Александра Маринина - Оборванные нити. Том 2
— Почему не надо?
— Так мне откуда знать? Я не доктор. За вскрытие эксперт отвечает, а не санитары. Наше дело телячье. Нам как сказали — так мы и сделали.
— Кто вскрывал? — спросил Сергей.
— Виталий Николаевич.
Саблин попросил дядю Федора пригласить Филимонова в секционную, а сам вместе с другим санитаром повез туда каталку с трупом.
Дождавшись Филимонова, Сергей попросил санитаров переложить тело с каталки на секционный стол и вскрыть черепную коробку. Виталий с недоумением посмотрел на Саблина.
— Для чего? Там слева крупозная пневмония, причина смерти и так ясна.
Сергей не отвечал до тех пор, пока они не остались с Филимоновым наедине.
— Виталий Николаевич, — с едва сдерживаемой яростью проговорил он, — я убедительно попрошу вас сейчас, при мне, провести исследование. И сделать все, как полагается.
— Но, Сергей Михайлович…
Филимонов науку быть подчиненным знал хорошо и никаких попыток сохранить фамильярные отношения с новым начальником не делал, с первого же дня выполняя указание Саблина обращаться к нему только на «вы» и по имени-отчеству.
— Вы приказы помните? Помните, что в них написано? Будьте любезны, сходите в ординаторскую, переоденьтесь, возьмите инструменты и возвращайтесь. И медрегистратора пригласите сюда.
В приказах, регламентировавших порядок проведения экспертных исследований в судебно-медицинской экспертизе, было четко указано, что обязательно должно быть проведено исследование трех полостей тела: полости черепа, грудной полости, полости живота.
Филимонов весело улыбнулся, покачал головой и хмыкнул:
— Ох, Сергей Михайлович, Сергей Михайлович, что ж вы так нерационально время-то тратите? Оно ж золотое, уйдет — и не вернется, потом жалеть будете, что могли сделать что-то полезное или приятное, а вместо этого вскрывали никому не нужный череп. Ну нет там ничего, голову могу прозакладывать! Я же в экспертизе не первый день, хорошо знаю, где что можно найти, а где и когда и искать не стоит. Там крупозная пневмония, и больше ничего. Может, все-таки передумаете, а?
Он был таким благостным и спокойным, что Сергей на какой-то момент даже засомневался: может, действительно он какую-то глупость совершает? Не может подчиненный, которого начальник фактически поймал с поличным на недобросовестном выполнении работы, так легко и добродушно реагировать. Человек, который знает, что неправ, должен оправдываться, обороняться, злиться, проявлять агрессию или на худой конец просто выглядеть расстроенным и подавленным. Ничего даже отдаленно похожего на эти эмоции у Виталия Николаевича Филимонова не наблюдалось.
Эксперт ушел в ординаторскую и через некоторое время вернулся вместе с медрегистратором. Исследование началось. Сергей стоял рядом и внимательно наблюдал за работой Филимонова. Тот поднял на Саблина глаза и язвительно спросил:
— Как прикажете мозг вскрывать, ваше благородие, господин начальник? По Флексигу? Или по Вирхову? А может, вам по Фишеру угодно, чтобы побольше кусочков для гистологии набрать?
Сергей взгляд выдержал, но с трудом поборол в себе желание заорать.
— Как умеете, так и вскрывайте, — холодно ответил он. — А я заодно и посмотрю, как и что вы умеете.
— Тогда по Флексигу, если вы не возражаете, — спокойно улыбнулся Филимонов.
Виталий Николаевич был и в самом деле хорошим специалистом. Работал он легко, красиво, быстро, очень точно, при этом успевал и диктовать протокол исследования, и что-то насвистывать, весьма мелодичное.
«Дал же Бог талант человеку, которому он не нужен, — с досадой думал Саблин, глядя на Филимонова. — Ведь способный парень, дело знает, все умеет… Впрочем, какой он парень? Он старше меня на два года, кажется, или на три. Одно удовольствие смотреть на его работу! А ему не нужно. Ему интересно только зарабатывать деньги, получая их от сомнительных личностей. Он превратил морг в свою частную лавочку, которая позволяет извлекать доход. И никакие слова о поиске истины и о защите беззащитных, никакие соображения справедливости и правосудия его не волнуют. Человек хочет радоваться жизни и не хочет никаких переживаний и трудностей».
Филимонов оказался прав: никаких патологических изменений в головном мозге, а также повреждений оболочек и костей черепа при исследовании изнутри не обнаружилось.
Выходя из секционной, Виталий Николаевич широко улыбнулся Сергею:
— Что ж вы, Сергей Михайлович, такой тупой и упрямый? Я же говорил: там ничего нет. А вы мне не верили. Наверное, я все-таки побольше вашего трупы вскрывал. Могли бы и довериться моему опыту.
И тут Саблин взорвался. Он не собирался ничего говорить, ему казалось вполне достаточным самого «воспитательного акта», чтобы эксперт понял. Но он, судя по всему, ничего не понял. И его широкая радостная улыбка оказалась последней каплей для Сергея.
— А в акте вы что написать собрались? — он почти кричал. — Что вскрытие полости черепа не производилось ввиду нецелесообразности? Или сами написали бы соответствующую часть протокола дескать, вскрыл и обнаружил то-то и то-то? Виталий Николаевич, я не сомневаюсь в ваших способностях описывать в протокольной части то, чего вы никогда не видели. В вас погибает великий фантаст. Может быть, вам сменить квалификацию?
Филимонов начал медленно наливаться краской. Сергей посмотрел на медрегистратора, которая, втянув голову в плечи, старалась протиснуться мимо него к двери. Не надо было при ней начинать… Когда-то Светлана объясняла ему что-то про правильные отношения с младшим и средним медперсоналом, но сейчас в пылу конфликтной ситуации он про все забыл.
Посторонившись, он пропустил женщину и, дождавшись, когда она выйдет, продолжил:
— Вы думаете, я не знаю, как вы пишете акты вскрытия без самого вскрытия? И вы думаете, я не знаю, сколько вы этим зарабатываете? У меня просто руки пока не дошли вами заняться, у меня много других забот, которые мне оставил наш бывший шеф. И если я вас пока не трогаю, то это не значит, что так будет всегда. Виталий Николаевич, мне нужен еще месяц, чтобы привести дела в Бюро в относительный порядок. У вас есть ровно тридцать суток на то, чтобы принять решение: или вы работаете так, как предписано законом и инструкциями, или вы покидаете нас. Но делать из моего Бюро дойную корову я вам никогда не позволю. И еще: если в течение этих тридцати суток я увижу хоть один признак того, что вы берете деньги за фальсификацию вскрытий и выдаете невскрытые трупы, вы будете уволены немедленно.
Он перевел дыхание и уже спокойнее произнес:
— Надеюсь, вы меня поняли.
Румянец, заливавший лицо Филимонова, давно сошел, теперь он стоял перед Саблиным спокойный, как обычно, насмешливо улыбался и, казалось, ни о чем не беспокоился.
— Конечно, Сергей Михайлович, — ответил он ласково, — я вас отлично понял.
* * *До конца дня Сергей пребывал в дурном расположении духа. Столкновение с профессиональной недобросовестностью Виталия Филимонова отчего-то выбило его из колеи. Он-то был уверен, что, по крайней мере, с экспертизами трупов у него все будет нормально, а оказалось, что Филимонов может подвести в любой момент. Просто поленится провести исследование должным образом. Или «замарафетит» за соответствующую мзду вскрытие, напишет шаблонный акт, а там на самом деле криминал… Вот же еще одна головная боль!
О невскрытых трупах Саблин знал давно, но пока он заведовал гистологией, его этот вопрос не касался. Теперь все иначе. Теперь он отвечает за работу не только всего Бюро в целом, но и за действия каждого эксперта и каждого лаборанта. Значит, надо во все вникать и всем заниматься.
Домой он отправился в тот день в восьмом часу вечера, рабочее время судебных медиков давным-давно закончилось, но, проходя вдоль здания в сторону площадки, где обычно стояла служебная машина, полагающаяся ему по должности, Сергей поднял глаза и заметил свет, горящий в окнах отделения судебно-биологической экспертизы. Надо же! А он был уверен, что в здании Бюро остались только дежурные санитары.
Сам не понимая для чего, он быстрым шагом вернулся и поднялся на второй этаж. Так и есть, Лев Станиславович Таскон восседал за своим рабочим столом, но не исследование проводил, а читал какую-то толстую книгу. Настроение у Саблина почему-то сразу улучшилось. Не все так плохо в Датском королевстве, если есть эксперты, которые не спешат домой, а остаются на работе и читают литературу по специальности. Есть сотрудники, которые не подведут и на которых можно положиться! Не все тут филимоновы, есть и сумароковы, и тасконы.
— Как это понимать? — с деланой суровостью вопросил Саблин. — Что за ночные посиделки?
Лев Станиславович отложил книгу, сунув в нее пластмассовую закладку отвратительного зеленого цвета, и сделал приглашающий жест рукой.
