Валерий Карышев - Александр Солоник - киллер на экспорт
— Простите, а вы чем здесь занимаетесь? — осторожно поинтересовался Валера, внимательно рассматривая Сашу. Видимо, он также был поражен его необыкновенным сходством с собой.
— Я бизнесмен, из Москвы, — коротко ответил Солоник и тут же неожиданно для самого себя спросил: — Валера, заработать хочешь?
— Кто же не хочет, — развел руками тот, прикидывая в уме, почему этот вопрос задан именно ему, человеку, которого москвич видит впервые в жизни. — А что делать?
— Разовые поручения. Но — регулярно, — туманно объяснил московский „бизнесмен“. — Не беспокойся, ничего особо сложного, противозаконного.
— А сколько вы мне будете платить за разовые поручения? — поинтересовался Горчаков.
— Позвони в конце недели. — Достав блокнот, Македонский записал свой номер телефона, вырвал листок и протянул собеседнику. — Встретимся, поговорим более конкретно. Может быть, тебя что-то не устроит. Но предложение серьезное… Давай-ка лучше на „ты“, так проще. Так когда позвонишь?
Человек, с которым Македонский познакомился в кафе, был из породы врожденных оптимистов. На вопрос, как жизнь, он обычно отвечал — „хорошо“. Или „очень хорошо“. Или даже „отлично“.
После училища его отправили к черту на кулички, в Уссурийский край. Но и там, по его мнению, было хорошо — тишина и спокойствие. Затем бросили на границу Чечни и Дагестана. И тут тоже хорошо, потому как школа жизни. В одной из боевых операций его контузило, правда, легко — ничего плохого, надо немного поостыть. Если его, случалось, били — хорошо, наука будет. А когда бил он — опять же хорошо, пусть знают, с кем связываются…
Многие считали его недалеким и пустым в общем парнем. Лишь немногие хитрым, умным и изворотливым, что, конечно, было ближе к истине.
Казаться глупей, чем ты есть на самом деле, отчасти выгодно. Глупому человеку можно поведать то, что никогда не скажешь умному. К тому же от него нельзя ожидать коварного поступка. В какой-то момент появляется отличная возможность, сбросив с себя маску Иванушкидурачка, нанести внезапный удар, расчетливо подставить противника, извернуться, чтобы завтра вновь играть роль простодушного дурачка, и так — до следующего раза. Горчаков усвоил эту немудреную, но действенную истину, и умело пользовался своим имиджем дурашливого парня.
Вот и теперь, в беседе с московским бизнесменом, Валера понял как минимум две вещи. Во-первых, Саша совсем не тот человек, за которого себя выдает, а во-вторых, настойчивая просьба позвонить несомненно связана с их внешней схожестью.
Понял, но виду не подал. Теперь это было бы глупо, нерасчетливо, а главное — невыгодно. Проводив нового знакомого до выхода из кафе, он зашел в подсобку и рассматривал из окна отъезжающий с паркинга джип. Горчаков подумал вот о чем. Если этот странный русский, представившийся бизнесменом, хочет нанять его, Валеру, чтобы выдавать за себя, стало быть, он наверняка не в ладах с законом. А это, в свою очередь, открывает заманчивые перспективы…
Сидя за рулем джипа, Солоник снова мысленно прокручивал возможные выгоды, а также неудобства и изъяны, связанные с появлением двойника. Явные выгоды все-таки перевешивали.
Этот парень, бывший офицер, а теперь ни дать ни взять простой вышибала в кафе, тоже наверняка удивился сходству. Судя по всему, теперь он вряд ли понимает, для каких целей нужен, а когда поймет, будет уже поздно.
На светофоре загорелся красный свет, и водитель, нажав на тормоз, остановился, встав в ряду первым.
Неожиданно на „зебре“ перехода мелькнула знакомая женская фигура. Это была Оксана — та самая продавщица из Бахмача, которой он обещал позвонить и о которой уже забыл. Через стекло было заметно, что у девушки распухло лицо, и это навело Сашу на невеселые размышления.
Оксана была у него дома, набивалась в постоянные любовницы, но он прогнал это глупое животное, сунув ей денег. Безусловно, с ней уже беседовал тот самый кавказец, гнущий пальцы под авторитетного жулика. Кажется, его звали Резо. Тогда Саша легкомысленно и неосмотрительно назвался Македонским. Даже спросил: никогда о таком не слыхали? Вне сомнения, этот самый Резо или же его присные избили девушку, выпытывая у нее, где живет Солоник.
Саша надавил клаксон. Услышав резкий сигнал, девушка вздрогнула.
— Оксана, иди сюда! — Саша приоткрыл дверцу и, изобразив на лице приветливую мину, поманил ее: быстрей, сейчас зеленый зажжется…
Девушка выглядела жутко: синяки и кровоподтеки, неумело закрашенные тональным кремом, свежие царапины на шее, взгляд затравленный, точно у кролика перед удавом.
Усевшись рядом с Сашей, Оксана взглянула на него с нескрываемым ужасом.
— Ты что, следил за мной?
— Считай, что да, — ответил он, трогаясь с места и спросил: — Это тебя Резо так отделал?
Обманывать не было смысла — то, что ее избил Резо, не вызывало сомнений.
— Да, — прошептала она и всхлипнула.
Проехав несколько кварталов, Солоник свернул в переулок и остановился возле небольшого, очень немноголюдного кафе. Он заказал себе кофе, а Оксане легкого вина.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Пять дней назад. — У девушки задергалась щека, словно от тика. Выхожу из магазина, а на улице меня поджидает его бандит, Мамука. Запихнул в свою тачку, отъехали немного, тут он меня за волосы выволок и головой изо всех сил о стену.
— За то, что ты со мной пошла?
— За это тоже.
— А что потом?
— Он меня к Резо отвез.
— И что от тебя грузину нужно было? Мой адрес?
Оксана промолчала.
— Ну, так что же он хотел? — повторил вопрос Македонский.
— Он пообещал, что продаст меня в публичный дом, — выпалила девушка, не найдя другого весомого оправдания, — что убьет, зарежет, а перед тем зверски изнасилует.
— Если ты меня не сдашь?
— Он хотел узнать, кто ты и где живешь.
— И ты, конечно, сказала?
Она хотела что-то еще добавить, но, взглянув в глаза собеседника, замолчала. Было во взгляде этого человека нечто жуткое. Ей показалось, что он готов расправиться с ней тут же, не сходя с места.
— Так сказала или нет? — повысил голос Солоник.
— А что мне оставалось делать? — снова всхлипнула Оксана. — Я ведь тебе говорила, что Резо страшный мафиози. Вор в законе, или как там у них называется… Они меня потом в подвале заперли, три дня без еды держали. Правда, потом выпустили и предупредили: если пожалуюсь тебе живьем закопают, по уши в землю вобьют!
— Что он еще спрашивал?
— Называл какую-то странную фамилию — Македонский, кажется. Говорил, что это вроде бы ты.
— А ты что ответила?
— Не знаю.
Глаза Солоника сузились.
— Возьми, — расстегнув портмоне, он достал десять стодолларовых купюр. — Бери, тебе пригодятся… Только скажи мне еще одну вещь: где этот твой Резо обитает?
— Ой, что ты! Не надо! И не спрашивай даже! Ты что, моей смерти хочешь? Ты не знаешь, что это за человек! — испуганно воскликнула продавщица, но деньги тем не менее взяла.
— Да не бойся, я никому ничего не скажу, — внезапно Саша смягчился, и голос его сделался спокойным, даже ласковым. — Сама подумай, этот самый Резо хочет меня видеть. И адрес мой у тебя выпытывал, и фамилию спрашивал, и поближе познакомиться хотел. Но зачем ему ко мне приезжать? Я и сам могу его навестить. Тем более вор в законе, такой уважаемый человек…
Он извлек из портмоне еще несколько стодолларовых купюр и, положив их рядом с собой, выжидательно взглянул на собеседницу.
На простодушном лице продавщицы отразилась целая гамма чувств: растерянность, сомнение, желание взять деньги, а главное, наивная вера в правдивость последних слов Солоника.
Девушка вздохнула.
— Ну хорошо.
Достав авторучку и блокнот, Солоник приготовился записывать…
…Спустя полчаса он отвез Оксану на вокзал, усадил на поезд, следующий в небольшой курортный городок Пеллопонеса, убедился, что та уехала.
Затем вернулся на виллу и, замотав в плед „АКС“ с навинченным глушителем, положил его на заднее сиденье джипа.
Путь его лежал в один из престижных пригородов Афин — туда, где по словам Оксаны, жил Резо.
Дом кавказца он нашел без сложностей. Роскошный, хотя и безвкусный особняк бросался в глаза среди скромных коттеджей.
Оставив машину в квартале от особняка Резо, Саша сунул по-прежнему замотанный в плед „АКС“ в спортивную сумку и двинулся на разведку. Кавказский „апельсин“ жил на редкость беспечно, уверенный в том, что любые неприятности не для него. Охраны не наблюдалось, а сигнализация, установленная на невысокой изгороди, выводилась из строя за несколько минут.
Перепрыгнув через изгородь, Македонский спрятался за старым масличным деревом и принялся наблюдать за домом. Там было тихо, в саду ни души. По-видимому, хозяин и его телохранители еще спали, хотя утро уже давно миновало.
