Ровно в шесть двадцать - Дэвид Балдаччи
Вошла седая женщина лет пятидесяти. Она была в темно-синем платье и длинном белом халате, накинутом поверх. На шее у нее висели очки без оправы. Голубые глаза смотрели цепко, держалась она уверенно, как истинный профессионал. Женщина представилась доктором Синтией Тиллис.
– Я уже говорила вам по телефону, мистер Дивайн: все, что полагается по закону, я рассказала полиции. Медицинскую тайну мы нарушим только в том случае, если они вернутся с ордером.
– Понимаю.
– Я не имею права ничего вам рассказывать. Полиция ведет следствие. Я согласилась встретиться только потому, что про аборт говорили в новостях, а вы, по вашим словам, были другом Сары.
– Как она попала к вам в клинику?
– Сара сказала, ей нас посоветовали; кто именно, не говорила. Мы с ней обстоятельно побеседовали и составили план действий.
– Она не сообщала, от кого ребенок?
– Если и сообщала, я не имею права разглашать информацию.
– Полиции вы тоже так сказали?
– Давайте не будем, мистер Дивайн…
– Ладно, а она говорила, почему делает аборт?
– Этого я тоже не могу сообщить.
Дивайн посмотрел на испещренные медицинскими терминами плакаты, висевшие на стене.
– Можете описать, как проходит эта процедура?
Выдержав паузу, доктор Тиллис заговорила:
– В самых общих чертах. Срок до одиннадцати недель считается эмбриональным. В течение этого времени аборт можно сделать так называемым медикаментозным способом.
– То есть таблетками?
– Да. В этом случае через одну-две недели назначают повторный прием: надо убедиться, что беременность действительно прервана и у пациентки не возникло осложнений. Если последняя менструация была более одиннадцати недель назад, аборт делается хирургическим путем в стенах клиники.
– Мне сказали, что срок был всего восемь недель, значит, Сара могла обойтись таблеткой?
– Могла, – неопределенно ответила Тиллис. – Около сорока процентов абортов в нашей клинике происходит именно таким образом.
Дивайн задумался, ему в голову пришла одна мысль.
– Вы знаете, кто был ее лечащим врачом?
– Боюсь, я не могу…
– Слушайте, я знаю, что вы не имеете права разглашать информацию из истории болезни, но я просто спрашиваю имя врача. Вряд ли есть закон, который обязывает его скрывать.
– Что будете делать, если узнаете? Пойдете и поговорите с этим человеком?
– Возможно. Я просто хочу выяснить про ребенка. Почему Сара от него избавилась. Ее врач может знать.
– Вы, судя по всему, были с ней близки?
– Мы вместе работали. Много общались. Я по ней скучаю.
– Понимаю вас… – Тиллис постучала ногтями по столу, затем проверила что-то в телефоне. – Сара говорила, что наблюдается у доктора Джона Ваймана.
Она дала Дивайну номер.
– Большое спасибо. Сара была одна, когда приезжала сюда?
– Не буду вдаваться в подробности. Но при хирургическом аборте требуется сопровождение, поскольку это серьезная операция. При медикаментозном дружеская поддержка не обязательна. Таблетки можно принять и дома, так обычно и делают.
– Должно быть, решение далось ей непросто…
– Как и каждой пациентке, которая ко мне обращается. Сара не была исключением.
– Ее родители живут в Новой Зеландии. Вы с ними не разговаривали?
– Нет, они со мной не связывались. Почему вы спрашиваете?
– Про вашу клинику сказала мать.
– Должно быть, ей дала адрес полиция.
– Да, именно так.
– У полиции есть подозреваемые?
– Если и есть – я о них не знаю.
Тиллис внимательно посмотрела на Дивайна.
– Я не жду, что вы ответите, но ребенок был от вас?
– Нет, не от меня. Но мог бы, сложись иначе.
Тиллис замялась, не зная, как воспринимать его слова. Она даже занервничала, и Дивайн подумал, не зря ли с ней откровенничает. Дамочка может позвонить в полицию, как только он уйдет.
– Я не знал, что она была беременна, – сообщил он. – Никто не знал.
– На таком сроке еще не видно. Многие женщины сами не догадываются.
– Сара была хорошим, добрым человеком. Когда в компании узнали, что с ней случилось, все были в шоке. Даже не верится, что она погибла.
– Понимаю. Вы догадываетесь, кто ее убил?
– Нет. Но постараюсь выяснить.
Тиллис снова занервничала.
– Думаю, этим должна заниматься полиция.
– Да? Тогда следствие затянется надолго.
Глава 48
На обратном пути Дивайн позвонил доктору Вайману.
Ему сообщили, что того нет на месте. Тогда Дивайн оставил номер телефона и попросил врача перезвонить, когда появится время, – вопрос, мол, очень серьезный. Секретарша обещала передать информацию и повесила трубку.
Ладно, пока тупик.
Дивайн вышел из метро на Бродвее и пешком добрался до театра «Ломбард». Пьеса шла еще как минимум неделю. Дивайн обогнул здание, оглядел вход, билетную кассу, снующих вокруг людей.
Почему-то Сара проявляла интерес к спектаклю. Она нарочно зашла к Дженнифер Стамос и велела ей сходить в театр. Теперь, когда выяснилось, что они были любовницами, подобное поведение выглядело вполне логичным. Но чем больше Дивайн думал, тем сильнее убеждался, что Юс сказала подружке не только это. В нелепые оправдания Стамос: мол, «хотела защитить ее, держа в неведении» – ни капли не верилось. Если Сара советовала заглянуть в театр «Ломбард», то наверняка рассказала зачем.
Тут Дивайна осенило, и он застонал, ругая себя, что не подумал об этом раньше. Он достал телефон, открыл поисковик и быстро нашел нужную информацию.
Театр «Ломбард» принадлежал пресловутой «Акрида-групп». Юс интересовалась отнюдь не пьесой, а самим зданием – старинным и прекрасно отреставрированным.
Особняк Кристофера Чилтона в Верхнем Ист-Сайде – «Акрида-групп». Жилье Монтгомери – «Акрида-групп». Театр «Ломбард» – опять «Акрида-групп».
Дивайн огляделся. Интересно, чем еще владеют эти ребята? И не связаны ли они с «Коул и Панч»? Надо скорее проникнуть в «Зону 51». Может, там найдутся ответы?
В ресторане он попросил Кэмпбелла достать кое-какое оборудование. Затем нашел адрес ближайшего магазина, торгующего техникой «Эппл», где приобрел еще один необходимый гаджет.
Потом, вернувшись на рабочее место, Дивайн отправил текстовое сообщение на тот самый номер, с которого получил уведомление о встрече с Брэдом Коулом.
Возникла проблема. Надо обсудить сегодня вечером.
Большой палец завис над клавишей отправки. Дивайн неохотно нажал ее и убрал телефон. Остаток дня он посвятил работе, хоть и мало задумывался над тем, что делает. Коллеги вокруг трудились в полную силу, анализируя данные со всех концов света: считали каждый доллар, который можно заработать; который надо потратить и который лучше припрятать. В конечном счете именно в этом заключалась суть инвестиций. Брэд Коул сам говорил так в интервью «Си-Эн-Би-Си»: «Труднее всего заработать первый миллиард. Потом все намного проще».
«Конечно, урод, кто бы сомневался».
В семь вечера Дивайн посмотрел на часы и подумал, не пора ли уходить, как вдруг
