Уже через несколько поспешных фрикций его тело напряглось; она услышала его имбецильные постанывания и почувствовала, как член стал пульсировать меж ее губ.
Пара чувств смешалась в ней и начала сливаться воедино. Первое чувство – ее гнев по отношению к тощему, глубокий и неизбывный. Второе – совершенно новое восприятие окружавшего ее здесь зла. И то ужасное место, где она оказалась, и сами эти троглодиты, движимые лишь поистине звериными похотью и голодом, предстали перед ней в каком-то новом обличительном свете. Мысленно она в очередной раз увидела заполненный трупами дом, где обрели последний приют почти
