Наталья Солнцева - Иллюзии красного
– Отлажено… – Сиур хотел выругаться. Сдержался. Затушил окурок с такой силой, что разлетелся фильтр. – Говорил я вам, что один едет с человеком клиента, а другой сам по себе? Господин никто. Неизвестный. Для страховки. Наблюдает со стороны, и вмешивается только в крайнем случае. Говорил?
– Так ведь сколько раз ездили туда, и всегда все было в порядке! – Влад в сердцах сплюнул. – Кто ж мог знать?
– Не мог, а должен был. Должен был знать, что на непредвиденный случай у нашего человека всегда должна быть страховка. Всегда! Понимаешь? Это ж не война, ребята! Это мирные будни. У Лехи жена больная и трехлетняя дочка.
– Витька с Андрюхой в отпуске. Димон завален работой. Все остальные заняты. Кого я мог с ним послать? Дело-то плевое: сопровождать этого Макса… Ну что могло случиться?
– Вот и ответь мне на этот вопрос.
Влад опустил коротко остриженную голову. Уж он и сам корил себя, да что теперь поделаешь?
– Эх, ребята! Сколько мне учить вас, что никогда нельзя пользоваться предыдущим опытом для того, чтобы менять что-то в заведенном порядке. Если вчера не было дождя, это не значит, что завтра можно обойтись без зонтика. Если ты до сих пор не промокал, то это не значит, что тебе не нужен зонт. А значит это только одно: ты оставался сухим только потому, что при тебе всегда было средство для защиты от дождя. Ясное небо или в тучах – зонт бери.
– Да знаю я, знаю. Лучшее средство от кашля – не промочить ног. Черт, все так сложилось… – Влад вздохнул.
– Хорошо. Ты говорил с Максом?
– Конечно. Он клянется, что пошел на вокзал, как договаривались, взял билеты, рассчитался за гостиницу, пришел в номер – а Лехи нет. Сумки сложенная стоит, документы, пиджак его на стуле висит… Говорит, подумал, он в бар спустился. Странно только, что портмоне лежит в сумке. Ну, мало ли? Может, у него в кармане деньги? Ждал-ждал, потом пошел в бар. Спрашивал всех. Никто ничего не видел. Горничная одна только вспомнила, что как будто Леху кто-то позвал, и он вышел. А кто? Зачем?
– Как это «позвал»? По телефону, в дверь постучал?
– Она говорит, через окно. Жара, окна открыты… Вроде как кто-то крикнул, а он выбежал…
– Номер закрыл?
– Макс говорит, номер был закрыт. Он еще к дежурной за запасным ключом ходил.
– Чертовщина. Кто мог Леху позвать? У него там что, знакомые есть?
– Вроде нет. – Влад почесал затылок. – А кто знает, как оно на самом деле?
– Это все?
– Все… – Влад смотрел в окно и ничего там не видел, ни серого утра, ни литого чугунного забора, увитого цветами, ни кустов дикой белой розы, буйно разросшейся, ни устланной белыми пахучими лепестками травы вокруг. Ему вдруг захотелось сидеть рядом с Людмилочкой в загородном доме, в светлой горнице с вымытыми полами, с горячим самоваром на неуклюжем деревенском столе, и… просто положить голову ей на колени, закрыть глаза и уплыть на теплых волнах нежности в далекое сладкое детство…
– Кстати, как там дети?
Голос Сиура вернул его из туманных грез к суровой действительности.
– С детьми все в порядке. Вчера ездили к ним, продуктов навезли. Я им целый мешок чипсов купил, пусть радуются. Ошейник от блох собаке привез – а то она носится на воле, вся в репьях, блох собрала со всей деревни.
Людмилочкины дети, Алеська и Павлик, под присмотром свекрови, с собакой и хомяком в банке, проводили лето в Марфино, в принадлежащем Владу подмосковном домике. У Людмилочки был муж, Костик, школьный учитель математики, круг интересов которого замыкался на диване у телевизора, пиве и неимоверном количестве сосисок с кетчупом, поедаемых во время просмотра очередного боевика. О Костике Влад старался не думать. Ну, есть такой мужик и есть, все равно как третий ребенок у Людмилы.
Самые значительные в жизни вещи приходят неожиданно, как летняя гроза, от которой не скроешься. Да и зачем? Пьянея от хлынувших с разверзшихся небес водяных потоков, горьковатого, насыщенного влагой и озоном воздуха, уже и не прячешься, сливаясь с земной стихией, древней, как языческие боги, как сама эта дикая и прекрасная природа, шальная, зеленая, мокрая, сладкая, колдовская, как смех лесной девы в гулком очарованном лесу… среди замерших в ожидании синих елей, вершины которых теряются в облаках…
Вот так, словно выпил приготовленное непроглядной ночью, при свете ведьминского костра на языческом капище,[28] приворотное зелье, – Влад и влюбился. Словно нырнул в омут, откуда нет возврата, – сразу, с головой. Обыкновенная женщина, измученная неурядицами, вечной нехваткой денег, болезнями детей, тяжкой ношей ответственности за все и за всех, одинокая в этой своей борьбе за жизнь, как тонкая береза на открытом всем ветрам утесе, Людмилочка сделалась тихой радостью его до этого ничем, кроме работы, не заполненных дней.
Ему было спокойно и хорошо, когда она смотрела на него своими необычными, темно-желтыми, с оттенком густого янтаря, славянскими глазами, расчесывала свои отливающие золотым светом прямые легкие волосы, улыбалась, как она одна только умела – понимающе, устало и печально. Владу тогда хотелось горы свернуть, сделать что-то невозможное, чтобы стереть эту женскую печаль с ее светлого лица. Да если бы ей отдохнуть, снять хоть часть забот с хрупких плеч, дать тихому сердцу немного радости – она бы засияла, как жемчужина в лучах солнца сквозь толщу воды, ей бы равных не было…
Что она видела в жизни, кроме бесконечной боли, забот, страха, волнений, работы, работы и работы? Что она знает о любви мужчины, несмотря на то, что у нее двое детей? Разве мог такой вот Костик пробудить в ней женщину? Боже мой…
Влад вспомнил, как мама в детстве читала ему Пушкина, как он завидовал красавцу-богатырю Руслану, как по ночам снилась ему нежная, с огромными очами и длинной косой, невеста Руслана – Людмила, в тяжелом драгоценном венце, в расшитом золотом и каменьями сарафане, с широким ожерельем на длинной шее, с бьющейся под прозрачной кожей голубоватой жилкой, теплыми розовыми губами, горячей алой кровью, легкими толчками текущей по гибкому телу… Может быть, тогда он и стал мужчиной, во сне, полном призрачных видений, развевающихся балдахинов роскошной постели, запаха ладана и царьградских духов, упоительных изгибов груди и бедер под полупрозрачным шелком сорочки, слабых вздохов, переходящих в стоны страсти в духоте влажной киевской ночи, в полумраке низких покоев, под расписными потолками… О, эти слезы любви и стыда, слабое сопротивление, жаркие, покорные губы, очи, прикрытые дрожащими ресницами, мерцающий свет звезд, льющийся в узкое окошко, мягкое девичье тело среди лебяжьих перин, запрокинутое лицо, длинные заморские серьги в ушах, среди спутанных волос, тихий шепот любви…
Как это все сплетается? Детство в Забайкалье, среди сопок и хвойного редколесья, в грубом доме, без удобств и воды, пьянство отца, десантное училище, смерть мамы, служба, с ее потом и кровью, пыльными дорогами, нестерпимым южным зноем, смертельным риском и нечеловеческой усталостью, потом момент безвременья, когда все старое и привычное рухнуло, а новое еще не стало своим, неприкаянность, безденежье, Москва, чужая и равнодушная, встреча с бывшим командиром, фирма «Зодиак», товарищи по оружию, свобода, обеспеченность, ночные клубы, шикарные девочки, странные события, Людмилочка с ее детьми и Костиком, неожиданная любовь, Пушкин, юношеские сны, порочные мысли, Руслан и Людмила, царьградские простыни… такое захочешь – не придумаешь. Неужели все предопределено? И сон есть жизнь, а жизнь – сон? Влад тряхнул головой…
– Ты что, спишь что ли? – Сиур смотрел насмешливо.
– Черт, такая ерунда в голову лезет! – Влад открыл пошире окно, впуская сырой холодный воздух. По небу низко плыли напитанные дождем тучи. Ветер гнал их куда-то на восток. В просветы проглядывала небесная синева, солнце золотило темную листву.
– Тину и Людмилочку оставляю на тебя. Не знаю, когда вернусь… Смотри, за девочек отвечаешь головой.
– Ладно, Сиур, хватит тебе. Ну не бывает в нашей работе без таких вот проколов! Мы все рискуем. За это и платят. Леха не пацан неопытный, знал, на что шел. Да может еще все обойдется, он же профессионал, не Ванька из баньки. Мало ли чего бывает? Насчет девочек мог бы и не говорить, они у меня будут в порядке. Глаз не спущу.
– Хотелось бы.
– Да не волнуйся ты. Сам будь осторожнее. С тобой еще один парень поедет – «господин никто».
Влад засмеялся.
– Зачем?
– Для страховки! Как учили.
– Ну, если я его засеку, все получите. Разболтались тут в столице.
– Будь спокоен, шеф. Мы тоже не лыком шиты. Если ты его отследишь, с меня ящик коньяка и по возвращении гуляем в «Праге» за мой счет – ты, я и девочки. Идет?
Тина лениво перебирала читательские карточки. Пасмурная погода ее расхолаживала. Хотелось огня, жареного мяса, вина, горячего кофе, тихой старинной музыки. Чтобы на коленях – теплый мягкий плед, под головой – большая подушка… Чтобы Сиур сидел рядом. Пусть бы просто молчал, или курил… Она быстро привыкла к его вниманию, заботе и нежности. У него хватало терпения никогда с ней не спорить; даже когда ему все же приходилось возражать, он это делал удивительно мягко, одновременно как бы извиняясь.
