Александр Горохов - Приговоренный к власти
— Это неправда! Это провокация! Вы льете воду на мельницу сионизма!
Портупейный офицер непонятного чина тоже ринулся к микрофону:
— Вот так предатели предают русский народ! Нам доподлинно известно чистопородное происхождение Михаила Михайловича, но он посчитал нужным откреститься от родных корней в угоду своим политическим целям! Мы доподлинно знаем, что он русской породы!
— А ты какой породы, слякоть? — в полную мощь своего редкого голоса заревел Рокотов. — Ты по какому праву надел эту форму, и откуда у тебя эти ордена?! Где ты их заслужил, мразь, на каких фронтах?! Из чьих дедовских сундуков их украл?
Портупейный офицер попятился, что-то ерепенисто прокричал, но мимо микрофона, так что публике не было слышно. Зато было прекрасно видно, как старый актер широко, по-русски, размахнулся и влепил портупейному кулачищем в ухо! Много ли сил в мышцах у него оставалось или нет — но кулак был увесистый, да и сам актер был огромен — удар получился настолько тяжелым, что сначала фуражка с головы портупейного голубем слетела с трибуны в толпу, а потом и сам он, всплеснув над подмостками ногами, свалился на головы стоявших внизу людей.
Лешке показалось, что от нечеловеческого, ни с чем не сравнимого, сатанинского хохота толпы сейчас треснет небосвод. А Рокотов уже ревел в микрофон на пределе своих голосовых возможностей:
— Ша, говорю! Кончай базар, босяки. Все, кто хочет выпить и закусить, — топай к обеду к Дому культуры! Все выпьют и закусят, есть ли в мошне монеты, или там ветер свищет! Я ставлю выпивон, я, русский актер Михайло Мойшевич Рокотов!
Лешке послышался перезвон погребальных колоколов — через час около Дворца культуры будет ломиться толпа горожан, через два часа — сюда нагрянет весь Каменский район, а через три стены Дворца рухнут под напором разгневанной, обманутой и обездоленной толпы.
Рокотов подскочил к нему упругим, звериным скоком и торопливо прошептал:
— Ковригин, я на всякий случай, как чувствовал, взял с собой тысячу долларов! Выручай, больше надеяться мне не на кого! Кругом предатели, кругом завистники могилу роют мне!
— Вы в горячке, Михаил Михайлович! — отпрянул Лешка. — Не надо, никто с вас никакой выпивки требовать не будет, а ветеранов мы поздравим, у меня все есть и все готово!
— Нет, юноша! Я не позволю хамам наступать мне на хвост, хватит, хватит, хватит! Немереное количество выпивки и закуски покупай! Я автомобиль, на котором приехал, продам, здесь продам, ищи покупателя! Я в одних трусах домой вернусь, но всяк желающий выпить за мой счет — сегодня выпьет и падет, сраженный хмелем.
Лешка так и не смог понять — доигрывает ли Рокотов какую-то свою заветную, несыгранную роль или действительно вожжа мужику под хвост попала и его понесло вразнос?! Бог весть. Но тысяча долларов потрескивала в руках — настоящие, зеленые, к тому же Лешка и сам завелся, старый лицедей-актер искренне нравился ему, а коли так, то будем сходить с ума вместе, благо компания бардзо добра.
Он продрался сквозь толпу до своего «УАЗа» (водитель бдительно сторожил машину и кейс с деньгами), плюхнулся на переднее сиденье и приказал решительно:
— В ресторан «Кавказ»!
— В Москве или здесь?
— Здесь, здесь!
Мотор заревел, пугая рядом стоящих, машина прыгнула, словно ей дали под зад пинка, но потом покатилась ровненько.
Владелец ресторана и алкогольной монополии Каменска Дадашев вкушал трапезу в зале собственного ресторана, сидя у окна и поглядывая на улицу. Он посмотрел на Лешку темными глазами, и ноздри его тонкого, орлиного, но заметно кривого носа слегка дрогнули.
— Алкоголем я тебя обеспечу под завязку, в цене сговоримся, обдирать не буду. Но дело ведь серьезное. Спаивать юрод нельзя. С нас за это голову снимут. Люди ведь должны что-нибудь немножко покушать. Как ты будешь решать эту проблему?
— Да черт его знает! — застонал Лешка. — Еще бочку селедки у тебя купить, бутербродов «на ход ноги» наделать, что ли?
— Слабо и несолидно. У меня есть такое предложение. Я недавно две машины по изготовлению пиццы купил. Опробовал и хотел продать. Moгy за полчаса запустить. Производительность довольно высокая, пиццы вылетают, как яйца из инкубатора. Раскаленные. Сделаем самые простые, дешевые. Все-таки горячая закуска. Я это вашей Антонине сразу предлагал, а она не поняла своей пользы.
— Уже не поймет никогда, — сказал Лешка рассеянно.
— Как это? — В глазах вспыхнула настороженность.
— Погибла она, не знаешь?
— Как погибла?! — едва слышно, но напряженно переспросил торговец.
— Да упала с машиной в реку. Судя по всему, по пьянке.
— Да?! — дернулся Дадашев. — По пьянке?! Убили ее, убили!
Лешка с удивлением обнаружил, что собеседник перепугался так, словно на него самого навели пистолет.
— За что ее убивать? — Лешка пожал плечами. — Правда, она в нашу кассу руку запустила.
— Сколько взяла?! — остро спросил Дадашев.
— Около миллиона…
Дадашев захохотал.
— Миллион, ой, спасите меня! Да она миллиардерша! В валю те. Она с такими людьми была связана, которые весь твой банк за завтраком купят, а уж потом будут делать бизнес! — Он осекся и сам себя спросил тихо: — Но за что они могли ее убить?
— Кто — «они»? — спросил Лешка.
Дадашев вздрогнул и ответил нервно:
— Не знаешь, так и не знай! Больше проживешь. Ах, я старый осел! Забудь этот разговор. И никому ничего не говори. Сколько пицц тебе надо?
— Ты что, Антонине деньги платил? И ее компании?
— Я для них маленькая килька! Меня они до завтрака сожрут, не заметят, — он оглянулся, наклонился к Лешке и прошептал: — Я тебе серьезно говорю, ты парень хороший, деловой, но считаешь, что Антонина по пьянке утонула, так и считай. И друзьям скажи, чтоб так считали. Потонула — и хорошо. У нее здесь, в Каменске, много силы было, и ее не только за представителя вашего банка принимали. Все! Конец! Давай торговаться за водку и пиццу!
За двадцать минут торговли, взаимных упреков и обвинений в жадности и жлобстве сговорились.
В три часа дня ветераны уселись к столам за свой праздничный обед (их набралось 102 человека), а в холле Дворца культуры на скорую руку организовали четыре буфета, и в 15.45 Лешка закрыл глаза и приказал старшему буфетчику:
— Открывай двери, запускай желающих, приготовься выносить убитых и раненых.
Через минуту радостно, весело, но без шума — вошло человек пятнадцать мужчин.
— Эй, командир! Действительно на халяву выпить дадут?
— Не на халяву, а в честь праздника. Иди к стойке, — буркнул Лешка.
Через десять минут подвезли первую партию горячих пицц.
Народ приходил и уходил.
Через два часа Лешка обнаружил, что у шумных буфетов образовался постоянный контингент отдыхающих человек в тридцать, которые никуда не торопились, соответственно съели уже по пять-шесть пицц, а случайным посетителям — хватало одного захода: пришел, тяпнул, закусил, повторил и ушел домой в круг семьи. Так что в целом, решил Лешка, российское пьянство проблема излишне раздутая, проблема, выдуманная недругами. Пьем, конечно, чего уж там, в тройку лидеров мира по пьянству входим — Франция, Финляндия да мы, вот так дело обстоит в 1995 году. Но все ж мозгов не пропиваем. Беда в том, что в отличие от других народов, мрачнеющих и смурнеющих за выпивкой, у нас «душа гулять просится» на улицу, на пленэр тянет, кураж свой показать.
Около шести часов Лешку нашел представитель городских властей и сказал, что дальнейшее проведение праздника город берет на себя (боялись потерять лавры радетелей городских интересов) — за все спасибо и до свидания. Но очень ослаб Рокотов, и его следует отправить отдыхать.
Лешка нашел Рокотова среди засидевшихся за столами ветеранов, они тесно окружили его, на что-то жаловались, что-то просили, актер кивал, со всеми соглашался, но взгляд его был совершенно остекленевший, и он не то чтобы ничего не соображал, а явно ничего и не слышал.
— Михаил Михалыч, — позвал Лешка. — Пойдемте отдохнем.
— До дому! — Рокотов поднялся со стула с неожиданной легкостью. — Последнее тебе задание, юноша. Доставить тело народного артиста домой. Все, я спекся, переоценил свои возможности.
— Хорошо, я вас сейчас отправлю.
Заодно Лешка решил отправиться и сам, но его водитель сесть к рулю был не в состоянии. Лешка нашел его в директорском кабинете. Водитель лежал на диване, крепко обняв и прижав к груди кейс с остатками денег, и глухо мычал. Не без труда Лешка отнял у него кейс и отправился искать Алика.
— Играем всю ночь! — бодро сообщил Алик. — В городском парке. Вообще-то, мы играть на свежем воздухе не приспособлены, мы народ камерный, да и аппаратура не та, но музыкант, как боксер, обязан бить из любой позиции. Кстати, мы для удобства везде говорим, что наш менеджер — Ковригин. Это открывает нам все двери. Ты здесь быстро стал популярен.
