Всеволод Данилов - Банк
Второв отчеркнул пальцем.
– Пятнадцать миллионов АИСТу. Ровно за неделю до дефолта назаключали, паскуды! Ну ладно с иностранцами! Но с этим! Уж он-то все знает, морда жидовская. Ужом по Белому дому ползает. Раз заключает по семнадцать рублей, так неспроста… Так нет, все подписали, суки. Собственная прибыль глаза застила. Cтратеги хреновы. В общем, встречался я вчера в аэропорту с Онлиевским. Договорились, слава богу. Хоть здесь пробоину закроем. Короче, акции переоформляйте на АИСТа.
И, предвидя реакцию строптивого своего подчиненного, добавил настойчиво:
– И то удача, что шестью миллионами, считай, пятнашку отбили.
– Погоди! – теперь и опешивший поначалу Забелин отошел. – При чем тут… Мы не под АИСТа сделку паковали. Разве забыл о стратегической задаче – информационные технологии доводить и через них подниматься? – Говоря, он косился на сжавшегося недобро Максима.
– Не ко времени разговоры, Алексей Павлович!
– Не ко времени?! – вышел из-под управления и Флоровский. – А когда же оно у вас наступит, время это вожделенное? Десять лет науку, как девку по панели, таскает кто ни попадя. Все заплатить обещают. А она-то, бедолажка, и вовсе вся изошла. Осталось два-три живых сперматозоида, так мы и их теперь!
– Это кто такой речистый? – с холодным интересом уточнил Второв. – Не возьму в банк! – отказался он от прежнего предложения.
– Как бы самому на панели не оказаться.
– Заткнись, – пробормотал Забелин. – С ним так нельзя.
И другим, увещевательным тоном обратился к насупившемуся вновь Второву:
– Но, Владимир Викторович! Мы-то с тобой знаем, что такое АИСТ. Да ему на все, что карман его не набивает, глубоко наплевать. Через неделю выбросит институт на улицу, наразмещает какие-нибудь интим-шопы и будет стричь аренду. Получается, чтобы сегодня спастись, мы завтрашнее вырываем. Но ты-то не АИСТ! Вспомни, для чего вообще банк затевали! Ведь какая мощь там собрана! Один академик чего стоит.
– Академики! – слово оказалось некстати. Пребывавший в некотором затупении Второв встрепенулся. – Вот они в работе. – Он ткнул в злосчастную дверь, через которую выволокли перед тем злополучного профессора. – И я для них должен дело жизни губить!
Он поднялся, отошел за барьер внушительного стола, встал за ним, заставляя тем подняться и посетителей.
– Словом! Завтра же переоформляйте акции. После этого получите свои полтора миллиона. Выполнять!
В предбаннике они наткнулись на Керзона.
– Все знаю, – опередил он встрепенувшегося Забелина. – Но не союзник я тебе. В этом я с Второвым един – банк спасать надо. И тут уже все средства, как понимаешь… А если не понимаешь… – Он многозначительно помолчал. – А металлургия, авиация, кондитерка, наконец? Сколь вложено. И на торги. Все на торги, – горько произнес он.
Именно Керзон много лет пробивал и лелеял то, что теперь было гордостью банка, – могучий кондитерский холдинг. И завтра начинались первые переговоры о его продаже.
– Вот ведь как обернулось, – и не прощаясь он вошел во второвский кабинет, как в добрые старые времена, без доклада.
Едва выйдя из банка, они натолкнулись на подошедших к двери двух гогочущих, раскрасневшихся, неестественно оживленных мужчин, в которых Забелин узнал нового начальника юруправления Кичуя и Женю Снежко. С ним он не сталкивался с того, мартовского совещания. За эти несколько месяцев Женя полностью освоился среди высшего менеджмента новой волны, обрел доверие Второва и недавно, по рекомендации Баландина, был назначен на должность вице-президента.
При виде Забелина Кичуй сконфузился и, быстренько кивнув, юркнул в дверь. Снежко же, хоть и смущенный, широко развел руки.
– Держу пари. Сейчас скажет: «Твою мать! Кого я вижу?» – быстренько «забил» Максим.
– Алексей Павлович! Дорогой! Вот не чаял. Последний, самый ходовой в банке анекдот слышали? Разговаривают голова и задница. Голова спрашивает: «Ну почему так? За мной ухаживают, моют. Я все время на чистых подушках, в холе – и несмотря на это, вся в морщинах, облезлая. А ты на чем только не елозишь – и все такая же гладкая да белая». – «А ты делай как я – сри на все»! Ну как? – Не дожидаясь реакции собеседника, Снежко радостно захохотал.
– Похоже, на злобу дня? Хорошо рассказываешь. Видно, что от души, – и Забелин, не церемонясь, отодвинул с дороги бывшего подчиненного – раньше пьянок среди рабочего дня в банке не было.
Выйдя из здания, он оглянулся:
– Недолго музыка играла…
– М-да, подставили дружки твои, по полной программе подставили. Чего ж дедам теперь скажем? – Максим удрученно замотал головой: – А Мельгунова кондрашка хватит.
– Пошли-ка, Макс, подлечимся, – стоять под закрепленным на стене гордым банковским знаком было невыносимо, – в Зеленом доме зеленым змием.
Глава 11
Академики
– Юрий Игнатьевич, извините, но там… – по тому, что пожилая секретарша, выучка которой была отполирована десятилетиями, ворвалась без стука в кабинет, стало понятно, что произошло нечто чрезвычайное.
– Что у вас еще, Аглая Витальевна? – нарочито сухо поторопил Мельгунов. – Вы уж половину воздуха в этом помещении в себя заглотили.
– Сюда сейчас… Там, в лифте, Онлиевский. С охраны позвонили. Ну, тот самый!
– Вот как? И кто ж его пропустил?
– Говорят, сами это… пропустились.
В приемной хлопнула дверь, обозначились нарастающие голоса, и вслед за тем в раскрытую дверь вошел человек, в котором трудно было не признать примелькавшегося на телеэкранах олигарха.
– К сожалению, без звонка. Но проезжал мимо. Не мог не засвидетельствовать. Да и присмотреться, не откладывая, знаете, интересно… Вы свободны, – не прерывая дыхания, кивнул он застывшей секретарше.
– Юрий Игнатьевич? – оправившаяся от оторопи Аглая демонстративно повернулась к вошедшему спиной. И лишь дождавшись подтверждающего кивка директора, неспешно пошла из кабинета, заставив загораживавшего дорогу Онлиевского посторониться. Дверь закрылась.
– Хорошо выдрессирована. Одобряю. Вы позволите?.. Чего-то замотался, ноги не держат. – Онлиевский уселся в кресле. Присмотрелся к стоящему по-прежнему возле стола человеку. – Да, я не представился…
– Считайте, представились. Чему обязан?
– Очень хотел познакомиться. Да вы б без церемоний, дорогой академик. Присаживайтесь.
– Спасибо, постою. – Мельгунов плотнее оперся костяшками пальцев о стол. Лицо его приобрело фирменное каменно-неприязненное выражение. – Боюсь показаться невежливым.
– Ну как угодно. – Онлиевский неохотно выбрался из кресла, подошел к обратной стороне стола. – Можем и с политесом. Вообще-то как проще хотел – ввел в обычай по возможности все новые поглощения сам осматривать. Да и познакомиться с такой масштабной фигурой – это, знаете, даже лестно. Опять же договориться об условиях дружбы нашей тоже лучше сразу. Чтобы, знаете, без недоразумений. Я надеюсь, десяток процентов вам достаточно будет? Ну, пару из них распределите среди своей ученой камарильи.
Он присмотрелся к хозяину, который под маской холодности тщетно пытался спрятать нарастающее непонимание.
– Вообще-то предлагаю больше из уважения к вашему имени. Но в конце концов, и у вас есть право на торг. Сколько тогда, по-вашему, вы стоите? Ну, дорогой академик, не смущайтесь, я понимаю, вы человек от науки, но это рынок. Давайте сделаем ставки и побежали вместе. Мы ведь теперь обречены быть вместе.
– Вы, собственно, почему хамите в чужом доме? – прошелестело навстречу.
– Я хамлю?! – искренне изумился Онлиевский.
– Поимейте в виду, я вам не «дорогой», к тому же стар с вами наперегонки бегать. Я руководитель этого института, куда вы ворвались. И впредь, если вам заблагорассудится делать какие-то предложения о покупке, – я так понял, вы с этим здесь, – извольте вести себя менее бесцеремонно. Хотя вынужден вас избавить от лишних хлопот – институт не продается. И за сим, как говорится, честь имею.
Теперь настал черед поразиться Онлиевскому.
– Не понял. Почему это я должен еще раз покупать то, что уже купил? Ну, Юрий Иванович…
– Игнатьевич. А впрочем…
– Виноват. Я понимаю, что мой визит несколько ошеломителен. Вы, наверное, ориентировались на Второва. Но поверьте, я не меньше его умею отблагодарить своих людей. Так стоит ли терять время, когда все так чудно срослось и осталось обсудить только… технологию. Какую сумму вы позаимствовали на скупку акций?
– Это, простите, наше внутреннее дело.
– Да нет, теперь вы меня простите, – с видом человека, которому надоело попусту терять время, потребовал Онлиевский. – Потому что это сугубо НАШЕ дело. Мое и немножко ваше. Я так понял, что Второв до настоящего времени не известил вас, что принадлежавший «Светочу» контрольный пакет института сегодня переоформляется на мою структуру. Тогда, боюсь, я слегка опередил события. Завтра-послезавтра после завершения всех формальностей я подошлю своих людей. И вы уже все тогда с ними обсуждайте.
