Наталья Борохова - Адвокат амазонки
Он весь вечер просидел за барной стойкой, потягивая через соломинку коктейль и глядя на гуляющую молодежь с изрядной долей раздражения. Особую антипатию он испытывал к одному из них, высокому, прекрасно сложенному парню, с белозубой улыбкой кинозвезды и с замашками юного ловеласа. Тот перетанцевал с самыми красивыми девушками на вечеринке, периодически удаляясь то с одной, то с другой в ванную комнату. Когда он возвращался в комнату, на лице его светилась довольная улыбка.
– Пойдем отсюда, – потребовал Лыков, притянув Лику за рукав модной блузки.
– Но мы же недавно пришли, – недоумевала она. – И вообще еще только двенадцать часов, детское время.
– Мой рабочий день начинается в семь тридцать, – сказал он, умолчав, что встать ему придется в шесть часов. В это время гуляющая молодежь только разойдется по домам.
Лика ничего ему не ответила. Выражение недовольства на симпатичной мордашке красноречиво сказало за нее все, что она думала по этому поводу. Она была молода. Ей хотелось веселиться, а не думать, как заработать деньги. Мысль о том, что прекрасную пару ей составил бы белозубый парень, танцующий как молодой бог, а вовсе не он, стареющий грузный мужчина с явными проплешинами на голове, показалась Лыкову невыносимой.
– Ну, ладно. Если тебе это так важно, побудем здесь еще, – сказал он, понимая, что ему, как старшему, нужно быть готовым к компромиссам.
Лика издала победный клич и побежала веселиться. Он посидел еще немного, разглядывая молоденьких девушек и парней, удивляясь тому, как долго они могут выдерживать танцевальный марафон. Сам он исполнил с Ликой только два танца и потребовал передышки. В конце концов от коктейлей у него прихватило живот, и Лыков, не желая грузить любимую проблемами своего пищеварения, пошел искать уборную.
Сделав все необходимое, он немного задержался возле зеркала, приводя себя в порядок: ополоснул прохладной водой лицо и шею, пригладил волосы, тщательно замаскировав зияющие прогалины на затылке, потом снял раздражающий его галстук и сунул его в карман брюк. Показав отражению зубы, он остался, в общем-то, довольным собой и вышел из туалета с твердым намерением пригласить Лику на танец.
Через приоткрытую дверь в кухню пробивался сигаретный дым. Семен Петрович застыл как вкопанный, услышав вдруг знакомый смех.
– Ну же, Лика, – говорил мужской голос, – неужели ты забыла моего дружка размером в четверть метра?
– Раньше ты говорил, что у тебя всего лишь двадцать два сантиметра, – со смехом отвечал женский голос.
– С тех пор, когда мы виделись в последний раз, прошло время. Мой друг вырос, да и я тоже. Если не веришь, мы воспользуемся линейкой!
– Отстань, Макс, – смеялась девушка. – Ты же знаешь, что я не могу.
– Твое «не могу» я уже видел в зале. Старый облезлый тип в идиотском галстуке.
Семен Петрович едва сдержал себя, чтобы не ворваться в кухню и не дать обидчику в челюсть, как это делал когда-то, будучи молодым. Но там была его любимая женщина, которая могла осадить нахала словом. Но что же она сказала?
– Зато у него есть масса других достоинств, – голос ее звучал кокетливо. Она и не думала его защищать! – Он очень добр ко мне, и он на мне женится, вот только разведется со своей женой.
– А еще он – огромный денежный мешок, и это основная причина, почему ты находишься с ним. Интересно, он еще способен удовлетворить тебя? Насколько я помню, ты всегда была требовательной девушкой.
– Ах, он так старается, бедняжка! Не его вина в том, что это не всегда ему удается. У него слишком много работы, – кажется, она даже тяжко вздохнула. – Это ты живешь на деньги своего папы и можешь думать только о размерах члена.
– Зато ты мне нравишься, Лика, и, видит бог, мне есть, что тебе дать!
– Ты предлагаешь мне руку и сердце? – насмешливо спросила она.
– Помилуй, Лика, нет, конечно! Неужели я похож на идиота, готового связать себя узами брака в двадцать пять лет?
– Вот поэтому я выбираю его, а не тебя. У тебя в голове ветер!
– Надеюсь, твое замужество не помешает нам иногда встречаться, как старым добрым друзьям? – Он многозначительно рассмеялся.
– Я пока об этом даже не думаю, – сказала она.
Семена Петровича больно укололо это неопределенное пока, хотя, быть может, Лика не вкладывала в это слово какого-то определенного смысла.
– Мне нужно идти, иначе он будет недоволен, – сказала она, и Лыков отшатнулся в сторону, спрятавшись за массивный стеллаж с книгами.
Лика прошла мимо него, покачивая крутыми бедрами, как манекенщица. Секундой позднее из кухни выскочил белозубый красавец. Он влился в круг танцующих девушек непринужденно, с лету подхватив самую красивую из них. Та с готовностью прильнула к нему задом, покачиваясь в такт самым непристойным, на взгляд Лыкова, образом. Он вспомнил вдруг себя и Нину на одной из институтских вечеринок. Их неправильно бы поняли, если бы они вдруг начали имитировать любовный акт на людях. И, вообще, Нина тогда была девственницей и даже обнимать себя позволила не сразу, а ведь она была тогда ровесницей Лики. За двадцать лет утекло много воды и много чего поменялось в человеческих мозгах, раз его сейчас почти не удивляло то, что любимая девушка, ничуточки не смущаясь, обсуждала размеры мужского органа с самодовольным жеребцом. Она уже много чего попробовала и имеет возможность сравнить, и, к его сожалению, сравнение определенно было не в его пользу. Он не мог похвастаться юношеским пылом и неутомимостью, а нежность и забота сейчас не в особом почете. В общем, господин Лыков впал в черную меланхолию, и даже Лика, не пропустившая ни одного танца, вдруг заметила, какие тучи набежали на его благородный лоб.
Они ушли из веселой квартиры вместе, уже не решаясь взять друг друга за руки. Семен Петрович был молчалив. Лика, почувствовав его настроение, решила не задавать лишних вопросов. Она верила, что все образуется, стоит им только вернуться домой и лечь в одну постель. Но когда они оказались в своей спальне, Лыков повел себя уж совсем странно. Он отверг ласки юной любовницы, словно они были ему неприятны.
– Скажи, кто у тебя был до меня? – спросил он через плечо. – Я имею в виду, с кем ты потеряла девственность?
Она изумленно посмотрела на него. Они встречались уже более года, и он никогда не требовал от нее исповеди. Кажется, он даже говорил, что ее прошлая жизнь его не слишком волнует. Лыков был слишком уверен в себе и считал, что ревность его унижает.
– Сейчас немодно задавать такие вопросы, дорогой. Слава богу, мы живем не в Средневековье.
Он ничего ей не ответил, просто уставился в одну точку, словно там был ответ на интересующий его вопрос.
Его отрешенность стала ее беспокоить.
– Ты ревнуешь меня? – спросила она с немного наигранным весельем. Присев на кровать рядом с ним, она взяла его за плечи: – Дурачок! Не знаю, что ты там себе напридумывал, но я люблю тебя и хочу быть с тобой рядом.
– В горе и в радости? Во здравии и в болезни, пока Бог не разлучит нас? – Он повернулся к ней и взглянул в ее широко распахнутые молодые глаза.
– Конечно, – сказала она, и ни единый мускул на ее лице не дрогнул. Ее было нелегко смутить.
– Интересно, ты любила бы меня так же, если бы я был беден? Если бы ездил на работу в автобусе? Если бы в качестве отпуска мог тебе предложить разве что поездку на местную туристическую базу?
Странно, что эти вопросы он стал задавать себе сейчас, а не год назад, когда они только встретились. Но тогда Лыков был пьян от любви и глуп, как дитя. Мысль о том, что он может быть интересен молодой красивой девушке, приводила его в безудержный восторг. Он чувствовал себя двадцатилетним.
– Ну, зачем ты накручиваешь себя? – мягко вклинилась Лика в его рассуждения. – Придумываешь какие-то страсти про свою бедность? Я же не спрашиваю, любил бы ты меня, если бы я была дурнушкой?
Господин Лыков посмотрел на ее красивое лицо, волнующие линии молодой груди, украшенной нитями дорогого ожерелья из белого золота и рубинов. Он прошелся взглядом по ее бесконечным ногам с безупречными коленями и тонкими щиколотками.
Осознание того, что его подруга права и ему просто не стоит обращать внимания на мелочи, пришло к нему неожиданно легко. Словно он сам в глубине души давно понял это. Ведь их сожительство было не чем иным, как сделкой, согласно условиям которой он брал на себя ответственность по ее содержанию. Он давал ей свои деньги, а она ему – молодость и красоту. И не стоило мучить себя вопросом, что будут делать стороны в случае возникновения форс-мажорных обстоятельств. Господин Лыков в своей жизни заключил немало сделок, чтобы не знать ответ на элементарный вопрос...
* * *– Мне кажется, нужно пересмотреть условия соглашения «А», – сказал Лыков, отвлекаясь от своих горестных дум.
– Но это невозможно, Семен Петрович, – горячо возразила Дубровская. – Если вы будете настаивать на ограничении Нины Андреевны в родительских правах, она просто откажется подписывать соглашение, и тогда судебного процесса не миновать!
