Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер
Пятница, 15 мая 2009 года
Два трупа, одна исчезнувшая подозреваемая и сотня вопросов, пока остававшихся без ответа. Все пути вели в тупик. О Фрауке Хиртрайтер и ее автомобиле не было никаких известий, будто они сквозь землю провалились. Ее братья во время допроса запутались во лжи и в конце концов были вынуждены сознаться в том, что во вторник вечером находились вместе с сестрой в усадьбе. Они собрались там в девять часов, а разъехались в половине одиннадцатого, так и не дождавшись отца. Оба они якобы видели автомобиль — темный лимузин, «БМВ» или «Ауди». Он подъехал около десяти, постоял минут пять с включенным двигателем на углу улицы, а затем скрылся. Звучал рассказ правдоподобно, хотя это могла быть всего лишь попытка отвести от себя подозрение и пустить полицию по следу таинственного незнакомца, который никогда не будет найден, поскольку не существует в природе.
На вопрос, почему он переоделся перед тем, как вернуться на вечеринку родителей жены, Грегор Хиртрайтер ответил, что на него прыгнула собака его отца и испачкала ему костюм.
Маттиас Хиртрайтер объяснил свою задержку на три четверти часа до появления в «Ле Журналь» тем, что ему пришлось объезжать пробку на шоссе В455 между Эпштайном и Фишбахом. Никаких следов порохового дыма на руках. Никаких оснований для получения санкции на арест из опасения, что подозреваемые могут скрыться от следствия. Никаких шансов на получение разрешения на ознакомление с маршрутом перемещения их мобильных телефонов. Ни единой улики. Ничего.
Пия, которую не покидало чувство, что они лгут от начала до конца, была вынуждена отпустить их.
— Я пытался, несмотря ни на что, получить санкцию на обыск, — сказал Остерманн, заканчивая свой отчет, и в его голосе послышались нотки упрямства. — Хотя бы потому, что вначале они нам откровенно лгали.
Известия из лаборатории отдела криминалистики внушали слабую надежду. Правда, данные анализа ДНК материала разорванной латексной перчатки, как всегда, заставляли себя ждать. На одежде Хиртрайтера были обнаружены текстильные волокна, отличавшиеся от волокон на теле Гроссмана. С помощью компьютерной программы удалось довольно точно определить размеры тела взломщика.
Пия рассеянно слушала своих коллег и рисовала в своем блокноте, пребывая в глубокой задумчивости. Вчера она попала домой только к половине первого ночи, после того, как они с Крёгером заехали в мексиканский ресторан на Лимбургерштрассе и поужинали там дьявольски острыми энчиладас[23], запив их кайпириньей[24]. Она приготовилась к объяснениям с Кристофом, но обошлось без этого, поскольку его не было дома. Вместо него она нашла листок, на котором было написано: Роды у жирафихи могут задержаться.
— Рост Теодоракиса составляет примерно метр восемьдесят, — сказал Кем.
— И у него был мотив для проникновения в здание «ВиндПро», поскольку ему срочно требовались результаты этих экспертиз. — Пия зевнула и нарисовала ворона. — Он имел в своем распоряжении ключ и хорошо ориентировался в здании.
— Вчера днем я беседовал с Теодоракисом, — вмешался Боденштайн, до сих пор не принимавший участия в дискуссии.
Пия еще не простила ему вчерашнее, но не могла просто игнорировать его — в конце концов он был ее шефом. И чем бы он вчера ни занимался, это явно пошло ему на пользу, поскольку Кирххоф давно не видела его в таком хорошем расположении духа.
— Где же ты его видел? — спросила она.
— Он заезжал к нам в усадьбу, хотел поговорить с моим отцом. Я спросил его, как к нему попали результаты экспертиз, проведенных «ВиндПро».
— Вот как? И что за историю он тебе поведал? — Пия вынимала из шариковой ручки стержень и вставляла его обратно, до тех пор, пока Кай не бросил на нее раздраженный взгляд.
— Он утверждает, будто их ему передал бывший коллега по министерству охраны окружающей среды.
— Теодоракис работал в министерстве охраны окружающей среды? — удивленно спросил Кем.
— Да. В отделе возобновляемых энергий. Работая там, он свел знакомство с Тейссеном, который предложил ему хорошо оплачиваемую должность в своей фирме. Со своими связями Теодоракис был для «ВиндПро» настоящим кладом и, в свою очередь, знает многое о фирме и ее деятельности.
— И среди прочего, каким образом можно проникнуть в ее здание, — сухо заметила Пия. — Вряд ли кто-нибудь в министерстве имел в своем распоряжении результаты экспертиз!
— Я считаю это вполне возможным, — возразил Боденштайн. — В конце концов, они составляли часть предложения о создании парка ветрогенераторов. Кай, вот имя и номер телефона бывшего коллеги Теодоракиса по министерству. Пожалуйста, свяжись с ним и пригласи его сюда.
Остерманн кивнул.
— Я твердо убеждена в том, что взломщиком является Теодоракис, — упорствовала Пия. — Он хочет насолить Тейссену.
— У него есть алиби, — напомнил ей Кем.
— Оно весьма шаткое. Даже если он и работал до двенадцати в ресторане матери, что с того? После этого у него была масса времени для того, чтобы проникнуть в здание.
— И у него совершенно случайно оказался в кармане мертвый хомяк?
Хомяк! Пия несколько секунд молча смотрела на Кема.
— Его подруга владеет зоомагазином, — произнесла она, размышляя вслух. — Там продаются животные. Наверное, нам следует проверить накладные и выяснить, сколько хомяков она купила и сколько продала.
Совещание продолжалось еще некоторое время и, в конце концов было решено, что Кем и Катрин с другими коллегами отправятся в Эльхальтен и расспросят жителей домов в окрестностях «Кроне» о незнакомом мужчине. Одновременно с этим в прессе, по радио и телевидению будет объявлено о розыске Фрауке Хиртрайтер.
Он чувствовал себя больным. Больным и несчастным. Он был обманут и предан всеми в этом мире. Люди улыбались и говорили ему совсем не то, что думали. Но почему? Почему никто не может быть честным и искренним? Марк лежал на кровати, глядя в потолок. У него раскалывалась голова. Ночью боль только усилилась.
На улице светило солнце. Лучи проникали в комнату сквозь щели в рольставнях, рисуя на полу затейливые узоры. Он слышал голоса своих родителей, доносившиеся с террасы, которая располагалась под окном его комнаты. Судя по звону фарфоровой посуды, они завтракали. Мать смеялась своим неестественным смехом. Она смеялась всегда, даже когда смеяться было не над чем, и в присутствии зрителей играла роль счастливой супруги. Когда же ее никто не видел, она плакала. Или тайком пила водку стаканами. Она лгала даже самой себе. Как и я, подумал Марк и съежился.
Залаяла соседская собака.
— Закрой пасть! — прикрикнул на нее отец.
Еще неизвестно, кто из них злобнее. За его внешней веселостью клокочет ярость, которая время от времени вырывается наружу. Разумеется, только когда никто из посторонних не может ни видеть, ни слышать этого. Совсем недавно, ночью, его родители снова орали друг на друга как сумасшедшие. После этого мать, рыдая, забилась в свою мастерскую, а на следующее утро опять сияла, словно ничего не произошло. Поцелуй на прощание. До вечера, мое сокровище! Дверь закрыта. Стакан водки по поводу того, что «сокровище» наконец отвалил… Отвратительно.
— Ма-арк! — пропела снизу мать. — Поднимайся!
Нет, сегодня он не поднимется, даже если ему позвонит Рики. Рики!.. Вид их переплетенных тел, голоса, звуки, которые они издавали — все это перемешалось и вновь накатило на него волной горечи. Марк вытащил из-под головы подушку, положил ее сверху и заткнул уши, словно мог таким образом приглушить звучавшие в его ушах страстные стоны и тяжелое дыхание.
Почему вчера он не поехал сразу домой? Он хотел видеть Рики вовсе не такой — чужой, безобразной, вульгарной. Это мучило его. Из-за этого он сделался больным. Почти так же, как тогда, когда Миша бросил его на произвол судьбы. Марк тоже верил ему, а он в один прекрасный день просто исчез и ничего не сделал, чтобы помешать этим людям, превращающим все хорошее в мерзость, которые набросились на него, словно коршуны. Он не отвечал на их вопросы. Он ждал и надеялся, что Миша вернется, объяснит причину своего исчезновения и все опять будет как прежде. Но Миша так и не вернулся, как не вернулись прежние времена.
На его мобильный телефон пришло эсэмэс-сообщение. Он открыл раздел сообщений. « Привет, Марк, —писала Рики. — Извини, что вчера не смогла тебе позвонить. Мне нездоровилось. Боли в спине. Рано легла спать. Ты приедешь на собачью площадку? Рики».
Боли в спине! Ха-ха-ха! Если бы Марк не видел собственными глазами, что они творили, то, конечно же, поверил бы ей. По его желудку пробежала болезненная судорога. Интересно, как часто они ему лгали? Почему она вообще лгала? Ведь для этого не было никаких причин! Ему вдруг опять стало плохо. Он вскочил, едва успел добежать до ванной, где его вывернуло наизнанку.
