Павел Генералов - Охота на олигархов
Иногда Нюше казалось, что Кеша её разлюбил совсем. Иногда — что в нём просто говорит уязвлённое самолюбие. Лишь постоянно появляющиеся в узком Нюшином кабинетике лилии напоминали ей о его любви. И в самой глубине души она знала, что Растрелли любит её по–прежнему. А может быть, даже больше, чем прежде… Растрелли выбрал правильную тактику — ко дню премьеры Нюша окончательно убедилась, что и она любит его. А как же иначе?…
— Я даю тебе время подумать, прежде чем ответить на моё предложение, — Иннокентий артистично приложил руку к сердцу. — Но после спектакля, даже если премьера провалится, я буду ждать ответа…
— Анна! Иннокентий! Совсем спятили? — из–за кулисы им махала руками красная как варёный рак Рита. — Нашли место любезничать! Уже третий звонок дают, не слышите, что ли? Немедленно покиньте сцену!
Третий звонок возвестил о том, что спектакль начинается.
Оба действия прошли, казалось, в одно мгновение. Успех был оглушительным. Изысканная постановка Мирзояна, нарочито порочная красота и вкрадчивость главного актёра, игра всех артистов, текст пьесы — всё было гармонично. Действие завораживало, а запахи, на самом–то деле главные действующие лица спектакля, казалось, ожили… Это было не действие — действо.
Партер аплодировал стоя. Смущенную Нюшу вытащил на сцену Мирзоян, а Иннокентий перехватил её руку, как эстафетную палочку. Они выходили на бесконечные вызовы и кланялись, кланялись, кланялись. Самое сложное во всех этих поклонах было увернуться от букетов, которые поклонницы метали в сторону Растрелли.
И лишь когда в зале остались лишь особые энтузиасты и родственники, Кеша, не выпуская Нюшиной руки из своей, спросил одними губами:
— И каков на сей раз будет приговор?
— Может быть, — так же, одними губами, ответила Нюша.
— О! Это прогресс! — пробормотал Растрелли, посылая остаткам зрителей миллионный воздушный поцелуй. — Я могу считать, что этот ответ означает «да»?
— Да, — ответила счастливая Нюша и едва не споткнулась о корзину с роскошными розовыми гладиолусами, стоявшую ровно посередине сцены.
***15 сентября 2004 года,
Париж
Этих двоих, бредущих с бутылками «Хрольш» по Елисейским полям, можно было принять за кого угодно, но только не за тех, кем они являлись в действительности. Правда, одно «но» могло что–то подсказать какому–нибудь особо наблюдательному соглядатаю.
На некотором расстоянии этих двоих подгулявших парней в спортивного типа пиджаках сопровождало чуть ли не с дюжину охранников. Но охранники — на то они и профессионалы — маскировались столь хорошо, что на них никто не обращал внимания.
А уж тем более сами Гоша с Лёвкой. Давненько они так не отрывались.
Лёвку сейчас в любом месте мира можно было застать только случайно. После покупки футбольного клуба ЦДКА он перемещался из страны в страну, из города в город с такой скоростью и такими зигзагами, будто был участником броуновского движения, а не хозяином отечественной футбольной команды.
Мотался Лёвка по странам и весям, конечно, не просто так. Со специалистами из ЦДКА они ездили отсматривать и покупать футболистов, дабы усилить по всем статьям как защиту, так и нападение команды. В ноябре и декабре по графику должны были состояться два кубковых матча между ЦДКА и «Манчестером». Так что московский клуб просто обязан был к этому моменту подойти во всеоружии.
— Слышь, Гош, — говорил Лёвка, отпивая из горлышка пиво и приобнимая Гошу за плечи. — Надо было нам стать футболистами. Они знаешь, сколько денег зарабатывают?
— Тебе что, своих денег мало? — улыбался Гоша, осторожно снимая Лёвкину руку со своего плеча.
— Нет, ты не понимаешь! — не унимался Лёвка. — Я им говорю: я вашего Бекхема хочу купить! А они — ни в какую. Ни за какие бабки!
— Ну, вот видишь, стало быть, не всё продаётся в этом мире. И это хорошо.
— Ты… н-находишь? — Лёвка даже приостановился. И вновь отхлебнул пива. — Так сколько, говоришь, у нас сейчас есть? Свободных семь миллиардов?
— Чуть меньше. В смысле, свободных. Я кое–куда уже вложился, — Гоша без особого удовольствия глотнул из бутылки. — В высокие технологии. Не только же в футбольные ноги инвестировать… Слушай, Лёв! — Гоша поморщился. — Не хочу я больше твоего «Хрольша». Поехали лучше в «Максим». Шампанского… ну, или, водки, наконец, выпьем?
— Согласен! — Лёвка осмотрелся кругом и, увидев возле скамеечки урну, опустил туда недопитую бутылку. Гоша последовал его примеру.
— А когда свадьба–то? — опять вспомнил Лёвка.
— Ровно через месяц, пятнадцатого октября, — уже, кажется, в третий раз сообщил Гоша. — Я круизный лайнер зафрахтовал. Пойдём курсом точно по экватору…
— По экватору? От Африки к Америке. И обратно, — согласился Лёвка. — А в космос?
— В смысле? — улыбнулся Гоша.
— Ну, в космос сейчас стоит слетать всего двадцать лимонов, — пояснил Лёвка. Видимо, мысль о завоевании Вселенной уже давно бродила в его воспалённом мозгу. — Один америкос нашим заплатил. И слетал. Я, между прочим, тоже хочу!
— Да без проблем, доктор, — согласился Гоша. — Как билет на трамвай! — и с некоторым подозрением посмотрел на пошатнувшегося друга. — Слушай, может, на машине лучше поедем?
— Не-а! — поднял палец и потряс им в сторону парижского неба Лев Викторович. — По Парижу надо ходить пешком! Я тут каждую улицу знаю! Вот, сейчас нам направо… Слушай, Гош! — Лёвка оглянулся по сторонам. — А на хрена мы пиво–то выбросили? Ведь там ещё было!
ЭПИЛОГ
Декабрь 2004 года
Играли в Лондоне.
Лондонский лёгкий снег–дождик при минус трёх казался почти летним после московского снега и минус десяти в Москве, в ноябре.
В ноябре, на своём поле в Москве ЦДКА проиграл «Манчестеру» 0:1.
Шансов отыграться в Лондоне почти не было. Так как теперь надо было не просто выигрывать, но ещё и с перевесом хотя бы в один мяч. Такой уж вышел расклад. А выигрыша явно не предвиделось.
Мало того — и сейчас, здесь, в Лондоне, ЦДКА опять проигрывал. И с тем же позорным счётом. Опять 0:1. Манчестерские болельщики орали и трубили, как оглашенные. Наш российский сектор замолчал. Сразу на девятой минуте первого тайма. Когда нам заколотили гол.
Сначала Лёвка орал. По мобильному. Всем по очереди начальникам наших болельщиков. Чтобы лучше болели. Потом орал в сторону поля, надеясь, что услышит Котов. Котов сидел в соседней ложе. В Москве на матче его, кстати, не было.
— Лёвушка! — сказала Катя.
— Ну, что ещё! — обернулся к ней Кобрин.
— Соедини меня, пожалуйста, со своим главным человеком по болельщикам. Сколько их тут у нас?
Лёвка, осоловело посмотрев на спокойную как слон Катю, задумался. А потом всё–таки ответил:
— Тысяч пять.
— Соединяй, — повторила Катя. И посмотрела на Гошу. Тот кивнул.
Катя, взяв Лёвкин телефон, сказала в него:
— Куцик? Эта Чайкина. Скажи нашим. Пусть соберутся с силами и кричат то, что я тебе сейчас скажу…
— Я же тебе говорил, — Лёвка чуть не за грудки брал Гошу, — что надо было Ринальдо прикупить. А заодно и Бекхема…
— Ага, — встрял Нур, уже заметно обросший после августовского «харакири», — заодно уж и Пеле с Яшиным. Для комплекта…
Манчестерцы опять шли к нашим воротам. Лёвка закрыл глаза руками. Не настолько уж он любил футбол, не той чистой любовью, чтобы смотреть на собственное поражение.
Но тут он услышал, как российский сектор взорвался. Заодно и наш вратарь отразил дальний прицельный удар в правый верхний угол.
По стадиону, перекрывая англоязычный ор и прочие звуки, разнеслось:
— КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ!
Неизвестные слова взволновали, кажется, и всех присутствующих на матче англичан. В том числе и игроков «Манчестера». Через три с половиной минуты наши отыгрались. То есть сравняли счёт. И тоже издалека.
Лёвка издал победный крик. До окончательной победы оставалось всего два мяча. Которые должны были забить мы.
И Лёвка, как прежде Катя, тоже посмотрел на Гошу.
Гоша отрицательно покачал головой:
— Не поможет, Лёвушка. Я не волшебник… — произнося эти страшные слова, Гоша ещё и улыбался. — Разве что… — он задумчиво почесал бровь.
— Что? — в Лёвкиных глазах загорелся огонёк надежды.
— Да ты лучше на поле смотри! — ткнул его в бок Гоша.
— КО–ТОВ–СВО-ЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВОЛОЧЬ! КО–ТОВ–СВОЛОЧЬ! — неслось с противоположной, русской трибуны.
Наш центрфорвард Безруков обвёл уже двоих англичан. Третьего… Не удалось. Но мяч отскочил к Водопьянову! И… Харрисон, рыжий Харрисон зачем–то схватил Водопьянова за майку и… уронил. Мяч отлетел в сторону. Водопьянов упал, схватившись за ногу. Всему стадиону было видно, что ему очень больно.
