Татьяна Воронцова - Время черной звезды
Сжалившись, Филимон поясняет, что одна инъекция – это антибиотик.
«А другая? – спрашивает она, чувствуя дрожь в коленках. – Другая?»
«Другая, – вместо своего друга отвечает Деметриос, – это мобилизация, стимуляция, обезболивание».
Филимон осторожно накидывает ему на плечи куртку, и он еще некоторое время сидит с отсутствующим выражением лица, прислушиваясь к изменению своего состояния. На улице три женщины развели небольшой костер и теперь жарят мясо на шампурах. Одна, по имени, кажется, Лавиния, подходит к Деметриосу с готовой порцией.
«Прошу, господин».
Тот медленно поднимается на ноги, берет у нее из рук шампур с нанизанными кусочками мяса, сочными и ароматными, благодарно кивает и принимается есть. Такие же шампуры получают Филимон и Ника.
Вкус мяса восхитителен, поэтому Ника старается не строить предположений относительно того, кем оно было при жизни. Запах костра и пряностей ласкает ноздри. Деметриос и Филимон выходят на улицу, присаживаются на корточки около огня. Лавиния подает им еще по одной порции шашлыка. Они едят с видимым удовольствием и с бессознательным достоинством крупных хищников. Крепкие белые зубы энергично рвут и перемалывают плоть, которая еще недавно бегала или летала и, разумеется, сама питалась кем-то или чем-то.
Это зрелище зачаровывает. Лавиния и ее подруги, которых вместе с ней уже шестеро, располагаются вокруг, протягивают мужчинам кружки с темно-рубиновым напитком. Одна кружка достается Нике. С опаской она делает маленький глоток. Вино! Поднимает глаза на Деметриоса. Он пьет спокойно, что отчасти успокаивает и Нику. К тому же деваться некуда, в ушах до сих пор звучат слова: «…что бы ты ни увидела, какие бы чувства при этом ни испытала, веди себя так, будто все в порядке вещей…» Сидя на корточках и держа кружку обеими руками, она пьет, смакуя, терпкое полнотелое вино, и наблюдающие за ней женщины одобрительно кивают.
Рука Лавинии ложится на затылок Деметриоса. Соскальзывает вниз, принимается ласкать шею. Он поворачивает голову и бестрепетно встречает взгляд ее призывно горящих глаз. Миг абсолютной неподвижности. Слышно, как трещат в костре сухие ветки, подброшенные Феоной.
Да, Феона. Она самая. Появляется с другой стороны, выступает прямо из-за стены огня. Языки пламени дрожат и колышатся у Ники перед глазами, над головой рассыпаются искры, как будто их, горсть за горстью, швыряет в небо гигантская невидимая рука. Выпитое вино действует странным образом. Голова остается ясной, но окружающий мир словно распадается на фрагменты, на видеоклипы. И она просматривает эти видеоклипы, паря над склоном горы – белый снег на черных камнях…
…поглаживание по голому колену. Ника накрыла пальцы Деметриоса своими, порывисто сжала. Он смотрел на нее, лежа на правом боку, довольно близко к краю кровати, куда подполз, пока она грезила наяву. Лоб его уже не был мокрым от пота, красные пятна исчезли со скул, взгляд прояснился.
– Как ты? – спросила Ника.
– Все лучше и лучше. Кажется, жар спадает.
– Ты уверен, что внутренних повреждений нет?
– Таких, которые требовали бы хирургического лечения, нет.
– Димка. – Она проглотила комок. – Ты помнишь все, что с тобой делали? Там, в доме… и позже, в подземелье…
– Да, – ответил он, чуть помедлив.
– Когда-нибудь ты расскажешь мне?
– В подземелье ты была рядом со мной, дорогая. – Голос его звучал уже по обыкновению ровно, чуть иронично. – Ты совсем ничего не помнишь?
– Не помню. Вернее… не хочу вспоминать.
– Зачем же я буду рассказывать тебе то, о чем ты не хочешь вспоминать? – Стараясь не морщиться и все-таки морщась, он отодвинулся, поманил ее к себе. – Иди сюда. Ложись.
Поскольку он лежал полностью обнаженным, Ника скинула халат, белье и забралась к нему в таком же точно виде, прикрыла ноги краем одеяла. Глядя на нее в упор, Деметриос хмурился и улыбался одновременно. Она не знала другого человека, у которого это получалось бы так выразительно, как у него.
Завораживание. Соблазн. Да, она не хотела вспоминать, но кое-что вспоминалось само, и никуда от этих воспоминаний было не уйти. Глаза Феоны, жгучие женские глаза, жадно озирающие Деметриоса, отслеживающие каждое его движение. Гортанный хриплый смех возбужденных самок, играющих друг с другом. Похабные шуточки. Резкие, звонкие шлепки по грудям и щекам… стоны боли, переходящие в стоны страсти… поцелуи до крови… сплетение, колыхание, раскачивание мужских и женских тел. Истошный вопль, от которого Ника, покорно принимающая ласки Лавинии и Агаты, содрогнулась… потому что узнала голос Максима.
– Я боюсь вспоминать. Но знаю, что должна.
– Кому должна?
– Деметриос, я запустила череду страшных событий и должна отдавать себе отчет… ну, хотя бы… – Неожиданно для себя она разрыдалась. Деметриос не делал попыток успокоить ее. – Я должна понять и запомнить, ЧТО натворила.
– Ника, мы не можем предвидеть все, абсолютно все последствия своих действий. Мы можем только соглашаться или не соглашаться нести ответственность за них.
– Это я понимаю.
– Даже там, в моем доме, который ты называешь домом Отшельника, у них была возможность сдать назад и таким образом спасти свои жизни.
Спасти свои жизни. Спасти свои жизни.
Эти слова молотом стучали у нее в голове.
– Они погибли? – спросила Ника, заранее зная ответ.
Ее охватил могильный холод. Все тело, до кончиков пальцев на руках и ногах.
– Если ты спрашиваешь о Максиме Яворском, то я не могу дать тебе однозначный ответ. Женщины забрали его, но, полагаю, он еще жив. Он умрет позже. Накануне…
– Накануне дня рождения Аполлона, – медленно проговорила она.
– Скорее всего, так. Хотя и не обязательно. Возможно, раньше. Помимо его жизни им нужна часть…
– Я знаю, какая часть Максима им нужна, – перебила Ника, пожалуй, с излишней поспешностью. – А другие мужчины? Они погибли?
– Да.
– Как?
Не отвечая, Деметриос обнял ее и прижал к себе так крепко, как позволяло состояние его ребер и всего прочего. Близость горячего мужского тела, одетого в жесткую броню мускулов, помогла Нике справиться с накатившим ужасом. То есть ужасное не перестало быть ужасным и даже не сделалось чуть менее ужасным, но Ника почувствовала, что противостоит ему не в одиночку. Они снова вместе. Вместе. А ведь был момент, когда ей на полном серьезе казалось, что она больше никогда не увидит Деметриоса живым.
– В любом случае Максим уже не опасен?
– Не опасен. Но это не значит, что у нас больше нет проблем.
– О нет, – застонала Ника, – не может быть!.. Что еще?
– Ты понимаешь, благодаря чему нам удалось избавиться от Яворского и приглашенных им, – Деметриос усмехнулся, – артистов оригинального жанра?
– Благодаря тому, что двадцать лет назад неоязычники Фокиды вновь пробудили бога, нуждающегося в человеческих жертвах.
– Правильно. Но ты же не думаешь, что их не будут искать? Тех, кто разделил участь Диониса.
Ника вспомнила свой последний разговор с Дерионой.
…если бы в окрестностях Дельф пропадали люди, местные или приезжие, этим давно занималась бы полиция.
В самом деле.
– А тех, предыдущих, не искали?
– Ты говоришь о жертвах прошлых лет? Их никогда не было столько. Хватало одного мужчины и нескольких животных. Когда не удавалось заполучить мужчину, большой жертвой становился бык или козел.
Она должна была задать этот вопрос.
– Так это была твоя идея?
– Ты хочешь знать, не я ли направил мысли Андреаса и Иокасты в нужную нам сторону?
– В нужную мне сторону.
– В нужную нам сторону, – повторил Деметриос, сделав ударение на слове «нам», – тебе и мне. – Пауза. – Да, это сделал я.
– Ну что ж… у тебя получилось. Что ты собираешься делать дальше?
– Уехать отсюда, хотя бы на время, и увезти тебя.
Ну да, вроде бы все правильно. Вот только Деметриос – не последний человек в общине.
– А Филимон? Нестор? Эринна? Что будет с ними со всеми, когда… или если… полиция займется розыском пропавших? К тому же я сомневаюсь, что Андреас так просто отпустит нас.
– Да, здесь много тонких мест, – согласился он. – Еще неделю назад я бы сказал, что добавить мне проблем или вовсе сорвать мои планы способны только два человека: Иокаста и Андреас. Потому что у них есть для этого и желание, и возможности.
– Теперь Иокаста мертва. – Говоря это, Ника не спускала глаз с лица Деметриоса и заметила, как дрогнули ресницы, но и только. – Зато Андреас жив. Давай представим, что он тоже умер. Вдруг. Наше положение улучшилось или ухудшилось?
Деметриос ответил не сразу.
– Палка имеет два конца, Ника. С одной стороны, если полиция и впрямь начнет разыскивать Яворского и компанию, причем разыскивать именно в этих краях, Андреас решит задачу быстрее и лучше любого другого представителя местной знати, используя свои связи на разных уровнях. С другой стороны, при ее решении он может пожертвовать некоторыми элементами системы ради сохранения всей системы, а главное, контроля над ней.
