Куреневский голем (СИ) - Маргарита Сергеевна Дорогожицкая
— А про документы вы ей не напомнили? Куда она их забрала? И для чего?
— Сказала, что забыла у прораба подписать.
Голос, раздавшийся у меня за спиной, заставил вздрогнуть.
— Играем в сыщика, товарищ Зайчик? — майор смотрел на меня равнодушно и без удивления.
Я покорно плелся за майором, пытаясь придумать хоть какую-то версию. Итак, Прокопчук рано утром приходит к церкви, встречается с Аскеровым. Он ее любовник? Или подельник? Был ли у него мотив? Допустим, был. Их видит завхоз. Кстати, Нина Марковна тоже подозрительна… Нет, сосредоточимся на Аскерове. Он выжидает, пока Прокопчук уходит, потом тайком идет за ней следом. Она идет по тропинке вверх, через территорию Павловской больницы и дальше через овраг к улице Сырецкой. Аскеров подкарауливает ее, когда никого нет, и закалывает. А чем закалывает? И почему майор говорил о свидетеле? Стоп, стоп… Мне же он тоже о нем говорил! Так кого видел обвальный? И видел ли вообще, или это просто хитрая уловка? Если Аскеров зарезал, то он должен был вернуться весь в крови. Или нет? Возможно ли зарезать так, чтобы не испачкаться? А вдруг это вообще муж? Узнал, что ему изменяют, и потерял голову. Это больше похоже на правду, мерзкий мелочный тип… Кроме того, он был на месте аварии, майор это упоминал. Тогда кто же из них?
Я поднял голову и замер, разглядывая прекрасное лицо богоматери на иконе. Внизу была табличка с подписью, что это работа М.Врубеля. Стыдно сказать, но в отличие от майора я в первый раз слышал эту фамилию. В громадных глазах богородицы застыла невыразимая печаль и тихая мольба, словно она уже тогда знала о том ужасе, что произойдет с ее неразумными сынами, но все-таки на что-то надеялась… А еще почему-то ее лицо напомнило мне Зою… Господи! Я застыл каменным изваянием, уставившись на скорбный лик.
— Товарищ майор, вы знали, что Прокопчук сотрудничала с немцами во время оккупации?
Он остановился и полез за сигаретой. Одна из сотрудниц шикнула на него, и Кузьмин недовольно скривился, но послушно спрятал пачку.
— Это не подтвердилось. Товарищ Зайчик, не путайтесь у меня под ногами. Отправляйтесь домой.
— Разве я не арестован?
Майор пожал плечами и кивнул на икону, перехватив мой застывший взгляд.
— Хороша, да? А вон там, — он указал на фрески над алтарем, — тоже идет реставрация. Небо. Лазурь. Частицы краски схожего цвета были обнаружены в ране убитой. Теперь Аскеров под подозрением. Как только эксперты установят, чем именно закололи Прокопчук, его арестуют.
Майор развернулся и пошел прочь из церкви. Я бросился за ним, догнав только на дворе.
— Но разве он мог зарезать и потом вернуться на работу? На нем бы заметили кровь.
— Все не успокоитесь? — цыкнул на меня Кузьмин и полез за сигаретой.
— Вы много курите. Вредно же… — машинально сказал я и осекся, сообразив, что повторяю слова Верочки.
Майор раздраженно хмыкнул, неожиданно смял почти пустую пачку сигарет и выкинул ее в овраг.
— Заколоть и зарезать — не одно и то же. Прямой удар в сердце заточкой не будет кровить.
— Ее убили заточкой?
— Нет, но точно знали, куда бить — прямо в сердце. Хотя могли и случайно попасть, рана глубокая и неровная, как от осколка стекла.
— Осколка? — переспросил я, и во рту неожиданно пересохло. — Осколка керамики?
— Возможно, — Кузьмин внимательно смотрел на меня. — Вы что-то вспомнили?
Неужели Зойка? Но она же не в себе… Так может поэтому?..
— Голем… — вырвалось у меня.
— Выражайтесь яснее.
— Я не уверен, но… Понимаете… Я видел осколки голема… Это игрушка такая… Еврейская… У девочки… Нет, она уже взрослая, просто немного того… Или много? И они цветные!
Кузьмин смотрел на меня с едва уловимой брезгливой жалостью.
— Какой же вы тюфтяй, Анатолий Степанович… — покачал он головой. — Вы видели у ребенка глиняную разноцветную игрушку?
— Точно! У нее руки были порезаны, а ноги не было
— У кого? — терпеливо спросил майор.
— У Зои. То есть руки. А ноги не было у куклы. Зоя здесь пациентка. Ее родители погибли из-за Прокопчук, та сдала их немцам, потому что они были евреями. И Зоя могла…
— Не могла. Обвальный утверждает, что видел на участке высокого мужчину, который ссорился с убитой. У вас еще есть версии или закончились?
— Мужчину? Так почему же он не опознает…
Кузьмин с досадой сплюнул на пол.
— Он не видел лица. Запомнил только рост и телосложение.
Я попытался вспомнить, какой рост у Зои. Вот она протягивает осколки профессору, смотря на него снизу вверх. Она ниже Льва Михайловича почти на голову… Я облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Кроме того, звонок в горисполком тоже был от мужчины. Осталось найти орудие убийства и выяснить, откуда звонил Аскеров.
— Отсюда разве не мог?
— Нет. Телефонный кабель отсырел, и реставраторы почти неделю сидели без связи. Вероятно, Аскеров позвонил из приемного отделения Павловской психбольницы. Это ближе всего.
— Но зачем? — вырвалось у меня.
— Полагаю, чтобы отвлечь от истинных мотивов убийства, списав их на диверсию. Ему это почти удалось. Товарищ Зайчик, на этом вы успокоитесь и перестанете путаться у меня под ногами? Или вас задержать?
Я не ответил, пытаясь понять, что меня тревожит. Что-то было не так, неправильно… Я пытался осмыслить все, что мне удалось узнать, отматывая назад. Завхоз, что она говорила?
— Нина Марковна. Документы. Вы их нашли?
— Злоупотребление служебным положением убитой еще предстоит…
— Лиса на воротнике… У нее же была лиса?
— Товарищ Зайчик, это уже вас не…
— Выбрак… Лиса драная… Драная! Но пальто новое… Новое же, да?
Кузьмин скрипнул зубами, но я уже ухватил ускользающую мысль за рыжий хвост.
— Горисполком… Он звонил? Нет, он позвонил. Позвонил, но опоздал!
Я сорвался с места и понесся по крутому склону вверх, карабкаясь и не обращая внимания на окрик майора остановиться. Мне легко удалось оторваться от пыхтящего следом Кузьмина, я знал эти овраги, как свои пять пальцев, поэтому добрался до корпуса Павловки первым. Влетел на второй этаж, нашел знакомый
