Светлана Алешина - Чушь собачья (сборник)
– По поводу угона вашей машины версия, выдвинутая вами, не выдерживает никакой критики, – сказала я.
– Почему же? – Ажибайрамов очень естественно улыбнулся и недоуменно развел руками. Потом подумал и пожал плечами. – Менты согласны с версией, а вы нет! Что тут не так?
– Вы заявили, что вашу машину угнали в шесть часов вечера.
– Ну, примерно, – сказал Ажибайрамов, – я не могу ручаться за хронометраж, но, в общем, где-то плюс-минус пять-десять минут. А это очень важно? Ну, пусть позже на десять минут! Признаюсь, что в эти десять минут ошибся. Это все?
– Если бы, – терпеливо произнесла я, – если бы это было все, то и разговора не было бы. Дело в том, что…
В этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошла официантка с подносом. Официантка была не нашей знакомой, а другой, но, в общем, это не имело принципиального значения. Апельсиновый сок от этого хуже или лучше не стал.
Ажибайрамов быстро нагнулся вперед и поднял с пола Маринкину сумочку и положил ее рядом с собой на кресло.
Официантка подала всем по стакану сока и вышла.
– Так в чем же дело? – поторопил меня Окурков, поглядывая на часы. Вспомнив про лапшу насчет звонка майору Здоренко, я тоже посмотрела на свои часы, как бы в раздумье покачала головой, но торопиться не стала. Пусть нервничают, сволочи! Зря я, что ли, на полу валялась кверху задницей?!
Я отпила глоток сока и похвалила его. Такая помпезная встреча, что была нам организована этими джентльменами, требовала мщения, и не только маленького и гаденького, а и какого-нибудь существенного. Нужно будет подумать над этим вопросом.
– А дело в том, что, – Маринка, неожиданно для меня, сорвала великолепно вытянутую мною паузу и продолжила разговор, – машина господина Ажибайрамова находилась с шести до половины седьмого совсем недалеко от машины господина Кудельникова. Как это объяснить?
– А я откуда знаю? – Ажибайрамов очень натурально и искренне вытаращил глаза и снова начал пожимать плечами. – Угнали и покатались по городу. В том числе побывали и в том месте. Там же не только находилась машина Кудельникова, как вы сказали, но, помимо этой достопримечательности, на соседних улицах стоят еще и несколько ночных клубов. Например, клуб «Арлекин». Да и много чего еще! Судя по самому стилю угона, действовали сопляки. Покатались и бросили, а покатались где? Конечно же, там, где им интересно, то есть около клубов. Наверняка мальчики колотили понты перед девочками этой… хм… моей машиной.
– Логично, – кивнула я и повернулась к Маринке: – Тебе как кажется: логично или нет?
– Очень логично, – сказала Маринка, – только неосторожно.
– Как это «неосторожно»? – не понял Ажибайрамов. – Как понять, что неосторожно?
– Очень просто, – сказала Маринка, – получается, что сопляком вы назвали уважаемого Пал Палыча, потому что именно он катался на вашей машине и в это время, и в этом месте.
Окурков с Ажибайрамовым молча переглянулись. Меня уже начали немного раздражать эти их молчаливые переговоры. Как будто они телепаты, можно подумать!
– Более того, – вступила я в разговор, – Пал Палыч вышел из вашей машины с «дипломатом» в руках, быстро прошел… – я сделала паузу и эффектно продолжила: – кое-куда с ним, а потом очень быстро вернулся, но без «дипломата». Сел и уехал. Опять же на вашей машине.
– Небольшое уточнение, – Маринка покачала в воздухе пальчиком, словно привлекая внимание, но этого и не требовалось, нас и так слушали очень внимательно. – Пал Палыч был не за рулем. За рулем вашей машины, надо понимать, находился второй сопляк из тех, что решил покататься.
В кабинете наступило молчание. Мы с Маринкой начали спокойно пить сок, а наши собеседники – беспокойно переглядываться и ерзать в креслах.
– А Здоренко знает об этом? – осторожно спросил Ажибайрамов.
– Я хочу еще раз напомнить вам, – резко сказала я, – что мы сами искали встречи с вами обоими! Повторяю для тех, кто не понимает: сами искали! Если бы вы захватили нас внезапно и приволокли бы сюда или в другое какое место, то ваш вопрос был бы закономерен, но сейчас его просто смешно слышать, извините меня, пожалуйста.
Я постаралась максимально навести тень на плетень и так построила ответ, что сама из него ничего не поняла.
– Теперь, надеюсь, вы больше не будете спрашивать, что означают мои слова об аресте? – мило спросила Маринка. – То и означают… Ну что, господа, поговорим, или вы предпочитаете снова звать вашего… как его там? Забыла, а и неважно это.
– Да… ситуация… – протянул Окурков, в то время как Ажибайрамов, молча и с постоянно меняющейся мимикой на своем подвижном лице, посматривал на него.
Наконец Ажибайрамов не выдержал.
– Ну что скажешь? – спросил он Окуркова.
– А что я скажу, – проворчал Окурков, – договариваться нужно, я думаю, с девушками.
– Давно пора было додуматься до этой простой мысли, – сварливо произнесла Маринка, – и не стоило применять уличные методы. Ничего вы ими не добились.
– А мы же еще и не пробовали, – возвысил голос Окурков. – Так что вы хотите?
– Мы бы хотели узнать у вас реальный ход событий того вечера, – сказала я, – и, разумеется, услышать объяснения, зачем вам понадобилось так неумно изобретать угон машины. Чего вы этим добились?
Окурков молчал, молчал и Ажибайрамов. Пауза все тянулась и тянулась, моя сигарета закончилась, я неторопливо достала вторую, прикурила ее и продолжала ждать. Я не знала, что последует за этой паузой, и в принципе была готова, наверное, ко всему, ну или почти ко всему.
Маринка, похоже, тоже понимала, что сейчас решается многое, и поэтому молчала, только изредка, не умея уступать собственным побуждениям или, наоборот, играя какую-то свою собственную роль, снова скучающе начала посматривать по сторонам.
Окурков решился. Он вздохнул и сказал:
– Ну что ж, я так думаю, что нужно будет вам все рассказать, иначе возникшие непонятки могут собраться в такой снежный ком, под которым сомнется все. Если вы как-то узнали про все это, то нет никакой гарантии, что об этом же не знают и другие. М-да… Нужно было бы вас пригласить к себе в гости раньше, а сейчас на самом деле слишком все скользко. Слишком…
– Тонкое замечание, – ехидно произнесла Маринка, – что из этого следует? Новая версия про угон? Или всего лишь вариации на тему старой?
– Не будет версий, будет изложение событий, – сказал Окурков.
– Мы вас слушаем, – сказала Маринка, что, на мой взгляд, было немного лишним. Все-таки здесь складывалась не совсем та ситуация, чтобы качать права. Но ничего, прошло.
– Кудельников, как вам наверняка известно, был не просто вице-президентом банка, – начал Окурков, – он был еще и Куделем.
– Правильнее было бы сказать: он все еще оставался Куделем, – почти рефлекторно отредактировала я.
– Да, так будет вернее. Как вице-президент, он занимался делами банка, как Кудель, он продолжал делать «крышу» некоторым предприятиям города. В том числе и нашему казино. Это пошло еще с тех пор, когда мы только-только организовались. – Окурков задумчиво посмотрел в потолок и снова вздохнул.
– Третий год уже, – вставил Ажибайрамов.
– Да, вот уже третий год, – повторил Окурков. – Сумма, выплачиваемая Куделю, была сначала необременительной, потому что дело еще не устоялось и люди не прикормились. Основные деньги же – от людей, от клиентов, – заметил Окурков.
– Несколько раз Кудель делал нам кредиты через свой банк, при этом ему полагался откат как вице-президенту и одновременно взнос за «крышу» как Куделю.
– Един в двух лицах, – заметила Маринка.
– Да, брал за двоих, указывая, что и работает за двоих же, – согласился Окурков. – Наши счета тоже приходилось держать в «Каскаде», потому что иначе… иначе нас бы не поняли.
Окурков закурил и, немного помолчав, продолжал:
– Дела шли, и шли удачно. Постепенно мы разворачивались, купили соседнее помещение и открыли там второй зал, потом еще кое-что. Короче, с нашим ростом росла и сумма, вносимая за «крышу». Это, в общем, нормально. Она никогда не превышала десяти процентов от всех наших доходов. Кудель свое дело знал туго и имел хороших специалистов, подсказывающих ему, где может скрываться побочный или неучтенный доход. Вот и вчера мы встретились с Куделем, и я ему передал «дипломат» с обговоренной суммой.
– Сумма была большая? – спросила я.
– Существенная, – быстро ответил Ажибайрамов, до этого внимательно слушавший Окуркова и не вмешивающийся в разговор.
– А поточнее можно? – спросила Маринка.
Окурков усмехнулся и негромко сказал:
– Какое это имеет значение? Денег теперь нет, наверняка они сгорели. Пропали. Зачем о них говорить?
– А что было потом, – спросила я, – после того как вы передали деньги?
– А потом я вышел из машины Куделя, оставив там «дипломат», потому что деньги принес в «дипломате», хоть это и была небольшая пачка, но при такой жаре в карман ее не спрячешь, потому что некуда, и не в кулачке же ее нести, перетянутой резиночкой? К тому же «дипломат» был Куделя, он его оставил у нас как-то в один из своих приездов.
