Голова на серебряном блюде - Содзи Симада
– Вы прелестны, Эржебет. Я уже в вас влюбляюсь. Забудьте о бессердечном Ференце, оставившем вас одну. Забудьте, и мы с вами насладимся друг другом. Тогда вы будете вечно прекрасны. Идемте же в мою опочивальню!
– Не могу! – закричала Эржебет, пытаясь высвободиться из рук графа. – Муж будет в ярости!
– И как же он узнает? Разве вы не хотите оставаться красивой?
– Если я отдамся вам, то не превращусь в уродину?
– И грудь у вас будет упругой, и бедра. Даю вам слово.
Так началась игра Эржебет с огнем. Между мужчинами пошла молва из уст в уста. Как пчелы на мед, в Чахтицкий замок стали съезжаться дворяне из окрестных земель. Отчего-то в те редкие дни, когда Надашди возвращался в замок, гостей в нем видно не было. Справедливости ради, не со всеми из них Эржебет делила ложе. Из-за девичьих грез о романтике порой она лишь наслаждалась утонченностью и чувственностью этих знатных мужчин.
Ни Торко, ни дворецкий и ее правая рука Янош Уйвари, ни многочисленные служанки – никто не давал Эржебет советов. И все же она побаивалась предаваться распутству, к которому были склонны многие члены их рода. Как девушка религиозная, она все еще не настолько погрязла в грехе.
Только вот все сильнее становилось ее влечение к сверхъестественным силам. В собственных комнатах в замке поселились ведьма Доротья Сентеш, которую Эржебет представил Торко, и некая Дарвулия, назвавшаяся лесной колдуньей. Иногда они спускались в темное подземелье, захватив с собой хрустальный шар и медный котелок, и устраивали для Эржебет колдовские представления: подвешивали к потолку животных, обезглавливали их, собирали их кровь в котелок, добавляли в него жаб, череп курицы и сомнительного вида лекарственные травы и варили эту смесь в котелке, приговаривая заклинания.
Причудливые запахи и звуки булькающего котелка, эхом отражавшиеся от влажных стен мрачного подземелья, сводили Эржебет с ума. В обычной ситуации такое беспутство не потерпели бы, однако поскольку хозяина в замке обычно не бывало, то и некому было предупредить его о происходящем. Постепенно Чахтицкий замок стал напоминать закулисье бродячего цирка в глуши.
В замок вновь собрался валашский граф Ланжела. Эржебет готовилась к его встрече, а заодно собиралась провести особый магический обряд.
Ей не давало покоя, что шторы в приемном зале выцвели и потеряли свой первоначальный вид, и с помощью служанок Эржебет решила их поменять. Такую работу следовало поручить прислуге, однако графиня лично взялась за нее. Шторы были сняты, и она уже собралась повесить новые, но тут руки помогавшего ей Торко остановились.
– Торко, ну-ка подержи… Что такое?
Обернувшись, она увидела, что он настороженно застыл. Его бледное, заросшее щетиной лицо сделалось еще бледнее.
Со стороны коридора послышался тяжелый топот. Шел не один и не два человека. Было такое чувство, будто по коридору шествует военный отряд.
Неужели вернулся муж? «Надо выйти и встретить его», – подумала Эржебет и бросила штору к ногам. В этот самый момент в комнату вбежала служанка.
– Госпожа Эржебет… – только и успела она произнести, как в комнату, придерживая подол платья, решительной поступью вошла женщина средних лет. Высокий нос, худое лицо, обвисшая кожа под подбородком, как у курицы под клювом, плотно сжатые губы, обрамленные глубокими морщинами. Это была Оршойя, свекровь Эржебет. Она взмахнула худой рукой, словно пытаясь отогнать муху, и служанки с поклоном сделали шаг назад.
– Матушка, – улыбнулась Эржебет и мелкими шажками пошла к свекрови.
Однако на лице Оршойи не было и тени улыбки. Сощурив и без того морщинистые веки, она неотрывно смотрела на Эржебет.
Оршойя преградила ей путь. Тут в зал промаршировала толпа стражников и выстроилась у свекрови за спиной. В зале вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь трепетом птичьих крыльев и чириканьем за окном. Оршойя не произносила ни слова.
Раздался женский крик, а вслед за ним звуки учащенного дыхания и беспорядочных шагов. Под руки в зал ввели Доротью и Дарвулию.
Оршойя была невысокой женщиной. Когда к ней подвели также невысокую Доротью, то Оршойя ростом едва доходила ей до плеч. Однако это не мешало ей держаться с привычным для нее холодным достоинством.
– Эржебет, – вымолвила она хрипловатым голосом, – я тебе доверяла. До сих пор я никак не вмешивалась в твою жизнь и позволяла тебе жить в замке как заблагорассудится.
Эржебет пересеклась взглядом с наполненными ужасом глазами Доротьи. Обе колдуньи уже прекратили кричать.
– Я относилась к тебе как к взрослой, но, очевидно, то было ошибкой. Кто эти простолюдинки?
– Это… – Эржебет принялась было объяснять. Но язык как будто не слушался ее. Она чувствовала, что даже если б смогла все внятно рассказать, то тем самым только ухудшила бы свое положение.
– Я… – Доротья попыталась было прийти ей на помощь.
– Тихо! – оборвала ее Оршойя. – Я спрашиваю Эржебет.
– Они колдуньи. Я лишь хотела быть полезной мужу…
– Хочешь сказать, что если приводить уличных фокусниц и тратить на них деньги, то это поможет Ференцу?
– Матушка, они владеют великой магией. Удивительной магией, принесенной цыганами с далекого Востока. Если вскипятить в котелке кровь принесенного в жертву животного, а затем окропить этой кровью врага, то можно без боя…
– Молчать! – Мощный голос Оршойи эхом прокатился по залу. – Я не желаю слышать твою околесицу! Как же глупо было с моей стороны считать тебя взрослой женщиной… Ты вышвырнешь этих двоих за пределы замка, и на этом все закончится. Вместе со всеми безделушками, которые наверняка лежат в подземелье.
– Умоляю, одумайтесь! Если так с ними поступить, то точно случится что-то дурное!
– Она говорит правду! Если хоть пальцем притронешься к моему хрустальному шару, то я наложу на тебя смертельное проклятье! – прокричала Доротья, извиваясь в руках стражников.
– Погодите. – Оршойя приостановила солдат, собравшихся было увести Доротью и Дарвулию. Быстрым шагом она приблизилась к Доротье и наотмашь ударила ее по щеке. Та взвыла от боли.
– Уведите их. Считайте милосердием, что не получите телесного наказания. А теперь твоя очередь. – Оршойя повернулась обратно к Эржебет.
– Матушка, завтра сюда прибудет валашский граф Ланжела. Мне нужно подготовиться к его встрече. Как раз этим мы сейчас и занимались.
Тут Оршойя отчего-то громко выкрикнула:
– Стража!
Солдаты, выволокшие Доротью в коридор, обернулись в сторону зала.
– Еще кое-что. Сейчас же отправьте в Валахию гонца с посланием, что вчерашним вечером графиня Батори занемогла и не может никого принимать, – приказала Оршойя, не сводя глаз с Эржебет.
– Будет сделано, госпожа.
– Эржебет, ты, часом, не делала ничего, чем могла бы опозорить Ференца?
Эржебет перепугалась:
– Матушка, с чего вы вдруг…
– Ты удивлена, что я внезапно заговорила об этом? Но я тоже внезапно узнала об этих слухах.
– Простите мне мою непочтительность, но вы забываетесь. Как же это так, перед толпой людей…
– Об этом и так известно всем! Единственная, кто остается в неведении, – это ты, Эржебет. Люди судачат. И ведь граф Ланжела далеко не единственный!
Оршойя вдруг отчего-то усмехнулась.
– Все же яблочко от яблони недалеко падает… Когда я узнала о твоих проделках, у меня все поплыло перед глазами. Своим поведением ты опозорила меня, как никто раньше. Но больше всего мне жаль сына. Веря в порядочность своей жены, он денно и нощно трудится не покладая рук. А ты за спиной у него, не зная никаких забот, предаешься развлечениям в замке… Долг жены – смиренно ждать возвращения мужа.
– Именно поэтому, матушка, я и…
– Все, что ты сделала, – это впустила бродяжек за священные стены замка, чтобы играть с ними, как малое дитя, – резко перебила ее Оршойя. – Но и это не все. Ты занималась непотребствами с молодыми людьми, приходившими сюда! Совсем стыд потеряла!
– Да кто же вам такое сказал! – Эржебет обвела взглядом людей вокруг. И тут она выловила в толпе служанку, старательно отводившую взгляд. Ту девчонку звали Бесс. «Она», – вмиг догадалась Эржебет. В ней тотчас вспыхнула ярость. С ненавистью разглядывая побледневшее лицо Бесс, она задумалась, что бы такого учинить над ней, когда свекровь вернется к себе.
Вдруг она поняла, что видит суровое морщинистое лицо свекрови прямо перед
