Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
Я с облегчением вздохнул.
Не нашли, нет меня здесь. Теперь я мог без описки раздеться и лечь спать, предоставив арабам разыскивать меня по всему городу и за его пределами. Как хорошо, что я не поехал на "Ниве"!
Предусмотрительность, достойная похвалы.
Однако будем логичны. Как бы я поступил на месте хашишинов, не обнаруживших меня по обычному адресу? Разумеется, навестил бы по другому, который недавно получил, - по месту жительства родителей и по месту прописки (этой новой хатой я владел на правах частного лица - мама настояла, чтобы я сохранил старую прописку: наследство все-таки, будь неладны ее помыслы о завещании!).
Догадка встряхнула меня. Я мог надеться, что они еще не успели съездить к маме и удастся их опередить. Я вскочил с кресла. Здесь недалеко, успею!
Я направился к выходу и вдруг вспомнил, что встречать федаи придется голыми руками. Мое жилище было специально стерилизовано от любого криминала, чтобы даже самый тщательный обыск не смог подвести меня под статью. Единственным оружием оставался Кинжал Хасана ас-Сабаха, впрочем, мне было уже плевать. Маму следовало спасать любой ценой!
Едва выйдя из дома, я почувствовал, что за мной следят. "Ну и пусть", подумал я, стремительно ускоряя движение. Похоже, догадки оказались верными - хашишины проявили повышенный интерес к моей персоне, стремясь заполучить мой скальп или всю голову разом. Башибузуки[Головорезы. (Прим, автора.)], одним словом!
Полный решимости вступить в бой с любым количеством врагов, я домчался до маминой квартиры и дал четыре нетерпеливых звонка. Мамы дома не было! Неужели опоздал? Я позвонил снова, напрочь позабыв о ключах, висящих на общей связке. Есть такое слово в русском языке - "опездал", им-то я и выругался. Словно в ответ на него внизу хлопнула дверь, распахнутая чьей-то сильной рукой (или ногой), по лестнице зашелестели шаги, прогудел и взвизгнул остановившийся на моем этаже лифт. Двери его с клацканьем разъехались, и оттуда вышли двое арабов, а еще трое, запыхавшись, перекрыли лестничный пролет. Федаи пожирали меня глазами, в руках у них появились ножи.
Я развернулся спиной к двери, обнажая священный клинок, с твердым намерением сражаться и победить. От волнения не осталось и следа. В душе воцарился покой, и появилась какая-то запредельная отстраненность. Я вдруг в полную силу ощутил поддержку; она принесла мне уверенность и бесстрашие. Рука с обнаженным Кинжалом сама протянулась вперед, она дрожала, скованная необъяснимым напряжением, и двигалась, словно ею управлял ктото посторонний. Рубины на браслетах испускали красноватое сияние, окутывающее запястье ярким прозрачным облаком. Хашишины остановились. Я же почувствовал себя большим и сильным, рот самопроизвольно раскрылся, и оттуда исторгся пронзительный вопль:
- АЛЛААКБАР!!!
Я замер, с трудом переводя дыхание. Отголоски крика еще звенели в ушах. Концентрация была настолько велика, что я едва не потерял сознание. Я пошатнулся и ухватился за стену. В голове шумело, перед глазами висел оранжевый туман. Я сделал несколько шагов, споткнулся обо что-то и начал падать, в последнюю секунду вцепившись в перила.
Чисто интуитивно я почувствовал, что если останусь здесь, то обязательно умру.
Я побрел по ступеням, вяло соскальзывая каблуками. Кое-как преодолев пролет, жадно припал к окну, разбитые стекла которого позволяли проникнуть легкому ветру. Глоток свежего воздуха подейстАовал как нашатырный спирт, голова сразу прояснилась. Я начал восстанавливать силы и глубоко дышал, пока не почувствовал, что смогу убраться подальше. На площадке царила смерть: трупы пятерых федаи были мрачным свидетельством разыгравшейся здесь трагедии, которая для всех останется тайной. Сила, вырвавшаяся из-под контроля, убила их на месте, но не успела улетучиться и грозила погубить меня, да и любого, кто в ближайшее время окажется тут.
Я вышел из парадного, голова кружилась. Припаркованный у крылечка зловещий "фольксвагенпассат" вызвал лишь мимолетный всплеск настороженности - жизненной энергии уже ни на что не осталось. Если бы ко мне сейчас подошел какой-нибудь оставленный на стреме хашишин, я бы вряд ли смог оказать ему сопротивление... Да что там - меня мог зарезать даже маленький ребенок. К счастью, все приехавшие помчались наверх, не позаботившись о резерве. Ну и слава Богу!
- Илюша!
Голос пригвоздил меня к месту.
- Илюшенька, что с тобой, сыночек?
Я медленно обернулся и едва не заплакал от радости. Мама! Она выходила из-за угла, держа в руках две большие сумки. Я побрел к ней, с трудом переступая ватными ногами. Должно быть, у меня был исключительно странный вид (хорошо еще, что Кинжал догадался спрятать) - мамино лицо стало очень озабоченным. Я обнял ее, с, души словно камень свалился.
- Хоть с тобой все в порядке, - прошептал я.
- Ты опять что-то натворил? - строгим учительским тоном спросила она.
- Пойдем отсюда скорее. - Я взял ее за руку и перехватил сумки. - Ну пожалуйста, пойдем.
Я отвел ее на свою квартиру, стараясь ничего не объяснять. Да и что я мог рассказать, не боясь показаться сбрендившим? Жизнь моя в последнее время совершенно перестала хоть сколько-нибудь походить на нормальную человеческую, о которой я мечтал раньше... А когда было это "раньше"? За один только сегодняшний день уже показалось, что я постарел на годы.
Глянув в зеркало, я заметил, что это далеко не метафора. Инцидент с арабами измотал меня так, словно я год без перерыва на народных стройках вкалывал и в бараке ночевал: щеки ввалились, глаза запали, нос заострился. Впрочем, говорят, что на химии в кислотных цехах морды похуже бывают.
Мама распереживалась по поводу моего плачевного состояния и даже не стала вдаваться в суть моих приключений, которые я особенно и не расписывал.
Одно было ей ясно: сын много трудится, плохо питается, мало спит. Поэтому она сразу заняла кухню и принялась активно готовить, врубив четыре конфорки разом. Я даже кофе не мог сварить, в котором нуждался сейчас больше, чем в сытном обеде. Для укрепления сил я дерябнул сто граммов коньяка, и мне стало хорошо. Главное, что с мамой было все в порядке, она даже не подозревала, каким чудом избежала смерти, а самое страшное заключалось в том, что не арабов я теперь опасался, .а себя. Я вспомнил, как непроизвольно вытянулась рука, словно ведомая изнутри чем-то чужим, проникшим в мое тело и занявшим его, как горный ручей заполняет трещину в скале, прокладывая новое русло; странное ощущение напряженности и движения стремительно летящего вперед жесткого и твердого потока, когда собственное поведение становится неподконтрольным. Это была Сила, данная мне Предметами Влияния. Я машинально посмотрел на Перстень и утонул в бездонной глубине полированной плоскости изумруда. Конечно же, они защищали меня, задействуя для этого мою жизненную энергию. Они милостиво помогли использовать способности, от рождения заложенные Природой в каждом человеке и дремлющие в нем, ибо не всякому дано их пробудить. Да и чему тут удивляться, Гоша Марков многое бы мог рассказать о боевых воплях самураев, а в фольклоре всего мира существуют легенды о подобных чудесах. Криком не только убивали врагов, но останавливали бури, разрушали стены, разжигали огонь. Мгновенная мобилизация сил помогала совершать самые необычные вещи. Не на пустом же месте слагались предания...
Кажется, мне не потребовалось долго уговаривать маму остаться у меня и не ходить домой на ночь глядя. Она быстро согласилась, сославшись на то, что хоть немножко сможет обо мне позаботиться.
- Посмотри до какого состояния ты себя довел, - укоризненно сказала она, когда я расправился с ужином.
- Я с Мариной опять сошелся, - буркнул я в ответ, чтобы перевести разговор на другую тему.
- Мариночка хорошая девочка, правильная, - улыбнулась мама.
Такой предмет, как моя личная жизнь, интересовал ее куда больше, чем мое физическое состояние.
С Мариной, кстати, она уживалась на старой квартире превосходно, несмотря на бытующие предубеждения против невестки. Правда, мои отношения с Маринкиной мамой оставляли желать лучшего, да и с тестем возникали проблемы. Ее родители считали меня тунеядцем и при случае не упускали возможности воткнуть пару шпилек. Закончилось все, в результате, разводом буквально за месяц до нашей с Есиковым поездки под Псков, то есть до того, как я немного разбогател...
- Украшения, сынок, ты теперь все время носишь?
- Агха. - Я машинально поднял правую руку. - Ношу. Они красивые.
- На антиквариат перешел? - с непонятной грустью заметила мама. Раньше ведь даже обручальное кольцо редко надевал.
Ее интерес меня очень неприятно удивил. Что я ношу - это дело моего вкуса, и совершенно незачем влезать в область моих пристрастий. Однако с мамой я постарался быть максимально вежливым.
