Любовь Арестова - Последняя улика (Сборник)
— Возможно, это не имеет значения, но вдруг пригодится. Сейчас в коридоре Суходольская поздоровалась со смуглым таким человеком из магазина «Радиотовары», с которым Ермаков работает. Он в коридоре сидит.
— Спасибо, Гук, за наблюдательность, сообщим-ка об этом мы Ермакову, пусть поинтересуется, — полковник взялся за аппарат селектора.
Переговорив с Ермаковым, Николаев попросил Гука:
— Зовите Суходольскую.
Волин был на обыске у Чернова, Ермаков занимался с Урсу, и никто в отделе лучше полковника не знал обстоятельств этого дела. Допрос Суходольской должен был дать интересные результаты, и Николаев решил, не откладывая, встретиться с ней сам. Кое-какие справки о ней навести успели. Молодая женщина обладала явными авантюристическими наклонностями. Чего стоит, например, только одна ее служба у Мавриди. В ее-то годы, когда все дороги открыты: учись, работай!
Последние события, и в частности, нападение на Лузгина, позволяли думать о том, что Суходольская как-то причастна к печказовскому делу. Для простого совпадения все слишком сложно.
Николаев решил дать Суходольской возможность рассказать то, что она сама считает нужным. Если в чем-то замешана — будет шанс признаться, заслужить снисхождение: это немаловажно для человека, попавшего в скверное дело.
— Так что, будем рассказывать? — полувопросительно сказал полковник, когда Суходольская появилась в его кабинете. — Начните со знакомства с Печказовым.
Суходольская молча кивнула, достав платок, вытерла слезы. Многое из того, о чем она рассказала, полковнику было известно. О посещениях ею квартиры Мавриди, о связи с Печказовым рассказывали соседи Мавриди и Нелли Борисовна. Лена пыталась приукрасить события своей жизни — явно не хотелось ей признаваться в своей несостоятельности.
— Печказов мне 200 рублей в месяц предложил, а на стройке я меньше получала. Вот и согласилась. Он сказал, у Эммы Павловны есть сбережения, из них и будет платить…
— А теперь о вчерашнем расскажите. Есть основания полагать, что вечер у вас был беспокойным.
Глаза Суходольской опять налились слезами:
— Как это? — переспросила она.
— Вот я и хочу услышать от вас, как это. Почему вы поздно ушли от Мавриди?
— Эмма Павловна беспокоилась.
— А мужа не ждали?
— Мужа?
— Да, мужа, — подтвердил Николаев.
— Ну, обещал он прийти. — Голос Суходольской дрожал.
— Пришел?
Суходольская опустила голову, не решаясь ответить.
— Так пришел муж? — настаивал Николаев.
— Пришел, — прошептала Суходольская и заплакала уже в голос.
Николаев налил ей воды, переждал минуту и предложил:
— Давайте-ка, Лена, все начистоту. Мужчина тот, Лузгин, тоже ведь кое-что рассказал.
Суходольская открыла лицо, явно обрадованная словами полковника.
— Значит, жив он? — с облегчением переспросила она.
— Жив, в больнице.
— Господи, а я так переживала, — сказала Суходольская, и Николаев поверил ей. Переживала она, иначе так не среагировала бы на сообщение о том, что Лузгин жив. Но что крылось за этим переживанием? За кого боялась Суходольская? За Лузгина или за себя и своего спутника?
Николаев молча ждал.
— Я расскажу, — торопливо заговорила Суходольская. — Муж за мной обещал зайти. Я вышла, жду его за домом Мавриди, там скверик такой. Вижу идет. Только прошел дорожку, вдруг за ним мужчина — бегом. Мы — от него, встали за дерево, а когда он поравнялся с нами, Сергей его и ударил.
— Чем ударил? Только правду!
— Кастет у него в перчатке.
«Немудрено, что Лузгин столько времени без сознания пролежал», подумал Николаев и спросил:
— И за что же он ударил мужчину?
— Сказал, что этот тип за ним охотится. И все.
— Где сейчас Суходольский?
— Не знаю, — быстро ответила Лена, — правда, не знаю. Я ему говорила, чтобы в милицию шел, а он только ругался — поздно, говорит. И сказал мне, что сам меня найдет. Может, у родителей? — предположила она. — Уехать куда-то хотел… Я ему денег обещала достать…
Попросив Лену подождать в приемной, Николаев распорядился о розыске Суходольского. И все это время полковника не оставляла мысль: какое же отношение к делу Печказова имеет нападение на Лузгина?
— Давайте теперь к Печказову вернемся, — предложил Николаев. Суходольская покорно кивнула.
— Куда он исчез, как по-вашему?
Суходольская пожала плечами:
— Не знаю. Угрожали ему, он и скрылся.
— Кто угрожал?
— Ну, рассказывал же он мне, что женщина ему звонила, сказала, чтобы остерегался, а то убьют.
— Убьют? — переспросил Николаев. Суходольская отвела глаза:
— Убьют, так он сказал.
— Может быть, и убили? — Николаев внимательно смотрел в лицо Суходольской, она испуганно замахала руками:
— Да что вы, что вы такое говорите, не могли его убить!
— Откуда такая уверенность? Почему не могли? Кто мог звонить? Кто чужой приходил в квартиру Мавриди? Почему был беспорядок в комнате старухи?
Четкие, быстрые вопросы так и сыпались на Суходольскую, не давая ей опомниться.
Лишенная возможности что-то придумать, Суходольская терялась, и в ответах ее появились шероховатости, несуразности, не ускользнувшие от полковника. Он все более убеждался, что Суходольская не до конца искренна. Но она рассказала о нападении на Лузгина! Значит, то, что она скрывает, важнее для нее?
Николаев окончательно понял, что Суходольская лжет, когда спросил ее:
— С Василием Урсу знакомы?
— Нет, — коротко ответила Суходольская.
— Ну, знаете! — Николаев возмущенно развел руками, но пристыдить Суходольскую не успел.
Послышалось ровное жужжание селектора. Полковник щелкнул клавишем.
— Да…
В кабинет ворвался взволнованный голос дежурного:
— Товарищ полковник, срочное сообщение! В лесу за совхозным поселком школьники обнаружили красные «Жигули». В машине труп мужчины. По всей видимости, это Печказов. Оперативная группа к выезду готова.
Николаев не прервал, как хотел вначале, сообщение. Слушая, он не отрывал взгляд от Суходольской, и его поразила происшедшая в ней перемена. Побледневшее, изменившееся лицо Суходольской, остановившийся Взгляд, тонкие руки, хватающие горло, — все говорило о сильнейшем потрясении.
— Убили… Значит, убили. — Голос Суходольской был едва слышен, она, казалось, говорила сама с собою — растерянно, горестно.
Видя, что Николаев встает из-за стола, она вдруг резко тряхнула плечами, сбрасывая оцепенение, и сказала:
— Нет, не согласна я.
— С чем? — переспросил полковник, думая о том, что придется еще раз отложить допрос Суходольской: надо было выезжать на место происшествия.
— На убийство не согласна, — окрепшим голосом, не замечая нелепости такого заявления, серьезно сказала Суходольская. Потом попросила:
— Выслушайте меня, не уходите.
И Николаев понял: допрос откладывать нельзя. Суходольская решилась сказать правду. Он молча кивнул, вновь сел за стол.
Монотонно, бесцветно, как будто пережитое потрясение лишило красок не только лицо, но и голос, Суходольская сказала:
— Я их обманывала, понимаете? Мой муж, Сергей, от Васи Урсу узнал они одноклассники, — что у Печказова много денег. А я подтвердила, я ведь раньше их знала — Мавриди и Георгия. Ну и сказала, сама не знаю зачем, что, мол, да, деньги у него есть, золото, драгоценности в тайниках. В квартире Мавриди мол, в полу тайник, там деньги и брильянты. Ну, они меня уговорили к Печказову пойти работать. Когда он предложил мне за матерью ухаживать, они обрадовались — давай, мол, тайник найдешь. А какой там тайник, — она безнадежно махнула рукой и продолжала: — Замучили они меня подавай им тайник, уж чего я им только не выдумывала. Они злиться начали, сами, говорят, найдем. Тогда я сказала, что тайник пуст, деньги Печказов забрал, перепрятал. Они говорят, что придется его прижать, а жаловаться не станет: деньги нечестные. Я испугалась. И позвонила ему по телефону. Постаралась изменить голос. Сначала просто угрожала. А потом сказала, что его хотят убить. И пусть он осторожнее будет… Но Георгий Иванович всерьез этого не принял. И все-таки я надеялась, что после такого звонка он будет настороже и ничего страшного не случится.
А вечером после праздника Сергей с другом пришли к Мавриди, пьяные оба. Сергей ударил меня, обзывал… Все перерыли — не поверили мне про тайник. Телефон зазвонил — трубку разбили.
На следующий день я узнала, что Печказов исчез, но они уверили меня, что он куда-то смылся. Я не хотела думать о плохом. И вам не хотела об этом говорить, может, думаю, отыщется Георгий Иванович. И вот… Отыскался… — Она закрыла лицо руками.
— Кто это — друг мужа? — спросил наконец Николаев. — Урсу?
