Фридрих Незнанский - Смертельный треугольник
Это семейная империя, клан, понял Гордеев, который сам по себе — целый военно-промышленный комплекс. Есть ведь и другой сын, Мишель, повеса, производящий арманьяк, а кроме того, поучившийся между делом в Штатах — в Массачусетсом технологическом институте, одном из серьезнейших технических вузов мира. И?
«Последнее увлечение Мишеля Блана — финансовое участие в разработке нового самолета «Орион». Его интерес к этому бизнесу неудивителен, учитывая, что первоначально карьера Блана складывалась как многообещающего инженера…»
«Орион!» Тот самый натовский «Орион», который отслеживал недавние российские учения. ВПК, думал Гордеев, везде чертов ВПК.
Значит, русский прокурор и французский бизнесмен, торгующий вином, вполне возможно, на самом деле являющимся прикрытием, ширмой для более серьезных дел. Что между ними общего? У прокурора брат — гениальный ученый, у которого он умыкнул черновики его трудов, у виноторговца брат — глава концерна, производящего авиационные двигатели и бог знает что еще. Они могут найти между собой общий язык? Почему бы и нет? Носкову нужны деньги и защита. Французский миллионер вполне может ему это дать в обмен на бумаги, которые для него, для его клана, представляются бесценными. Весь вопрос в том, как быстро они сторгуются… Если Носков подготовил эту ловушку в Испании, значит, всерьез опасался, что ему могут сесть на хвост. Значит, он пока где-то близко.
Ход размышлений прервала Яна. Она проснулась и улыбнулась ему. И вопрос задала, между прочим, вполне в тему:
— Так где же наш беглец, я имею право знать?
— Я думаю, что он уехал в Монако.
— А почему именно в Монако?
— А почему бы и нет?
На самом деле у Гордеева была вполне определенная версия: вероятно, потому, что в Монако жил Блан. А вот почему Блан жил в Монако — тут и к доктору ходить не нужно было, известное дело — там самые символические в Европе налоги.
Гордеев позвонил в Москву и поделился своей идеей с Турецким.
— Ага, — сказал Александр Борисович. — Годится! Юра, у нас в Монте-Карло есть человек. Сейчас я тебе объясню, как с ним связаться, давай обговорим возможный сценарий…
— Ишь ты, сцена-а-арий, — протянул Гордеев. И вдруг повернулся к Яне: — А ты читала когда-нибудь сценарий своей сестры?
— Какой сценарий? — округлила глаза Яна. — Разве Милка написала какой-то сценарий? Я впервые слышу! Не может быть такого! Я бы знала!
— Сейчас, подожди… — Он закончил разговор с Турецким, а потом объяснил: — Вообще-то у меня он есть, так что такое может быть. Только это не сценарий, а так, набросок. Или как у вас говорят? Синопсис, вот.
— Откуда? — изумилась Яна. — И кто тебе вообще сказал, что это ее работа?
— Фицпатрик.
— Ты с ним знаком?!
— В общем, так получилось.
— Ну и ну! И молчал? И кто ты после этого? Нет, ты все-таки потрясающий тип. Но как тебе удалось?
— Это была вынужденная мера, — защищался Гордеев. — И ничего особенного она не дала. Никаких таких результатов. Так ты хочешь почитать синопсис?
— Он еще спрашивает! Ты что, его с собой возишь?
Гордеев нашел файл, в котором хранилась история про дочь лесника и ее незадачливого жениха, и передал ноутбук девушке. Яна с жадностью впилась в экран. Читала несколько минут. Кажется, даже перечитывала. Гордееву было интересно, что она скажет.
Наконец Яна вернула ему компьютер. Гордеев выключил его и закрыл.
— Ну и?
— Странная какая-то история.
— Я то же самое подумал, когда прочитал. Какой-то осадок, помню, у меня остался. Очень уж этот снайпер мне в голову врезался. И как ему дьявол сказал? «Некоторые пули тут для тебя, а некоторые — для меня». Вообще-то фразочка для серийного маньяка.
— Насчет маньяка тебе видней, конечно, — сказала Яна, — но любой продюсер сказал бы, что потенциал у этой истории есть. А что, Фицпатрик не собирается ее снимать? Я могла бы сыграть девушку…
— Не знаю, — рассеянно сказал Гордеев, пытавшийся уловить какую-то ускользающую ассоциацию. — Можешь написать ему, если хочешь. У меня есть его е-мэйл…
— Так ты с ним на связи, что ли, регулярно? — ревниво спросила Яна.
— Да только один раз письмами обменя… Черт возьми! — Гордеев едва не подскочил.
— Что случилось?
— Я вспомнил! Я вспомнил, я же несколько раз мимо этого проскакивал, хотел тебя спросить, вернее, должен был спросить, но…
— Ничего не понимаю.
— Сейчас все объясню. У меня в Москве каждый раз, когда мы встречались, в башке шевелилось что-то смутное по поводу твоего первого визита в юрконсультацию. Мы тогда не договорили, помнишь?
— Ну да, потому что ты сказал: для первого раза — достаточно.
— Может быть, но дело не в этом. Мы перескакивали с одного на другое, я оставил это без внимания, а потом не мог вспомнить, что именно. Ты почему вообще ко мне пришла?
— Как это почему? — возмутилась Яна. — Ну ты даешь, ничего себе! У тебя склероз?
— Нет, я помню всю эту историю с арманьяком, с магазином, как ты ко мне в машину села, но… кто тебе меня подсказал?
— А что, я не могла просто открыть справочник и ткнуть в тебя пальцем? — хитро улыбаясь, спросила она.
— Не могла, потому что, уговаривая меня взяться за твое дело, ты сказала, что у меня сейчас все равно один клиент и делать мне особо не хрена. Но знать это от меня ты не могла — я ничего не говорил. Так вот, откуда ты это узнала? Ты наводила обо мне справки, понимаю, но о том, что у меня один клиент, знали три-четыре человека. Мой босс и близкие друзья. Кто из них?
— А это разве важно?
— Ты мне ответишь?
— Хорошо, я девочка покладистая. Никто из них.
— Как это?!
— Ты забываешь, есть еще человек, который знал, что у тебя один клиент.
Гордеев начал злиться, оттого что тон у нее был несколько снисходительный и оттого что он никак не мог докопаться до истины.
— Кто же? Может, у меня раздвоение личности? Джекил и Хайд? Моя темная половина тебе все выдала? Что ты мне голову морочишь?
— Просто мне интересно, все-таки насколько ты хорош. Неужели ты, Юрочка, так и не догадаешься, кто это? Он просил не говорить, но сейчас это, конечно, уже не важно.
— Значит, все-таки это он, то есть мужчина!
— Он — это человек. — Она рассмеялась и сжалилась: — Ладно, это мужчина. Единственный не учтенный тобой человек.
Гордеев растерянно развел руками:
— Так я же всех перечислил. Остается только сам клиент, делом которого я занимался…
— Ну!
— Что «ну»?
— Ну!
Он молчал, думал.
— Подожди, ты хочешь сказать…
— Это Степан, — подтвердила Яна.
— Сам Степан Мохнаткин? Вы знакомы? Это он тебе меня посоветовал?!
— Ага.
— Час от часу не легче. И просил не говорить мне? Почему?
— А я знаю? — ответила она с полнейшим равнодушием. Гордеев понял, что это не могло быть игрой. Она не врет, не сочиняет, не играет роль. Все так и было. Покоритель вершин Степан Мохнаткин подсказал этой сумасшедшей девчонке свалиться ему, адвокату Гордееву, на голову со своей проблемой.
— Ладно. Ты хорошо с ним знакома? Близко? Как давно?
— Да я уж и не помню. Как-то у Милы познакомились. Год назад, наверно…
— У Милы, значит, — пробормотал Гордеев.
— Ну да, она как-то играла в одном фильме, где он был консультантом.
— И что же он мог консультировать?
— Действительно, — засмеялась Яна. — Кроме гор, он ничего не знает. А ты не видел этот фильм? Я забыла название. Ну, в общем, там про то, как снежные вершины спят во тьме ночной и очень неласковы к тем, кто потревожит их покой… О! Прямо стихи получились… — Она посмотрела на адвоката, ожидая, по-видимому, его одобрения, но не дождалась и продолжила: — Значит, так… Один чокнутый молодой миллионер решил покорить какую-то неприступную вершину. Началась пурга или ураган, не знаю… но, несмотря на это, он приказал продолжать восхождение. В результате сестра главного героя попала в расщелину, где ожидала ее медленная смерть: пурга продолжалась, а кислорода в горах маловато, как известно. Брат с сестрой были не в ладах, но тем не менее он ринулся спасать вместе с другими отчаянными альпинистами и красавицей скалолазкой… Угадай, кто ее играл?
Но Гордеев невнимательно слушал ее. Он вспомнил Мохнаткина. Вернее, вспоминал-то он его часто, уж очень неординарный был человек, но сейчас в памяти всплыли его слова: «Мне почему-то всегда было трудно найти собеседника. О чем говорят люди друг с другом? Иду я иногда по улице, смотрю на людей: одни сидят в кафе и о чем-то разговаривают, другие шагают по тротуару и беседуют, жестикулируя и перебивая друг друга… Но о чем они говорят? Что они могут сказать друг другу? Иногда бессонной ночью я слышу за окном голоса, а выглянув, вижу двух-трех человек: сделают несколько шагов и останавливаются и говорят о чем-то, потом снова сделают несколько шагов и опять говорят. Где эти люди находят друг друга?»
