Клуб разбитых сердец - Анна Валентиновна Михалева
Тут Сулейко почувствовал, как краснеет от стыда. Вообще-то он был довольно добродушным человеком. В отделе его даже считали чересчур мягким и податливым. Ему не любили доверять допросы, поскольку обычно все сводилось к тому, что он начинал сопереживать преступнику. По существу, разговаривать со свидетелями в лицее ему доверили впервые за те полгода, которые он проработал в отделении. И вот пожалуйста — он не справился с элементарным заданием: не смог добиться ни одного показания. И от кого? От детей! Позорище!
— Я и не думал вас пугать, — сконфуженно промямлил он, — просто обрисовал перспективы. В общем, вам действительно предстоит не самая лучшая ночка. Но есть варианты…
— Неужели? — она снова подняла на него глаза. В коих, к своему ужасу, Сулейко прочел откровенное презрение.
Он даже задохнулся. Ему захотелось бросить все к чертовой матери и отпустить эту девицу, куда там ей нужно, все равно куда, лишь бы она не сидела перед ним и не пялилась так, словно он полное дерьмо. То, что он такой и есть, он и сам прекрасно знал, но прочесть это в глазах шестнадцатилетней девицы — это уж слишком!
— Другими словами, вам от меня что-то нужно? — продолжила она, прервав затянувшуюся паузу, вызванную тем, что оперативник судорожно хватал ртом воздух, пытаясь справиться с собственными комплексами. — Можно узнать, что?
Он, наконец, совладал с собой и прохрипел:
— Расскажите, что вы знаете об убийстве учителя физики.
Она вздохнула:
— А если я действительно ничего не знаю, меня поставят на учет?
— Вы хотя бы попробуйте себе помочь. — «Она точно что-то знает». В этом Сулейко теперь уже не сомневался.
— А почему вы считаете, что физика убил кто-то из лицеистов? — она улыбнулась. — У вас просто какая-то навязчивая идея. Оглянитесь вокруг: все творят что кому вздумается. Вот Гоша на днях видел, как мужика тащили четыре женщины. Слушайте, а на физике, вернее, на его теле была шляпа?
— Шляпа?
— Ну да, обычно он носил шляпу, знаете, старомодную такую шляпу.
— Нет. По-моему, нет, а что?! — Сулейко опять почувствовал нарастающее раздражение. У него даже голова начала побаливать.
— Да ничего. Просто интересно, — она пожала плечами. — Вот если бы шляпа на физике была или валялась где-нибудь поблизости, то тогда его точно убили во дворе лицея, а если на нем шляпы не было…
— Слушайте, Кузнецова! — Голова лейтенанта теперь не просто болела, она раскалывалась от боли. — Была шляпа, не была шляпа! Вы что, до сих пор не протрезвели?
— Я знаю, что за дачу ложных показаний меня тут и расстрелять могут, поэтому врать не стану, я не чувствую себя окончательно трезвой.
— Очень хорошо. — Он встал, подойдя к двери, решительно распахнул ее и крикнул дежурному: — Забери эту даму! Пусть немного в кутузке потусуется!
Маняша послушно поднялась. В кутузку ей не хотелось, но сидеть в кабинете следователя ей не хотелось еще больше. Поэтому внезапное окончание беседы вселило в нее даже некоторую радость.
Однако «кутузка» еще издалека ей не понравилась — тесная комната с толстой решеткой вместо двери, до отказа забитая народом. К счастью, народ этот весь перекочевал из клуба «Паноптикум».
— Ну что?! — к ней с трудом протиснулись Сема, Леночка и Медведев.
Маняша прислонилась спиной к железным прутьям и закрыла глаза:
— Не знаю… Мне так плохо.
— Он тебя бил? — Сема сжал кулаки.
Она открыла глаза, посмотрела на него в упор и усмехнулась:
— Ты что, у нас не тридцать седьмой год. Никто меня не бил. Хотя ощущения как после хорошей трепки. Ну, вот кто меня так по-свински напоил?!
— А о чем он тебя спрашивал? — не унималась Леночка. — О чем?
— Да все о том же, о физике.
— А ты?
— А что я? — она вдруг разозлилась. — Я, как всегда, ничего ему не сказала. Теперь нас всех поставят на учет в милиции.
— Ничего себе! — возмутился Медведев. — Из-за какого-то придурка нас на учет! При чем здесь мы?!
— Ну, ты можешь дать показания следователю, может быть, он тебя и помилует. — Маняша снова закрыла глаза.
— А что ты думаешь, и дам! Очень мне нужно состоять на учете в милиции! — гневно воскликнул Медведев. — Мне в этом году в университет поступать, кто меня примет с криминальным хвостом? Думаете, игрушки? Армия — это уже не игрушки!
— А о чем ты расскажешь? — ехидно поинтересовалась Леночка.
— О чем спросят, о том и расскажу. Да я кого угодно сдам, лишь бы в армию не загреметь.
— Неужели? — из-за его спины возник Сохов. — Кого же ты вознамерился сдать?
— Кого попросят, того и сдам, — угрюмо пообещал Медведев.
— Ну-ну… — Сохов ухмыльнулся. Нехорошо ухмыльнулся, как-то зловеще. — Только учти, что пришить могут еще до армии. От армии можно откосить…
— Это ты к чему? — Медведев повернулся к нему.
— Да так. Юстас Алексу, информация к размышлению.
Сохов быстро отошел в глубь гудящей толпы.
— Ну? — вопросил всех Сема. — Теперь вы убедились?
— Рассказывай, — Леночка дернула Медведева за рукав куртки, — что ты знаешь!
Тот стоял бледный и явно озадаченный. И молчал.
— Давай, давай, — подбодрил его Сема.
— А защита свидетеля у нас предусмотрена? — неожиданно спросил Медведев.
— Шутишь? — хохотнул Сема. — Мы же не в Америке.
— Тогда дело дрянь. Если информация о Сохове просочится в милицию, всем нам хана. И не важно, что это будет не наша заслуга. Они подумают, что мы раскололись.
— А что за информация?
— Иди ты! — отмахнулся Медведев.
— Нет, ну хочется же знать, за что голову сложу, — не унимался Сема.
— Сохов — наркодилер.
— Можно подумать — это секрет, — фыркнула Леночка.
— Во всяком случае, для милиции — секрет. Никто же не проболтался. Но не это главное. То, что Сохов связан с неким Ромкой Совковым, знаем только я, Ульяна и вы. Сохов мне рассказал, что Маняша видела их на лестнице. Нетрудно догадаться, что и вам
