Эдгар По - Заколдованный замок (сборник)
Недавно мне случилось прочесть любопытную и довольно остроумную книжку, на титульном листе которой значилось: «Человек на Луне, или же Химерическое путешествие в Лунный мир, незадолго перед тем открытый Домиником Гонзалесом, испанским авантюристом, иначе именуемым Летучим Вестником».
Автор утверждает, что перевел этот труд с английского оригинала, авторство которого приписано некоему мистеру Д’Ависсону (вероятно, Дэвидсону), хотя выражается крайне туманно.
«Оригинал этого манускрипта, — говорит он, — я получил от господина Д’Ависсона, врача, одного из наиболее сведущих в области изящной словесности, особливо же в натурфилософии. Среди прочего я обязан ему тем, что он не только дал мне сию аглицкую книгу, но также и рукопись господина Томаса Д’Анана, шотландского дворянина, из коей я, должен признаться, заимствовал и план собственного моего повествования».
После разнообразных приключений в духе Жиль Блаза, рассказ о которых занимает первые тридцать страниц, автор попадает на остров Святой Елены, на берег которого взбунтовавшийся экипаж высаживает его вместе со слугой-негром. Чтобы успешнее добывать пропитание, эти двое расстались и поселились в разных концах острова. Потом им вздумалось общаться друг с другом с помощью птиц, выдрессированных как почтовые голуби. Мало-помалу эти птицы обучились переносить тяжести, вес которых постепенно увеличивался. Наконец автору приходит в голову идея воспользоваться целой стаей птиц, чтобы подняться в воздух самому. Для этого он строит машину, которая подробно описана и изображена в его книге. На рисунке сеньора Гонзалеса, в кружевных брыжах[44] и огромном парике, верхом на каком-то подобии метлы, уносит ввысь стая диких лебедей.
Но главное приключение сеньора связано с очень важным фактом, о котором читатель узнает только в конце. Дело в том, что пернатые, которых он приручил, оказались уроженцами не острова Святой Елены, а Луны. С незапамятных времен они ежегодно прилетают на Землю, но в положенное природой время, разумеется, возвращаются обратно. Таким образом, автор, рассчитывавший на коротенькое путешествие, поднимается прямиком в небеса и в самое короткое время достигает поверхности Луны. Тут среди прочих курьезов он обнаруживает народонаселение, которое вполне счастливо и благоденствует. Обитатели Луны не имеют законов, живут по пять тысяч лет и умирают без страданий. Ростом они от десяти до тридцати футов, могут подпрыгивать на высоту шестидесяти футов и, выйдя таким образом из сферы притяжения Луны, летать с помощью особых крыльев. Правит ими император по имени Ирдонозур.
Не могу удержаться, чтобы не привести образчик философствований автора.
«Теперь я расскажу вам, — говорит сеньор Гонзалес, — о природе тех мест, где я находился. Облака скопились под моими ногами, то есть между мною и Землей. Что касается звезд, то они все время казались одинаковыми, так как здесь вовсе не было ночи; они не блестели, а слабо мерцали, точно на рассвете. Немногие из них были видимы и казались вдесятеро больше, чем когда смотришь на них с Земли. Луна, которой недоставало двух дней до полнолуния, казалась неописуемо громадной.
Не следует забывать, что я видел звезды только с той стороны Земли, которая обращена к Луне, и чем ближе они были к ней, тем казались больше. Замечу также, что и в тихую погоду, и в бурю я всегда находился между Землей и Луной. Это подтверждалось двумя обстоятельствами: во-первых, лебеди поднимались все время по прямой; во-вторых, всякий раз, когда они останавливались отдохнуть, мы все равно двигались вокруг земного шара. Я разделяю мнение Коперника, согласно которому Земля вращается с востока на запад не вокруг полюсов, именуемых в просторечии полюсами мира, а вокруг полюсов Зодиака. Об этом вопросе я намерен поговорить более подробно впоследствии, когда освежу в памяти сведения из астрологии, которую изучал в молодые годы, будучи в Саламанке, но с тех пор успел позабыть».
Несмотря на грубые фактические ошибки, книжка эта заслуживает внимания как образчик наивных астрономических представлений прошлого. Между прочим, автор полагает, что «притягательная сила» Земли действует лишь на незначительном расстоянии от ее поверхности.
Существуют и другие «путешествия на Луну», но их уровень примерно таков же.
В третьем томе «Америкен куотерли ревью» помещен обстоятельный критический разбор одного из таких «путешествий» — разбор, свидетельствующий как о нелепости книжки, так и о дремучем невежестве критика. Я не помню заглавия, но способ путешествия, придуманный автором, еще глупее, чем полет нашего упомянутого сеньора Гонзалеса. Некий путешественник случайно находит неведомый металл, притяжение которого к Луне сильнее, чем к Земле, изготавливает из него ящик и отправляется таким образом на Луну.
«Бегство Томаса О’Рука» — не лишенная остроумия игра ума; книга эта переведена на немецкий язык. Ее герой по имени Томас — лесничий одного ирландского пэра, чьи эксцентричные выходки и послужили поводом для рассказа. Томас улетает на Луну на спине орла с Хангри Хилл, высокой горы, расположенной у залива Бантри.
Все упомянутые издания — сатирические. Они преследуют одну-единственную цель — сравнение наших обычаев с обычаями обитателей Луны. Ни один из авторов даже не делает попыток придать с помощью реальных фактов правдоподобный характер самому путешествию, хотя некоторые из них делают вид, что они люди вполне сведущие в астрономии. Своеобразие «Ганса Пфааля» как раз и заключается в попытке достигнуть такого правдоподобия, пользуясь данными науки в той мере, в какой это позволяет фантастический характер повествования.
Говорящий мертвец
В течение трех последних лет я пристально интересовался таким явлением, как магнетизм[45]. А примерно девять месяцев назад мне пришло на ум, что среди проведенных ранее экспериментов по магнетизации имеется досадный и необъяснимый пробел: никто еще не был магнетизирован in articulo mortis — то есть в свой смертный час.
Но прежде всего следовало, как считает один высокоученый доктор, удостовериться: способен ли пациент в таком состоянии подвергнуться какому-либо магнетическому влиянию. Если же это так, надлежало выяснить, уменьшается оно или увеличивается в такие минуты, а также способен ли магнетизм замедлить приближение смерти. Существовали и другие вопросы, которые следовало разрешить, но эти три невероятно разжигали мое любопытство, ибо ответы на них могли иметь поистине необъятные последствия.
Я принялся искать объект, на котором мог бы поставить все эти опыты, и вдруг вспомнил о моем друге, литераторе Эрнесте Вальдемаре, публиковавшемся под псевдонимом Иссахар Маркс, известном переводчике на английский творений Гете и Рабле. Вальдемар с 1839 года жил в Гарлеме и обладал примечательной внешностью: страшно худой, буквально изможденный, с совершенно белыми бакенбардами, которые резко контрастировали с его волосами цвета воронова крыла, которые все принимали за парик. Он был необыкновенно нервным — а именно такие люди наиболее подходят для экспериментов по магнетизму. Несколько раз мне удавалось погрузить его в сон без малейших усилий, но я так и не добился от него тех результатов, которых может ожидать магнетизер от своего пациента. Эту неудачу я приписывал скверному состоянию его здоровья: воля Вальдемара никогда в полной мере не подчинялась моей, и я не мог ввести его в настоящий транс.
За несколько месяцев до моего знакомства с этим человеком врачи нашли у него чахотку, и теперь он настолько свыкся со своей болезнью, что совершенно равнодушно говорил о близкой кончине, как о факте, избежать которого невозможно и о котором нет смысла сожалеть.
Естественно, как только мне в голову пришла мысль об опытах на грани жизни и смерти, я первым делом подумал об Эрнесте Вальдемаре. Я знал его философский склад ума и твердость духа и полагал, что он даст согласие на эксперимент. Родственников в Америке у него не было, стало быть, больше никто не мог помешать мне в моих планах. Я откровенно рассказал ему все, и, к моему удивлению, Вальдемар мгновенно согласился.
Я действительно был удивлен — прежде он соглашался служить объектом моих опытов, но никогда не обнаруживал ни малейшего интереса к их результатам. Между тем болезнь его носила такой характер, что можно было довольно определенно предсказать дату кончины, и мы с Вальдемаром условились, что примерно за сутки до этого он даст мне знать или пришлет за мной.
В один из дней — это была суббота — около семи часов вечера я получил от Эрнеста Вальдемара записку следующего содержания, написанную его собственной рукой:
«Любезный П., Вы можете пожаловать ко мне прямо сейчас. Д. и Ф. сходятся в том, что я не дотяну до полуночи, и мне кажется, что они совершено правы. С наилучшими пожеланиями, Эрнест».
