Их было девять… - Настасья Викторовна Лис
– Да…, я на Пашку смотрел, – тихо оправдывался я, но по реакции Оли понял, что она мне не поверила.
– Миш, можно тебя на минутку? – уточнила Оля, но тоном, не оставляющим мне выбора. Я, молча, поддался ее «просьбе» и последовал за ней в комнату.
– Миш, что происходит? – тихо, но вполне серьёзно и раздражённо заявила Оля.
– Честно, – не знаю, – откровенно признался я и, правда, не понимая, в чём меня обвиняют.
– Миш, ты постоянно смотришь на нее. Вчера весь вечер не сводил с нее глаз. Особенно, когда она плакала после гадания. Ты думаешь, я ничего не замечаю? Я чувствовала, как ты смотрел на нее, готовый вот-вот броситься ее утешать! – вспылила Оля. – Оль, перестань! Это просто человеческое отношение. Да, мне стало жаль Лену. Я видел, что она напугана и расстроена. Хотелось ее поддержать. Но я ведь не подошёл к ней, – оправдывался я, ощущая себя идиотом.
– Лену всем жалко. Всегда. Каждый стремится подойти к ней, чтобы утешить! А, когда я плакала и чувствовала себя последним ничтожеством, когда мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда и отчаянья, – кто-то меня жалел?! Только твоя распрекрасная Лена подошла ко мне. И то, не столько, чтобы успокоить, сколько поиздеваться над моими чувствами. Все ее разговоры сводились к тому, как она счастлива с тобой и как ей несказанно повезло! Сначала я списала ее слова на недостаток ума и воспитания. Но теперь вижу, что не так уж она проста, каковой хочет казаться. Леночка заплакала, – тут же ей чайку налили. Один обнял, второй плед принёс, третий глаз не сводит! – продолжала твердить Оля, а я стоял и смотрел на нее, словно не узнавая.
– Оль, мне кажется, ты бредишь. Куда пропала твоя доброта, твоё человеческое понимание? Всё то, что отличает тебя от большинства? – тихо спрашивал я, то ли у себя самого, то ли у Ольги. – А мне уже надоело постоянно всех понимать и молчать. На-до-е-ло! – по слогам произнесла она, и я заметил, что из ее глаз вот-вот брызнут слёзы.
– Оль, подойди ко мне, пожалуйста, – тихо попросил я, протягивая к ней руки. Но девушка стояла на том же самом месте, прикрывая глаза ладонями. Я сам сделал несколько робких шагов к ней навстречу, боясь быть отвергнутым. Оля слегка оттолкнула меня, но я не поддался, стараясь крепче сжать ее тело в своих руках.
– Оля, послушай меня внимательно, пожалуйста…, – попросил я, надеясь, что мои слова убедят ее в истинности намерений. – Мне нужна только ты. Лена для меня друг…, даже не друг, а хорошая знакомая. К ней я никогда не чувствовал того, что испытываю к тебе. Слышишь? – уточнил я, но вместо ответа на свой вопрос, услыхал всхлипывания Оли, которая старалась сдержать их, всё также прикрывая своё лицо руками.
– Да, я иногда смотрю на них с Павлом. Но не потому, что я скучаю по ней или что-то испытываю. Просто мне приятно смотреть на их пару. Я знаю, что не давал ей тех эмоций, которые она переживает с ним, потому что Лена мне не была нужна, как девушка. А думал я только о тебе.
– Когда наши отношения с ней прекратились, то я терзался чувством вины, что так поступил по отношению к ней. Тем более, на тот момент она еще не до конца поправилась. А теперь я вижу, что у них всё хорошо, что они оба счастливы. И мне самому, внутри, стало легче. Поэтому, когда я смотрю на них, на счастливых и довольных, мне тоже приятно. Приятно осознавать, что я прощен, что все мы сделали правильный выбор. Понимаешь? – откровенно признавался я в своих мыслях Ольге, надеясь, что она поймёт меня и тут же отпустит свои волнения и ревность, которые были абсолютно безосновательны. Оля чуть слышно всхлипывала и молчала, не подавая мне никаких знаков на прощение. Хотя, по моему мнению, я ни в чём на этот раз не провинился перед ней. Я отпустил руки, предоставив ей полную свободу действий. Но она по-прежнему не сдвинулась с места. Внутри меня копошился какой-то неприятный, ядовитый привкус то ли отчаянья, то ли разочарования. Он щипал меня в области сердца и требовал, чтобы я немедленно покинул комнату, оставив девушку наедине со своими мыслями. Мне казалось, что я всё подробно объяснил Ольге, что оправдался даже за то, чего не совершал. И я, всё-таки, поддался своему внутреннему голосу, который прогонял меня за пределы комнаты. Несколько робко, ощущая на себе взгляд Оли, я переступил порог и прикрыл за собой дверь. Спустя пару секунд, я уже оказался в кухне. Стараясь успокоиться, чтобы не подать никому и намёка на засевшую во мне нервозность, молча, налил чаю. Оля не выходила. Это была первая наша ссора за весь период пребывания здесь. И, честно говоря, я даже не знал, как стоит вести себя дальше. Осознает ли Оля, что была неправа, или, наоборот, будет продолжать ощущать себя обиженной и преданной мною? Стоит ли мне первым заговорить с ней или лучше подождать, чтобы она всё хорошенько поняла? Я быстро допил чай, всё также находясь под грузом собственных мыслей. Видя, что я заканчиваю со своим завтраком, ребята засобирались на стройку. По очереди стали выходить на улицу, приветствуя новый день, который улыбался и грел солнечными лучиками. Я тоже накинул на плечи куртку и, так как Оля всё еще находилась в комнате, замер на пороге. В некотором замешательстве я, все же, заглянул к ней и предупредил о том, что все уходят на объект. Я старался не смотреть сейчас на нее, – в душе сидела глупая обида, которая не давала мне совершить тех вещей, что я сотворил бы ежесекундно. Сердце подсказывало, мол, подойди к ней и помирись, но гордость противостояла и твердила, что этого делать не стоит, ведь «ты ни в чём не виноват».
Я, молча, вышел на улицу и медленно поплёлся за остальными, уловив краем уха шум от закрывающейся двери. «Оля идёт», – сухо подумал я, но всё равно обрадовался тому, что она не засела на весь день в доме. Мягкие травинки, выпрямляясь, просились к солнышку и мило залезали под носки и штаны, кусая за ноги. Несмотря на все происшествия, я заметил, что ребята сегодня были в приподнятом настроении. Наверняка, на это повлияла не только погода, которая, наконец, порадовала теплом, но, и возвращение нашего командира.
Придя на стройку, мы обнаружили, что бригадира, так же, как и
