Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие
Пока Анна впитывала образ Лейбетры, словно какую-то внеземную картину, и размышляла, как ей следует вести себя теперь, произошло нечто совершенно неожиданное. Она услышала монотонный мужской голос, приближавшийся откуда-то издалека, отражаясь эхом на пустынных улицах, и становившийся все громче. Сначала Анна подумала, что это ночной сторож, словно попавший сюда из средневековья — по крайней мере, именно так звучал этот голос, — но вскоре она уже могла различить отдельные латинские слова из текста григорианского хорала.
Анна поторопилась спрятаться за каменной колонной у входа в один из домов, откуда наблюдала за всем происходившим, оставаясь при этом незамеченной. Буквально через несколько минут из переулка на главную улицу вышел тощий мужчина с бритой наголо головой. Он был одет в длинную светлую робу, похожую на монашескую сутану, которая казалась слишком широкой для его худого тела. Человек усердно, словно молящийся в церкви, выводил хорал.
Анна испугалась. Неужели он ее увидел? Не замолкая, мужчина шел по улице прямо к ней. Анна со страхом прижалась к колонне. Певец остановился, распростер руки и закричал что было мочи, так что эхо прокатилось по всему городку: — Qui amat animam suam, perdet eam; et qui odit animam suam in hoc mundo, in vitam aetermam custodit eam, — затем повернулся в другую сторону и продолжил: — Ego sum via, veritas et vita. Nemo venit ad Patrem, nisi per me.
Одетый в белое мужчина произвел на Анну неприятное и жуткое впечатление. Он медленно опустил руки и поднял глаза к небу. Он неподвижно стоял в такой позе, словно статуя. Анне казалось, что вот-вот кто-то, кому мешал этот певец, должен открыть окно или выйти на улицу, чтобы заставить тощего мужчину замолчать. Но ничего подобного не происходило. Можно было подумать, что перед Анной единственный обитатель Лейбетры.
Она размышляла, стоит ли заговорить с незнакомцем. Получилось так, что Анна вышла из-за колонны еще до того, как успела принять какое-то решение, так что незнакомец обязательно должен был ее увидеть. Но он оставался в своей восторженной позе и не откликнулся даже на громкий кашель Анны, которая попыталась таким образом привлечь его внимать
— Эй! — крикнула Анна и сделала еще один шаг по направлению к незнакомцу. — Эй!
Незнакомец наконец услышал ее. Он повернул голову к Анне и невероятно медленно открыл глаза. Казалось, мужчина нисколько не удивился, увидев ее. Можно было даже подумать что он ожидал появления Анны, потому что приветливо улыбнулся ей и протянул руку. Но самым удивительным было то, что он сказал:
— Кто ты, незнакомка?
— Вы понимаете меня? — спросила Анна.
— Я понимаю любой язык, — ответил собеседник возмущенно, словно не видел в этом ничего странного. — Ваше совершенство не ответили на мой вопрос.
— Меня зовут Сельма Доблин, — соврала Анна. В то мгновение ей в голову не пришло никакой другой идеи, поэтому она воспользовалась именем и девичьей фамилией матери.
Тощий мужчина кивнул, давая понять, что услышал сказанное:
— Свое имя я вам назвать не могу. Я не имею на это права. Оно бы вас напугало. Я— воплощение раздора. Называйте меня Раздор.
— Странное имя для благочестивого монаха, — ответили Анна.
— Тогда называйте меня Гоффарт, если вам это больше нравится, — заметил ее собеседник, — или Гибрис, но не говорите что я благочестив, черт вас побери!
Анна вздрогнула от неожиданности. Лицо незнакомца, которое только что казалось таким дружелюбным, резко изменилось. Сейчас он всем своим видом внушал страх. Раздор, или Гоффарт, или Гибрис, в общем, как бы этот человек себя ни называл, впился в Анну взглядом, словно стараясь загипнотизировать. Она же видела перед собой лицо человека, в котором невообразимым образом смешивались тупость сумасшедшего и хитрость философа. Анна поняла, что стоявший перед ней тощий мужчина с бритой головой был частью человеческого щита, которым орфики хотели защититься от непрошеных гостей. В то же время она сообразила, что этот человек может оказаться полезным, если удастся направить события в нужное русло.
— Вы преступили закон, — сказал незнакомец холодно. — Ни один из жителей Лейбетры не имеет права ночью покидать свой дом. За такой проступок полагается наказание. Вы должны быть осведомлены об этом, даже если вы здесь новенькая. О случившемся я сообщу куда следует.
При этом он поднял руку, показывая пальцем на верхний город.
— А теперь идемте!
Тощий монах крепко ухватил Анну за руку и потащил за собой, словно воровку на допрос. Она могла убежать, но возникал вопрос: куда? Поэтому Анна не стала сопротивляться и пошла за братом Раздором по главной улице до перекрестка. Дом справа оказался двухэтажным, как и все остальные дома здесь, внизу, но был намного шире, со множеством маленьких неосвещенных окон. Пустой коридор вел к лестнице с каменными ступенями и угловатыми железными перилами. Он напоминал огромную клетку, поскольку между лестничными пролетами и вдоль перил была натянута проволочная сетка. Так же как и улицы, коридор оказался ярко освещенным.
Анна даже не представляла, что может случиться в следующую минуту. «Ты сама этого хотела!» — сказала она себе. Не ослабляя хватки, тощий мужчина провел Анну на первый этаж, открыл незапертую дверь, и они оказались в просторном помещении. Свет здесь оказался не настолько ярким, но Анна смогла увидеть около двадцати раскладных кроватей, на которых спали люди. В большой спальне было чисто, но мысль о том, что один из спящих может внезапно проснуться, пугала.
Раздор показал Анне на пустую кровать рядом с окном и исчез, не сказав ни слова. Анна затолкала сумку под свое скромное ложе и села. До утра — в этом она была абсолютно уверена — нужно во что бы то ни стало исчезнуть отсюда. Раздор наверняка ее выдаст, и кто знает, что может тогда случиться.
7Анна сидела на раскладной кровати, подперев голову руками, и пыталась осмыслить происшедшее. Внезапно у нее возникло чувство, что со спины к ней кто-то подошел и даже прикоснулся рукой к волосам. Резким движением она обернулась, готовясь дать отпор, и увидела перед собой испуганное лицо маленькой девочки с нежными, мягкими чертами. Она прикрывала руками голову, словно боялась, что ее начнут бить. Внутри у Анны все сжалось. Когда девочка поняла, что незнакомая женщин не причинит ей вреда, она подошла ближе, аккуратно взяла в руку прядь волос Анны и нежно погладила, словно драгоценность. Анна все поняла: сама девочка была коротко острижена. Точно так же выглядели все спавшие здесь.
— Не бойся, — прошептала Анна, но девочка испуганно отпрянула и спряталась под одеялом.
— Она вас не понимает, — послышался голос из дальнего угла. — Она глухонемая и, кроме того, больна инфантилизмом. Если вы знаете, что это такое.
Женщина казалась очень старой. Глубокие морщины изуродовали ее лицо, а мешки под глазами создавали впечатление, что обычное состояние их обладательницы — печаль и скорбь. При этом ни одна деталь ее внешности не давала повода подумать о глупости или сумасшествии. Скорее наоборот, женщина наверняка была очень умна. В заблуждение не могли ввести даже коротко остриженные волосы, придававшие лицам остальных спящих глупый вид.
Анна внимательно смотрела на пожилую женщину. Та приложила руку к груди и сказала почти с гордостью:
— Гебефренная шизофрения[44]. Вы меня понимаете? — и добавила, наслаждаясь удивлением Анны: — А у вас?
Анна не знала, что сказать. Похоже, старуха хотела знать причину, по которой Анну доставили сюда.
— Вы можете со мной говорить совершенно открыто, — добавила женщина, стараясь подбодрить Анну. — Я врач.
Она говорила достаточно громко, так что Анна начала опасаться, что проснутся остальные. Сообразив, что Анна отвечать не собирается, старуха поднялась с кровати и подошла ближе. На ней была длинная ночная рубашка, из-под которой выглядывали огромные, неестественно белые ноги.
— Не бойтесь, — сказала незнакомка уже тише. — Я здесь единственный нормальный человек. Доктор Саргент. Разрешите, я попробую догадаться, почему вы попали сюда.
С этими словами она подошла вплотную к Анне, обоими большими пальцами надавила ей на скулы, отпустила и приподняла правое веко.
— Я бы сказала, пернициозная кататония[45], если вы знаете, что это.
— Нет, — ответила Анна.
— Что ж, кататония характеризуется возникновением трудностей при выполнении определенных движений, состоянием беспокойства и психического возбуждения. В некоторых случаях сопровождается общим повышением температуры тела.
Тогда мы говорим о пернициозной кататонии. Должна заметить милочка, это не такое уж безобидное заболевание.
Научные термины и ясность, с которой говорила старуха, поразили Анну. Что могла она думать об этой загадочной Саргент? Анна вынуждена была признать, что сердце ее билось слишком часто, неожиданный поворот событий очень обеспокоил ее, и потому, вполне вероятно, могло показаться, что движения Анны несколько беспорядочны. Но как старуха могла заметить все это и быстро свести воедино, поставив диагноз.
