Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
– Ты чего, упала? – охнул Таганцев, когда прихрамывающая Натка подошла к крыльцу. – Ну, ни на минуту тебя нельзя оставить без присмотра. Хуже ребенка, честное слово.
Хуже ребенка. Да как же тут теперь можно детей на лето оставить? Эта мысль обожгла Натку, словно кто-то неведомый прошелся по ее спине плетью. Она даже вздрогнула, да так сильно, что Таганцев, разумеется, заметил.
– Да что случилось-то?
– Пойдем в дом, там расскажу, – сказала она сквозь зубы.
Внутри, разумеется, поднялся переполох. Татьяна Ивановна, охая и причитая, принесла перекись водорода и ватные тампоны, а потом зеленку, от которой Натка твердо отказалась. Настя с испугом смотрела на сочащуюся из коленки матери кровь. А Сенька наравне со взрослыми слушал рассказ Сизовых об установившихся в их любимой деревне новых порядках.
Оказалось, что еще осенью, сразу после того, как Натка и ее семья, что называется, закрыли сезон, некий предприниматель выкупил заброшенное здание расположенной на краю деревни фермы, нанял бригаду гастарбайтеров и начал ремонт. Гастарбайтеры поселились в специально пригнанных откуда-то строительных вагончиках, начали ходить по деревне гурьбой и домогаться местных женщин.
– Каждый вечер шашлыки на улице жарят, напиваются, хамят всем, кто им замечание делает, – рассказывала Татьяна Ивановна. – Мусор от них, бутылки пустые. Нам это дивно было, конечно. Ведь ислам запрещает пить алкоголь, а они что ни день, то пьяные. Видимо, в гостях позволяют себе то, что на родине творить не могут. Григорий Петрович, который на Рябиновой улице живет, как-то их пристыдил, стал на видео снимать, чтобы отправить доказательства куда следует, так они потребовали отдать телефон, схватили его за ногу, на землю повалили и стали катать. Пожилого человека.
Григория Петровича Натка, разумеется, знала. Это был бывший шахтер, вернувшийся на родину после долгих лет работы в Тюменской области, похоронивший жену и пользовавшийся в деревне необычайным авторитетом в силу справедливого и бескомпромиссного характера. Именно он добивался подсыпки дороги, вывоза мусора с сельского кладбища, ремонта перегоревших лампочек вдоль улиц и наведения прочего порядка.
– А полиция что?
– А что полиция? – вопросом на вопрос ответила Татьяна Ивановна. – Участковый не раз приезжал, с ними разговаривал, да что он сделает один против толпы.
– Ну, это мы еще посмотрим, – сурово проговорил Таганцев. – Один не один, а в нашем доме наши гости будут жить по нашим правилам, а не свои устанавливать. Где, говорите, они обитают?
– Костя, не надо, – робко пискнула Натка.
Муж сурово посмотрел на нее.
– Что не надо? Ты что, хочешь по деревне только в моем сопровождении ходить? А о том, как мы тут летом детей оставим, ты подумала?
– Подумала, – вздохнула Натка. – Это было первое, о чем я подумала. Что накрылись летние каникулы на свежем воздухе.
– Это с чего бы? – осведомился Таганцев своим особенным «неприятным» голосом.
Как правило, такой голос не предвещал ничего хорошего тому, в адрес которого был направлен. И сейчас это была не Натка.
– Почему мы должны лишать наших детей нормальных каникул только оттого, что на нашу землю осуществили нашествие какие-то уроды? Сидите дома и не ходите за мной. Я скоро вернусь.
Как бы не так. Натка ни минуты не собиралась его слушаться. Дождавшись, пока муж соберется и уйдет из дома, захлопнув за собой сначала дверь, а потом и калитку, она строго повторила наказ Сеньке и Настеньке никуда не уходить, а оставаться с бабой Таней и дедом Васей, после чего тихонько выскользнула из дома и пошла за Таганцевым, стараясь остаться незамеченной.
Муж широкими шагами шел впереди, к счастью, не оглядываясь. Путь его вел в сторону строительных вагончиков, видневшихся на окраине деревни, неподалеку от заброшенной фермы, сейчас уже, впрочем, заново отстроенной. Натка дошла до крайнего деревенского дома и спряталась за растущим у него деревом. Дальше идти было нельзя, открытое пространство хорошо просматривалось.
К счастью, до вагончиков и рассевшихся у них вокруг мангала людей было недалеко, а потому все слышно. Все они с настороженным интересом смотрели на приближающегося Таганцева. У Натки заныло в груди.
– Кто тут главный? – негромко спросил ее муж.
Трое мужиков поднялись со своих мест, один из них лениво, с оттяжкой сплюнув, сообщил:
– Ну, я.
– Не нукай, не кобылу запрягаешь, – ровно сообщил Костя, сделал еще один шаг вперед и вдруг выхватил свой табельный пистолет и приставил его к голове гастарбайтера. Все остальные дружно охнули.
Натка тоже. Она даже не подозревала, что Костя возит с собой в деревню оружие. Была уверена, что оно хранится в сейфе на работе.
– Значит, так. Слушай сюда. Я скажу один раз и больше повторять не буду. Меня зовут майор Таганцев. В этой деревне живет моя семья. Я – не участковый, который не хочет с вами связываться. Я свяжусь, причем так, что вам небо покажется с овчинку. Я работаю в главном управлении МВД по Москве. Недавно вместе со своими коллегами упек за решетку и довел до суда некоего Усмана Доратова. Слыхал про такого?
Мужик затряс головой и замычал что-то нечленораздельное.
– Слыхал. Это хорошо. Так вот. Если я еще раз от кого-нибудь в деревне услышу, что вы нарушаете тишину и порядок и наводите страх на местных жителей, я вам устрою массовую проверку законности пребывания на этой земле, а потом и депортацию. Или, если гражданство есть, суд по всей строгости закона. Веришь, что я это могу?
Мужик снова замычал.
– Веришь. Тоже хорошо. Сколько вам тут времени еще работать осталось? Когда объект закончите?
– Через месяц.
– Значит, весь месяц вы сидите тише воды, ниже травы. Выполняете свою работу. Жарите свое мясо. Ходите по стеночке в магазин и обратно. Не пьете, не дебоширите. В общем, делаете все, чтобы меня не сердить. Если же кто-то из вас, придурков, хотя бы шаг сделает в сторону моей семьи, живущей на Липовой улице в домах пять и семь, то я лично убью его и тебя за компанию. И поверь, обставлю все это так, что мне ничего за это не будет. Понятно?
Несчастный мигрант снова что-то промычал.
– Членораздельно говори. Ну, я не слышу!
– Понятно.
– Вот и хорошо. Будем считать, договорились.
Таганцев убрал пистолет, толкнул мужика так, что тот, упав на колени, как недавно Натка, проехался по земле, обдирая руки и лицо, повернулся и медленно, с достоинством пошел обратно. Натка еле успела юркнуть обратно за дерево. Впрочем, обмануть Таганцева у нее никогда не получалось, потому что, поравнявшись с деревом, он протянул руку и сказал:
– Пошли домой.
Вздохнув, Натка вылезла из своего импровизированного
