Лесная кукла - Анна Васильевна Дубчак
Так опозориться! А если об этом узнает Павел? Ладно Ребров, он свой человек. Но Журавлев! А Борис? Как это ни странно, но Женя испытывала стыд за этот эпизод и перед Борисом. Все-таки они с Наташей назвались людьми адвоката.
Накрывали стол для завтрака все вместе, и Галина Петровна, и Женя с Наташей. Женя надела нарядный домашний халатик, розовый, с белым кантом, и знала, что в этом нежном наряде нравится всем: и мужу, и Павлу. Может, даже и Реброву с Петром. Ей и щеки не надо было румянить в это утро – они были розовыми и свежими.
Кормили мужчин яичницей, блинами, вареньем, брынзой. Женя ловила на себе взгляды Журавлева, но не отвечала на них, старалась вообще не смотреть в его сторону.
Борис, когда она оказалась рядом с ним с кофейником в руках, по привычке обнял ее за талию, и она вспыхнула, поняла, что это заметил и Павел. И стряхнуть руку мужа не могла, потому что мешал горячий кофейник. И не сказать, что ей это было неприятно, нет, просто неудобно. Наташа тоже заметила это и улыбнулась.
Когда все разъехались и Женя с Наташей вышли в сад с колясками, Наташа сказала:
– На воре шапка горит.
– В смысле?
– Вот что ты так паришься из-за этой свеклы?! Подумаешь, напали на неврастеничку!
– Ну ты даешь, Наташа! Ничего я не парюсь!
– Да у тебя все утро такое выражение лица, как будто бы тебе стыдно вообще за то, что ты родилась! И на Павла даже не посмотрела ни разу. А он, бедолага, весь завтрак не сводил с тебя глаз.
– Все, больше никаких Павлов и расследований. Не хочу. Наелась вчера. Да еще и тебя подставила. Ладно бы одна пришла и попала в такое неприятное положение, так еще и тебя с собой потащила.
– Так не тащила бы, – обиделась Наташа. – В следующий раз не поеду с тобой. Дома останусь. У меня все-таки грудной ребенок, да, доченька?
Наташа заглянула в коляску, где крепко спала крохотная девочка, и коснулась рукой одеяльца.
– У тебя молоко так и не появилось? – Женя, чтобы не поссориться с подругой, решила сменить тему.
– Что за вопрос?! Конечно, нет! Если было бы молоко, разве я бы с тобой каталась? Сидела бы, как пришпиленная к дому, с ребенком. А так, кормим Милочку смесями… Что поделать?
– Ничего. Зато здоровый и очень спокойный ребенок.
Наташа похорошела после родов. Она и до этого была очень красивой молодой женщиной, но роды, материнство сделали ее более женственной, нежной. И каким счастливым она сделала Петра!
Женя вдруг поймала себя на том, что, видимо, подсознательно хотела привлечь Наташу к расследованию, чтобы она напрочь забыла о своем бывшем любовнике Льдове. И ведь только поэтому они все это время проводили вместе. А если бы у нее было молоко и она целыми днями сидела дома, во всем домашнем, ненакрашенная, и маялась бы от тоски, то как знать, не взбрыкнула бы она, не сорвалась бы, накрасив красной помадой губы, к Льдову, позабыв свои обязанности перед мужем и ребенком… Она такая, непредсказуемая, не женщина, а фонтан эмоций!
Миша, которому недавно исполнился годик, сидел в открытой прогулочной коляске и пытался задремать. Он становился все больше и больше похож на отца.
Женя задумалась о своей жизни. Ну на самом деле, к чему ей эти расследования? И разве она не счастлива? Чего ей не хватает? Ярких эмоций? Признаний ее таланта и способностей?
Может, прав Борис, который в душе категорически против ее участия в опасных расследованиях? Ведь не кражи они с Ребровым раскрывали, а убийства.
Женя словно в рулетку играла, встречаясь с потенциальными убийцами и пытаясь найти неопровержимые улики. Играла, жонглировала фактами, легко подбрасывая их на своей ладошке. Еще немного, и ее бы пристрелили, прирезали или отравили. Да, прав Борис, у нее, похоже, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. К тому же порой она действует совсем уж по-дилетантски, глупо. Одной встречи с Лилией Агневской ей хватило, чтобы понять это.
– Мне не надо вообще встречаться с Павлом, не надо отвечать на его звонки, и для того, чтобы не давать ему надежды, пора прекращать это расследование. Тем более что убийцу мы так и не найдем. Я чувствую это. И знаешь, почему? Потому что оно мало того, что связано с Агневским, оно касается личности Каштановой… А что мы про нее знаем? Ничего. Совсем.
– Почему же? Кое-что знаем. Лидия Каштанова, наша жертва, состояла в интимных отношениях со своим коллегой по работе. А у него, между прочим, жена и трое детей. И почему это мы до сих пор не встретились с этой женщиной, не познакомились с ней, не навели о ней справки? А что, если она убила эту Каштанову из ревности? Люди из ревности такие вещи делают, такие чудовищные преступления совершают! Да ты же и сама знаешь!
– Нет-нет, говорю же, не хочу больше заниматься этим делом. Оно кажется мне бесперспективным. Хватит мне уже кому-то что-то доказывать, пусть теперь Журавлев доказывает мне, что он настоящий профессионал и может щелчком раскрыть это дело. А я умываю руки.
И Женя решительно поднялась, вцепилась обеими руками в ручку коляски и быстро покатила ее к террасе.
– Женька, да что с тобой?! – Наташа вскочила и со своей коляской поспешила за ней. – Не понимаю, что с тобой происходит. Это жена коллеги – у нее же мотив есть! Говорю же, ревность! Это ли не зацепка?! Вот увидишь, Журавлев твой наверняка уже ее допрашивает. И она признается, признается! Ну или ее расколют, она проговорится!
– Нет-нет, все, хватит. Нарасследовалась вчера. В этом свекольном салате было так много чеснока, мне кажется, что от меня до сих пор им пахнет…
Наташа, прошу тебя, не надо меня уговаривать. Я твердо решила. Возвращаюсь в семью. Совсем Мишку вот забросила. Увлеклась красивым парнем, словно имею на это право. Нет-нет, как-то все закрутилось, и расследование, и Павел этот… А что, если бы мы когда-нибудь оказались с ним вдвоем, и он… или, наоборот, я не выдержу… Ты же видишь, какой он красивый, меня прямо трясет от одного его вида. У него такие веки, ресницы, губы… Наташа, все, говорю! Сейчас вот поручу Мишу няне и пойду в сад, поработаю, прополю цветы, полью… Или поставлю
