Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами
— Люблю.
— А как — любишь?
— Как оголодавший индийский мангуст — вкусную и питательную кобру, — отчаянно борясь с вязким алкогольным туманом в голове, промямлил Роберт.
— Ого. Это что-то новенькое…. Ладно, иди в спальню. Раздевайся и ложись. Я минут через пять подойду. Займёмся восстанавливающей сексуальной терапией. То бишь, релаксацией…
Но с релаксацией, как, впрочем, и с терапией, ничего не получилось. Вообще — ничего. Впервые — за два с половиной года совместной жизни.
«Любимая девушка — это совсем даже непросто», — засыпая, успел подумать Роберт. — «Совсем…».
— Милый, — раздался над ухом вкрадчивый и грустный голос. — Проснись, пожалуйста.
Он открыл глаза и сел на кровати.
«В первый раз вижу такую нетипичную Инни», — подумалось. — «Очень строгое выражение лица. Глаза — задумчивые-задумчивые. А ещё и очень печальные. Макияж почти отсутствует. Одежда тёмных тонов…. Образ, отражающий внутреннее настроение-содержание? Разлукой — так и пахнуло…».
— Мне пора, — отведя взгляд, сообщила Инэс. — Рой выгулян и накормлен. Завтрак на плите. Если остынет, то подогрей в микроволновке.
— А ты куда? — спросил Роберт. — В театр?
— Нет. По делу. Надо встретиться с одним человеком и попросить о срочной помощи.
— О помощи — кому?
— Мне. Тебе. Нам…. Всё, я побежала. Пока…
Громко процокали каблучки. Хлопнула входная дверь. Звякнула-щёлкнула «собачка» замка.
«Надо было, братец, задержать её», — напомнил о своём существовании приставучий внутренний голос. — «До выяснения всех обстоятельств и завершения проверок алиби, я имею в виду. А теперь — что? Ищи ветра в поле…. Куда пойти? Куда-куда? Понял, обиделся и уже иду. Сам разбирайся, раз такой грубый и упёртый…».
Роберт покинул кровать и, слегка покачиваясь, прошёлся по квартире: посетил туалет и ванну, прошёл в гостиную-столовую, ласково потрепал по холке Роя, взял со стола свой мобильник, а потом, так и не надумав ничего путного, вернул его на прежнее место.
Во рту — после вчерашних «ромовых» посиделок в ирландском пабе — было кисло, противно и гадко, в голове назойливо гудело, в висках болезненно покалывало, пальцы рук слегка подрагивали.
«Так не пойдёт», — решил Роберт. — «Хватит нюни распускать. Пора привести себя в норму и заняться делами. Под лежачий камень, как известно, и вода не течёт…».
Он сделал зарядку — серьёзную, на сорок пять минут, до седьмого пота. Потом принял душ — ледяной-ледяной.
«В принципе, что делать дальше — понятно», — усердно растираясь мохнатым полотенцем, рассуждал Роберт. — «Можно поехать в аэропорт Сиднея и, предъявив служебное удостоверение, выяснить, когда и каким рейсом Инэс вернулась из Новой Зеландии. Неплохо также посетить театр, в котором служит мисс Сервантес, и ознакомиться с графиком её пребывания — за последние дни — в этом заведении. Наверняка, там действует пропускная система с магнитно-цифровыми карточками, фиксирующая время прихода-ухода…. Самое, конечно, простое — просмотреть записи всех видеокамер, установленных рядом с нашим подъездом. Мол, когда Инни выходила из него, и когда потом входила…. Ещё можно наведаться, предварительно заручившись поддержкой господина Питера Модильяни, в офис австралийского Агентства национальной безопасности. Мол: — «У ваших особенно-доверенных агентов — по словам покойного Чака Полански — на руках имеются детские и подростковые фотографии Анны Сальгадо. Дайте, добрые дяденьки, взглянуть — хотя бы краешком глаза…». Почему же я не тороплюсь — приступать к активным следственным действиям? Почему валяю дурака и беззастенчиво (включая это откровенно-затянувшееся растирание), тяну время? Почему? Наверное, потому, что очень люблю Инни Сервантес. Очень-очень-очень. И очень боюсь убедиться в том, что именно она и является разыскиваемой маньячкой Анной Сальгадо. Боюсь…. А что делать, если, всё же, это так и есть? Что — тогда — делать? Как дальше жить? Во что верить? Не знаю…».
Он оделся и прошёл на кухню.
На плите стояла сковорода без крышки.
— Яичница с беконом, помидорами и зелёным луком, — задумчиво усмехнувшись, пробормотал Роберт. — Классический завтрак, по словам Танго, всех путешественников, авантюристов и прочих законченных романтиков…. Танго. Вот, к кому следует обратиться за советом…
Зазвонил «домашний» телефон.
Он снял трубку с аппарата:
— Старший инспектор Ремарк слушает. Говорите.
— Ик! — оповестила трубка. — Ик-к…. Ты что же, Ремарк, только что вспоминал про меня?
— Ага, вспоминал, — признался Роберт. — Причём, сугубо добрыми словами.
— И это не может ни радовать. Ик! Подожди, жидкости чуток хлебну…. Ага, вроде отпустило.
— Кипяточка хлебнула?
— За кого ты меня принимаешь? — обиделась Танго. — За кисейную барышню с мелодраматическими тараканами в голове? Кипяточка? Не дождёшься, даже и не мечтай. Пиво «Кильмес-Кристаль», аргентинская классика…. А теперь, Ремарк, слушай сюда. Причём, очень внимательно слушай. Я уже приступила к решению ваших с Инни проблем и усиленно навожу справки. Так что, срочно выброси из головы все глупости. Срочно. И все…. И вообще, сиди дома, никуда не выходи и никому не звони. Так, на мой аналитический взгляд, будет лучше…. Всё ясно?
— Более или менее…. А о каких справках, если не секрет, идёт речь?
— О каких надо, о таких и идёт. Всё, не отвлекай меня. Инэс, будучи девушкой умненькой и сообразительной, уже догадалась обо всех твоих подозрениях (которые, между нами говоря, действительно, не беспочвенны). А догадавшись, обратилась за помощью ко мне. Так что, теперь сиди и жди. Через пару-тройку часов буду у тебя. Поговорим. До встречи.
— Понял. Сижу и жду…
На сердце, конечно, слегка отлегло и потеплело. Более того, даже появилась призрачная надежда на то, что все вчерашние измышления являются полным и законченным бредом.
— Танго, понимаешь, пивком балуется, — открывая холодильник, проворчал Роберт. — А я чем, собственно, хуже? Да ничем. Тоже — пару баночек — себе позволю…. Но каким, всё же, образом Анна Сольгадо узнала о моей вчерашней встрече с Чаком Полански? Откуда? Это и есть — ключевой момент всего нашего расследования.
Он, никуда не торопясь, покончил с яичницей и c содержимым двух пивных банок, после чего минут двадцать-тридцать бесцельно послонялся по квартире: поиграл с Роем, протёр пыль на мебели и подоконниках, застелил постель. А потом, чтобы хоть как-то убить время, снял с книжной полки томик Агаты Кристи, вернулся на кухню и углубился в чтение. Естественно, в компании с бутылкой ямайского рома…
Танго прибыла в четырнадцать тридцать пять. Сразу же прошла на кухню, положила на край стола тощую картонную папку и, оглядевшись вокруг, констатировала:
— Нормальный такой вариант: фигурант читает детективный роман и алкоголем избыточно не злоупотребляет, бутылка с ромом опустела только на одну четверть. Следовательно, адекватен. То бишь, находится в здравом уме и трезвой памяти.
— В здравом, — подтвердил Роберт. — И полностью адекватен.
— Тогда посмотри, вот, на это, — напарница достала из внутреннего кармана летнего светло-салатного пиджака несколько фотографий. — Похожа ли эта одиннадцатилетняя девчушка (по имени — «Анна Сальгадо»), на Инэс Сервантес?
— Не очень. Скулы совсем другие. И лоб более низкий…. А откуда у тебя, соратница, взялись эти фотки? Из здешнего Агентства национальной безопасности?
— Это точно.
— То есть, их отобрали у «особо-доверенных агентов» и отдали тебе? А почему? С каких таких праздничных пирожков?
— В Агентство позвонили из Москвы и вежливо попросили отдать.
— Генерал Громов попросил? — заговорщицки подмигнув, уточнил Роберт.
— Он самый. Громов Виталий Павлович, — одобрительно улыбнувшись, согласилась Танго. — Ужасно авторитетный — в международной среде рыцарей плаща и кинжала — человек…. А ты, Ремарк, оказывается, наблюдательный молодой человек. Значит, внимательно вслушивался в мой разговор со старцем Амвросием?
— Ага, вслушивался. Профессиональная привычка, знаешь ли…
— Молодец, хвалю…. Перехожу к делу. В этой картонной папке находится подробное досье на Инэс Сервантес. С документами, конечно, ты потом ознакомишься — вдумчиво и неспешно. А сейчас я тебе всё объясню «на пальцах». То есть, на словах.
— Кто составлял это досье?
— Кубинская служба безопасности.
— Кубинская? — опешил Роберт. — Как такое может быть?
— Так и может. Слушай сюда, заслуженный «маньячный» инспектор…. Инни всем рассказывает, что её родители погибли от рук жестоких «сандинистов». Но это, как выяснилось сегодня, совсем не так. Её отец и мать — Хуан и Марго Сервантесы — являлись, наоборот, пламенными и убеждёнными революционерами, а также ближайшими соратниками-сподвижниками знаменитого Даниэля Ортеги [5]. Они погибли в далёком 1997-ом году, в период, когда Ортега в очередной раз находился в оппозиции, и тамошние реакционеры — при поддержке подлого американского ЦРУ — проводили в стране массовые «зачистки». После этого верные друзья родителей переправили десятилетнюю Инэс на Кубу. Там она росла и посещала специальную школу, предназначенную для детей погибших революционеров…. Почему Инни скрывала и скрывает эти факты? Во-первых, во многих буржуазных странах (в том числе, и в консервативной Австралии), к революционным повстанцам (а также и к членам их семей), принято относиться откровенно недоверчиво и с прохладцей. Что, в свою очередь, может помешать карьерному росту. Например, театральному. А, во-вторых, были и другие уважительные причины…. Продолжаю. В шестнадцатилетнем возрасте Инэс вернулась в Никарагуа и устроилась гимнасткой в бродячий провинциальный цирк. Зачем — вернулась? Для того, конечно, чтобы отомстить убийцам своих папы и мамы. Через полтора года операция была успешно завершена, злодеи уничтожены, мисс Сервантес переехала в США, закончила во Флориде местную Театральную школу, а после этого перебралась в Австралию…. Всё это подтверждено документально. Так что, приятель, Инни Сервантес и Анна Сальгадо — это, без всяческих сомнений, разные барышни…. Доволен? Широко и радостно улыбаешься?
