Фея из комиссионки - Татьяна Игоревна Луганцева
– А кто ему не продаст в другом заведении? – задал резонный вопрос Олег Адольфович.
– Да, кто? – покачнулся Арнольд Елизарович. – Все-все ресторанчики и кафе вы не обежите. Здесь их сто-о-олько!..
– Ладно, поехали. Только не рано ли? Или поздно? Скоро рассвет, – сказала Цветкова.
– Время не терпит. – Олег Адольфович был непоколебим.
Они с Лебедевым подхватили обмякшего Елизарыча под руки и потащили к стоянке такси.
Глава двадцатая
– Этот мусор в мой дом вносить не стоит! – насупилась Ольга Николаевна, открыв на звонок дверь и увидев обмякшего Арнольда Елизаровича, которого поддерживали двое мужчин. – А вы не рано, господа? На часы смотрели? Или вы решили, что у меня здесь вытрезвитель?
– Ну, не на улице же его оставлять, Ольга Николаевна, – попросила Яна. – Извините за ранний визит. Мы вообще-то к Лоре… По важному делу.
– Моя дочь плохо себя чувствует, – сухо ответила Ольга Николаевна. – И эту пьянь всё равно не пущу. Через мой труп! Хотя при нем даже слов таких говорить не надо. Он же у нас сам с усопшими и работает! – презрительно процедила Ольга Николаевна.
Арнольду Елизаровичу, впрочем, было абсолютно всё равно. Он находился в полном отрубе. Он окончательно ушел в небытие еще в машине. Так что Олег Адольфович был прав – нельзя его было оставлять в той кафешке.
– Полноте, Ольга Николаевна, – заступилась за друга Яна. – Не стоит вот так сразу рубить сплеча. Мы многого не знаем. Тут еще нужно разобраться. Ну а что касается его работы… Специалисты разные нужны. Без них никуда. Профессионалы на вес золота. Он же с мёртвыми работает, а не режет живых.
Ольга Николаевна встрепенулась:
– Нет! Он как раз убийца! Я же предупреждала! Дочь – инвалид! Сто раз продумай свое поведение, чтобы сердце ей не разбить! А он что, сволочь, сделал? Что сделал, гад! Она же…
Ольга Николаевна так кричала, что привлекла внимание Лоры и не заметила, что сонная дочь подъехала сзади и уставилась на непрошеных гостей удивлёнными глазами. Девушка была чрезвычайно бледна, под глазами лежали темные тени. Она смотрела только на безжизненное тело, обвисшее на чужих руках.
– Что с ним?
– Жить будет, – успокоила ее Яна. – Это он с горя пытался умертвить себя алкоголем. Могу я поговорить с тобой?
– Да, конечно. Мама, пропусти.
– Иди одна, а вы ждите на улице. Одни беды от вас…
Яна молча прошла вслед за Лорой в ее мастерскую. Там все было в беспорядке, и отнюдь не творческом. Кругом валялись какие-то наброски, рисунки, кисти, лоскуты ткани…
Лора глухо произнесла:
– Будешь уговаривать простить? Я уже всё для себя решила.
– Ты о чем? Хотя, врать не буду, я знаю всю вашу историю. Мне всё рассказал один убивающий себя водкой парень, по собственной дурости оставшийся без любимой, а потом и без работы. Вот такое неудачное стечение обстоятельств. Я бы тоже не простила. Я на стороне женщин. Решать им – прощать или нет. Решила – нет! Правильно! Так и держись, добей его! – сказала ей Яна.
Лора с удивлением взглянула на нее.
– Я по другому делу, – пояснила Цветкова. – Вопрос жизни и смерти. Помнишь, я тебе свёрточек передала у морга и попросила сохранить в холодильнике?
– А… ты за этим, – несколько разочарованно протянула Лора. – Яна, я, честное слово, всё сделала, как ты просила.
– И что? – похолодела Цветкова.
– Я вчера заглянула в холодильник, а там ничего. Ну, то есть всё вымыто, блестит. Я расстроилась, спросила у мамы, она сказала, что увидела непонятный свёрток, и выкинула.
– В ведро? – с надеждой спросила Яна.
– Ведро вынесли, и мусор уже вывезли. У нас рано вывозят. А мама мусор никогда на ночь не оставляет. У нее пунктик такой. Даже если не совсем полное ведро или пакет, всё равно. Чтобы ангелы ночью приносили хорошие сны в хорошо пахнущий дом. Так она мне поясняла в детстве. А что? В свёртке что-то серьезное было?
– Уже не важно. Даже если Арнольд в тюрьму сядет, ему уже всё равно. Не сопьётся хотя бы…
– Яна, объясни! Что случилось? Что там было? При чем тут Арнольд? Почему он пьяный, кто эти люди?
– Не надо тебе это знать. Это лишнее. Прости, Лора, я очень спешу.
Яна быстро вышла из мастерской к своим мужчинам.
– Поехали, больше тут нечего делать.
– Счастливо! – бросила им вслед Ольга Николаевна. – Гости дорогие! Семь футов под килем!
– Странная женщина, – пробубнил под нос Виталий Николаевич, заталкивая Елизарыча в лифт. – Хлопала глазищами, как сыч. Гости! Какие на фиг гости? За порог не пустила.
– Ты взяла, что нужно было? – спросил Олег Адольфович, когда лифт тронулся вниз.
– Полный облом, дорогие друзья. Полное фиаско. Всё зря.
Глава двадцать первая
Это помещение словно ждало того, чтобы получить приз за лучший интерьер для фильмов ужасов. Кафельные стены, гладкий холодный пол, дежурная скучная мебель, закрытый отсек секционной морга. И, словно для усиления и без того гнетущего антуража, где-то в звенящей тишине капала в металлическую раковину вода и очень противно мигал свет в одной из люминесцентных ламп на потолке морга. Темная человеческая тень кралась вдоль стены в помещение в сторону секционных.
Яркий и неприятный свет внезапно залил помещение. Тень вздрогнула и превратилась в человека, в женщину средних лет.
– Здравствуйте, Ольга Николаевна. У вас от всех дверей есть ключи? Сядьте, поговорим. Так не хотелось верить, что я встречу вас здесь. Но, увы… Всё к этому шло, – сказала Яна, которая сидела на медицинской кушетке, положив ногу на ногу. На ней была шелковая блузка брусничного цвета и малиновая юбка из микровельвета. Длинные волосы заплетены во французскую косу.
Ольга Николаевна выглядела не столь женственно и ярко. Ее несколько расплывшаяся фигура была облачена в спортивный костюм темно-серого цвета.
– Вы? Что тут делаете? – дрогнули ее полные губы.
– Я думала, что вы мне объясните. Что у вас тут, в Сочи, происходит-то? – улыбнулась Яна. – Чудеса и ужасы! Причем, я так думаю, давно. Просто всколыхнулось недавно. Никто ни о чём не догадывался.
– Вы, что ли, догадались? – усмехнулась Ольга Николаевна, присаживаясь на стул напротив Яны, словно это она сейчас будет ее экзаменовать.
– Михаил Иванович Мишин, всю жизнь занимавшийся виноделием, не имел семьи и вдруг решил продать свой бизнес. – Яна качнула ногой. – Я поговорила с людьми, которые его знали. Все утверждают, что для него это странный поступок. Он любил деньги,
