Мария Жукова-Гладкова - Изумрудные глаза Будды
Вместе с нами пошли Андрюша и местный следователь. Врач сказал, что Арсений, скорее всего, выкарабкается, но сейчас спит, а вот у пилота дела плохи. Шансов мало. Если бы он поступил в больницу пораньше…
Мы вышли на воздух, который я вдохнула с большим удовольствием после больничных запахов. Андрей сказал, в какой гостинице они разместились, а я попросила его об услуге.
– Опять что-то хочешь выяснить? Давай говори. Смогу – сделаю.
Я попросила выяснить по базе данных, живет ли на территории России бывший гражданин Сенегала Карл Леопольдович Яичный, или просто человек с таким именем и фамилией, и также сообщила все данные, которые слышала от самого Карла – про жену и тещу, про Лефортово и работу Дедом Морозом. Местный следователь слушал меня и посмеивался, но тоже обещал помочь. Органы сами были заинтересованы в поисках странного негра.
Вторая моя просьба касалась тотализатора, который вроде бы проводился в здешних краях, хотя, возможно, и не только в здешних. Кто поставил большие суммы на то, что мы живы?
– Мысль интересная, – заметил местный следователь.
– Ты еще не знаешь, что может прийти Юле в голову, – рассмеялся Андрюша.
Мы распрощались до завтра.
* * *Водитель завез нас с Пашкой в крупный торговый центр, где Пашку уже ждало несколько камер на выбор.
– Не стесняйся только, – прошептала я в ухо любимому оператору. – Мафия платит за оказанные прошлые, нынешние и будущие услуги.
– Не мафия, а твой любовник, – заметил Пашка. – У которого рыльце в пушку.
– Из-за его баб?
Пашка пожал плечами и высказал предположение, что и Татьяна в ближайшее время должна получить какой-то крупный подарок в виде компенсации морального и физического ущерба.
– А я?
Пашка только хмыкнул, потом заговорил с продавцом о непонятных мне вещах, правда, они друг друга понимали прекрасно. Вскоре мы покидали магазин с новенькой камерой.
По пути в усадьбу Гей-кришнаит рассказывал, как у них тут хорошо летом. По его словам, приглашенный из Австрии архитектор создал шедевр паркового искусства. Кустики, цветочки, дорожки и различные строения идеально гармонируют друг с другом. К сожалению, зимой этого не оценить.
Особняк Вадима светился огнями. Пир шел горой. За столом сидело человек двадцать пять, большую часть людей я не знала. Однако нашлись и знакомые лица. Иван Захарович сгреб меня в объятия и даже прослезился от счастья, что я осталась жива, а то он уже заскучал без моих выходок. Потом мы лобызались с Виталей Лопоухим и Димой Кактусом. Иван Захарович сообщил, что хотя моя мама тоже хотела лететь в Сибирь, он уговорил ее остаться с папой, который после известия о моем воскрешении быстро пошел на поправку. Я согласилась с мудрым решением Ивана Захаровича. Мама сама могла бы заработать инфаркт, увидев дом вора в законе и узнав о моих отношениях с Вадимом. А если бы она попала на это сборище, то ее вообще бы мог хватить апоплексический удар.
Сидевшие за столом провели немало лет в местах не столь отдаленных, о чем свидетельствовали части тел, видневшиеся из-под одежды, а также манера разговаривать и даже курить. Прекрасную половину человечества представляли только мы с Татьяной и чувствовали себя не совсем в своей тарелке, а временами так и вообще обезьянами, которых рассматривают, словно в зоопарке. Пашке, как и обычно, было на всех плевать, он тихо напивался, на этот раз на пару с Димой Кактусом, с которым они о чем-то тихо перешептывались. Для Пашки главное – найти собутыльника-собеседника, и ему будет комфортно и с представителями МВД, и лицами с другой стороны закона, как, впрочем, и с людьми, не относящимися ни к одной из вышеперечисленных категорий.
Я же шепотом поведала Татьяне про визит в больницу и фотографии стюардессы Марины. Я считала, что Анжелика Петровна больше не будет предъявлять никаких претензий, даже если увидит Татьяну, но подруга заявила, что из дома Вадика выйдет только для того, чтобы ее тихо переправили в самолет. Татьяне совершенно не хотелось «светить» расквашенной физиономией.
Мы решили покинуть застолье по-английски, и задерживать нас никто не стал. Во-первых, я страшно хотела спать, во-вторых, завтра опять ждал трудный день, в-третьих, мы с Татьяной еще хотели задать вопрос домработнице.
Марина была заснята на Пашкину камеру и осталась на уже отпечатанных фотографиях, сделанных мною. Сегодня по пути на пресс-конференцию я заказала печать, а по пути назад получила. Домработница покачала головой. Марину в этом доме она никогда не видела.
Я также поинтересовалась местонахождением Надежды и поэта. Надежда, по словам домработницы, куда-то отбыла вместе с одним из парней Ивана Захаровича. Оба до сих пор не вернулись. Поэту выдан самогон с закуской, ручка и бумага, и он заперт в отведенной ему комнате, чтобы ни в коем случае не читал своих стихов серьезным людям, собравшимся за столом у Вадима Дмитриевича.
– Кстати, по-моему, Вадим болен, – сказала Татьяна перед расставанием со мной на ночь. – Ты не заметила?
– Да нет, пожалуй… – произнесла я. – Может, на поляне простудился?
– А может, переволновался из-за тебя, красавица, – хмыкнула Татьяна. – Но когда вы с Пашкой уже уехали, а эти еще не приехали, он был совсем расклеившийся. Его озноб бил, и испарина на лбу выступила. Может, теперь лекарств наглотался? Я это к тому говорю, чтобы ты, Юлька, не заразилась. Может, у них тут грипп ходит? Тебе только заболеть не хватало после всех приключений. Завтра оденься потеплее.
Глава 27
Утром я опять проснулась с большим трудом. И опять меня будила домработница Вадима. Кровать рядом со мной снова осталась не примятой. Конечно, Вадиму вчера было не до меня. Я не знаю, как долго внизу сидели за столом, но, по-моему, до утра. Да и я была без сил.
В столовой уже все убрали, только сигаретный дым еще полностью не выветрился. Я предпочла перекусить в кухне. В доме стояла тишина. Все спали.
Светлана Николаевна подала мне завтрак и отправилась будить Пашку. Я хотела ей помочь, но она заявила, что сама справится. Пашка от завтрака отказался, выпил только кофе. Выглядел он помято даже для него.
В машине на пути к вертолетной площадке любимый оператор заснул на моем плече, и мне пришлось волоком тащить его из машины. Правда, тут же подскочил Андрей и оказал содействие. Судя по опухшей физиономии опера, у него тоже был бурный вечер, как, впрочем, и у других лиц, отправляющихся с нами в полет, как питерских, так и местных.
Летели мы на трех вертолетах. С нами отправились сотрудники прокуратуры, милиции, ФСБ, ГУИНа и несколько журналистов, как я поняла, обычно сотрудничающих с представителями органов. Нас всех только просили не мешаться под ногами и снимать, когда разрешат. Нам с Пашкой еще требовалось давать показания и указывать местоположение трупов. Эксперты с чемоданчиками выглядели точно так же, как у нас в Питере. С одним я чуть не поздоровалась – бородка клинышком была точь-в-точь, как у одного нашего патологоанатома. Пашка быстро нашел общий язык с двумя представителями как раз этой профессии – как, собственно, и в Питере.
– Ты вчера телевизор смотрела? – спросил Андрей уже в вертолете.
– Не до того было, – призналась я. – А ты?
Приятель кивнул и сообщил, что с большим удивлением выслушал выступление Небосклонова.
– Он пел? – уточнила я.
– Нет, говорил, что само по себе странно. – Андрюша хмыкнул. – Но еще более странным было то, ч т о он говорил.
– Его, кстати, допрашивали?
– Пока еще нет. Все ребята откладывают эту «радость» на потом. Юлька, меня тут все спрашивают, как такой придурок смог стать супермегазвездой. Что мне отвечать? Я, признаться, никогда не задумывался. Я вообще о нем не задумывался… Но почему? Неужели других не нашлось?
– По-моему, главное – не какой певец, а какой продюсер и сколько у него денег.
– Согласен. И снимаю шляпу перед Александром Кареновичем. Но почему он выбрал Артура?!
– Наверное, сыграли роль несколько факторов, – задумчиво произнесла я. – Голос есть. В этом не откажешь. Лично мне его тембр не нравится, но мое мнение роли не играет. Смазливая внешность. Многие женщины таких как раз любят. Фигура подходящая – в смысле для съемок. Не забывай: камера полнит, а с пропорциями и весом Артура получается то, что надо. Он хорошо двигается. Я не помню – а может, вообще никогда не знала, – из какой он семьи, но явно не «новых русских». То есть Артуру можно было навязать кабальный договор и платить копейки. И он послушный. Да, у него бывают истерики, срывы, но под четким руководством Кареныча делал то, что сказано. И под моим делал, – добавила я с усмешкой.
– Кстати, он вчера пел тебе дифирамбы.
Я открыла от удивления рот. Андрей кивнул.
– Он обещал посвятить тебе свою следующую песню, – добавил приятель.
Я застонала.
– Это про рождение соловья? – уточнил Пашка и поведал Андрюше суть последнего творения Олега Владимировича.
