Оксана Обухова - Смерть – плохая примета
– Превосходно, – закипая, выдавил Каплицкий.
– А что потом? Потом случился бы позор. Ведь так, Луиза? Ты не могла бы до бесконечности использовать чужие разработки…
– Но я тебя не убила! – выкрикнула бывшая подруга.
– Да, – с жалостью произнесла Мария. – Меня ты не убила. Спасибо. Ты просто ловко собиралась сделать из меня насквозь благодарного раба. И знаешь, – усмехнулась, – получилось бы. Если бы не случайность, не выпавший из-под полотенец пистолет, все вышло бы так, как ты задумывала. Я помогала бы тебе в работе, молчала из благодарности, а ты для всех осталась бы невозможно талантливым дизайнером, мачехой, всеобщей гордостью… Ведь все твое будущее держалось на тонюсенькой ниточке – брат в криминале по уши завяз, – малейшая червоточина, только намек на скандал, и… все. Владимиру Сергеевичу только повод дай – выкинул бы тебя пинком под зад или Валерию отнял. А этого уже не простил бы тебе Игорь Николаевич… Ты не могла рисковать, не могла все время ожидать, что я вот-вот начну громко возмущаться. Ты просто убила ничтожного человека. Просто сделала мне щедрый, как ты думаешь, подарок. Но знаешь, Лиза, как бы я ни страдала, жалуясь тебе, что после каждой встречи с Покрышкиным у меня душа разрывается… Спасибо за его убийство я тебе не говорю.
– Маша, ты миллион раз говорила – убила бы эту сволочь с удовольствием!
– Да, говорила. Но не убила. Хотя миллион раз этого желала, и повод – был.
Игорь Николаевич медленно отошел от Луизы, попятился к окну и даже спрятал за спину руки, только что обнимавшие женщину-убийцу.
Нет, так вот сразу разлюбить, пожалуй, невозможно. Но ощутить брезгливость – вероятно.
– Софья Тихоновна, а что такое «покрышкин»? – раздался вдруг детский голосок у ног жены профессора. Софья Тихоновна вздрогнула, опустила голову: у ее подола на корточках устроилась Валерия. И когда только подкрасться успела? – Няня Соня, «покрышкин» – это колесики такие, да?
– Валерия! Как вы сюда попали?! – свистящим шепотом возмутилась «гувернантка». – Где Инна?!
– А, – отмахнулась девочка, даже не поднимая головы, – я ее попросила мне водички принести, рыбка ваша взрослая такая соленая-а-а-а… А мультики сегодня не интересные, мальчишеские, про роботов…
Н-да, про себя подумала бывшая библиотекарь, хорошая наследница у Каплицкого подрастает… Людей уже использует чрезвычайно ловко…
В столовой царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами бывшей «талантливой» невесты. Никто не рассматривал гневно Луизу, все, словно стыдясь только что произошедшего, смотрели по сторонам, переваривая (не только еду)…
И надо же такому случиться: в момент, когда народ не знал, куда глаза положить, что умного сказать (или утешительного для всех), в комнату вошла миловидная русоволосая женщина с большим букетом ромашек:
– Вот… здравствуйте, Игорь Николаевич… ваши любимые цветы…
– Верочка! – завопила маленькая наследница, ужом скользнула мимо ног Софьи Тихоновны в дверную щелку и, подбежав к любимой няне, одной рукой придерживающей букет, повисла на ней: – Я знала! Я знала, что ты придешь!
В кармане Каплицкого запиликал сотовый телефон, расстроенный дед достал трубку, приложил к уху:
– Да, да… Милиция? Нет, пусть проходят, тут есть для них работа. – И посмотрел на Марью: – Вам нужен адвокат?
– Нет, благодарю, у меня уже есть защитник.
Софья Тихоновна отошла от двери и пошла к комнате на третьем этаже собирать вещи. «Надо же, – думала, ступая по ступенькам, – вот это наша Маша… Без единого доказательства, путем логических построений не только распутала это дело, но и смогла заставить убийцу признаться… Вот это наша Маша…»
Эпилог
Марк умер душной августовской ночью.
Роман, хотя и выполнил обещанное – помог медикаментами, деньгами, – на похороны не пошел. Друзья, пришедшие проститься с художником, могли неправильно понять присутствие рядом с вдовой широкоплечего верзилы. Роман и Марья и так все лето встречались часто: шло следствие. Да и девушка несколько раз приезжала к нему домой навестить сбежавших от ремонта тетушек. Успела подружиться с Настей, Алешей, благодарным за реабилитацию Алтуфьева, лично «поймавшего» свою беглянку…
Но встречи эти не приносили облегчения. Роман боялся даже намеком на чувства оттолкнуть Марию, и так переживающую трудные времена. Болезнь мужа – какие тут романы? – нервотрепка в следственных кабинетах, не до того ей, ох не до того… И дядя – «потерпи, Ромашка, закончит старые дела, оттает, вот тогда…».
А что – тогда?
Ожидание лишь больше распаляет…
И вот в конце октября Мария позвонила сама. Предложила встретиться в кафе…
Роман к ней не бежал – летел. Боялся думать – она позвала только узнать, как двигаются дела по поимке сбежавшего от следствия Шефилова. Дело о смерти Сергея выделили в отдельное производство, обвинительное заключение Луизы уже в суде… Но в отсутствие одного из обвиняемых дело двигалось туго (возможно, по нескольким причинам, у Шефилова достаточно влиятельных друзей, а у Романа и Марии один живой свидетель – Игнат Захряпин), неизвестно вообще, когда начнется процесс…
И Маша ждала. Ждала, когда закончатся ее неприятности, когда ее действия признают необходимой самообороной…
Савельев понимал. Но ждать – устал.
Они встретились в небольшом уютном кафе. Роман пришел чуть раньше и заказал кофе и пирожные…
– Я слышал, ты встречалась с Луизой? – спросил, когда подруга устроилась рядом на стуле.
– Встречалась. – Маша опустила голову и поболтала ложечкой в кофейной чашке. – Ее адвокат устроил свидание.
В кафе тихо играла музыка, бывшие беглецы сидели так близко, что почти соприкасались плечами, разговаривали шепотом… Девушка с отросшими рыжими волосами выглядела совершенно измученной – она ведь не только по судам бегала, еще и работала! Пробивалась сквозь плотный строй рекламных деятелей. И не позволила себе помочь. Ни Каплицкому – ему она просто отдала всю подготовленную Луизой работу, ни Туманову. (Игорь Николаевич не позвал ее обратно в офис, так как понимал – Мария будет вечным напоминанием любовного фиаско…)
Мария продолжала работать как вол. Каплицкий – интересно, с ведома Туманова или в пику? – направил к ней пару приятелей, и Марье пришлось даже нанимать штат из двух человек и крошечный офис… Теперь она – начальник.
Надолго ли? – читалось на ее лице. Убийство Сергея еще не признали самообороной. Но подводить заказчиков нельзя – пришлось нанять помощников и нести за них ответственность.
Невероятная девушка. Как сил и выдержки хватает?
Все эти мысли в одно мгновение проскочили в голове Савельева, захотелось дотронуться до тонкого запястья, погладить нежную кожу, успокоить…
Но нельзя.
Роман убрал со стола стиснутые кулаки.
– Как чувствует себя Луиза?
– Ужасно.
– Винит во всем тебя или извиняется?
– Пыталась объяснить, что никому не хотела зла. Представь, она действительно уверена, что делала мне доброе дело. Что просто очищала землю, застрелив подонка.
– Слушай, кстати, так и не спросил. А откуда она взяла пистолет? Шефилов дал?
– Откуда? Он обо всем узнал только в тот день, когда мы приехали. Пистолет достал племянник Вова.
– Помог в убийстве?
– Нет. Луиза боялась, что брат узнает и оторвет обоим головы. Она сказала Вове, что пистолет ей нужен для защиты от автомобильных угонщиков.
– Понятно, – протянул Роман и почему-то задал себе вопрос: а как бы сам он поступил, узнав, что его сестра кого-то застрелила и, возможно, скоро попадется?..
Да нет, все это бред. Савельев ни за что не стал бы выгораживать даже любимую сестру ценой трех жизней… За все надо платить самому, самой…
– А знаешь, Рома, – Мария вдруг улыбнулась другу, – ведь если бы не ты, не твоя подсказка, я бы ни за что не догадалась, что Покрышкина убила самая преданная из подруг…
– Да что ты? – искренне поразился Савельев.
– Точно, точно! Когда ты сказал: «Писала бы из тюрьмы письма», в голове как тумблер щелкнул, и все встало на свои места. И поведение Шефилова, и странное убийство Стаса – объединились.
– Объединились у нее, – совсем по-прежнему буркнул боксер.
– Да, да!
– А раньше о чем думала? «Луиза друг, Луиза то, Луиза сё»… – насмешничал. – Подвела железная чуйка?
– Подвела, – с улыбкой согласилась Маша.
– Потому и не рассказывала ничего? Боялась признаться, что тоже не права бываешь?
– Ты что! – Мария развеселилась и даже треснула приятеля кулачком по плечу. – Ты в самом деле подумал, что я не сознавалась из гордости?
– Ну да. А почему еще?
– Роман. Я суеверная. Вот посмотри. Стоило только раз о чем-то предположить – все получалось наоборот. Стоило только вроде бы до чего-то докопаться – все не так.
