Смерть в объятиях прибоя - Дарья Александровна Булатникова
С этими словами она сорвалась места и потащила Женю за собой направо по коридору, на ходу поясняя:
— В красной комнате живет дяденька, который прибыл раньше всех. Василий… хм, не помню. Ну, допустим, Василий Алибабаевич.
Женя откровенно расхохоталась. Отчества Васи Пинчука она отродясь не знала, но «Алибабаевич» ужасно подходило румяному шуту Ваське.
— В оранжевой пока никого нет. А мы с мамой — там, дальше, в фиолетовой, хотя она скорее сиреневая.
— «Каждый охотник желает знать…»? — догадалась Женя.
— Именно! А вот и ваша желтая спальня, — с этими словами Инга распахнула дверь с изображением одуванчика.
Действительно, дорожная сумка Жени стояла около широкой кровати, застеленной пушистым светло-желтым покрывалом.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Инга и перехватила тонкими пальцами тяжелую книгу, норовящую выскользнуть у неё из рук. — Пойду ещё на балконе почитаю.
— А на море? — удивилась Женя, дергая молнию на сумке, упрямо не желавшей открываться с первого раза. — Неужели можно читать рядом с морем?
— Если я обгорю, то облезу, — рассудительно сообщила Ольгина дочь. — Два часа на солнце я уже пробыла, больше в первый раз не стоит. — Хоть я и не Белоснежка… — она покрутила смуглым локтем.
Да, Инга, дочь жгучего и знойного брюнета Альберта Асафовича Искандерова, конечно же, и не могла быть Белоснежкой. Женя словно перенеслась почти на двадцать лет назад, в пахнущий пыльной бумагой класс рисунка и увидела поджарую фигуру Искандерова, вкрадчиво объясняющего очередной первокурснице, как правильно держать карандаш, чтобы не размазывать рисунок и иметь свободу движения руки при штриховке. И мелькнуло в памяти довольное лицо Ольги, вернувшейся с очередного свидания в заваленной рулонами ватмана и подрамниками комнатенки на задворках кафедры. Но не удалось тогда Ольге охомутать увертливого и безнадежно женатого ловеласа Алика. И аборт делать было поздно. Так и появилась на свет эта красивая девчонка с грустными глазами, прижимающая к голому животу «Necronomicon» в подарочном издании. Интересно, кому такую книгу можно подарить? И по какому поводу?
Когда Женя вытряхнула, наконец, на кровать из сумки свои вещи, Инга уже исчезла. Осмотревшись, Женя обнаружила дверь в ванную комнату. Ничего особенного там не было, самый обычный совмещенный санузел, правда, все новенькое и блестящее, словно на выставке-продаже какой-нибудь итальянской фирмы. А комната ей понравилась — просторно и ничего лишнего. Только кровать, пара кресел, шкаф с раздвижными зеркальными дверцами, туалетный столик и телевизор на хромированной подставке. Ну и, конечно, огромная копия «Подсолнухов» Ван Гога на стене. Желтое — значит, желтое! Хотя, пожалуй, больше бы сюда подошел пейзаж Вламинка или Писсарро. Но это уже дело личного вкуса. Дареному коню, как говорится…
Она переоделась в купальник и легкомысленную, прикрывающую только плечи и грудь кофточку, обернула вокруг бедер пеструю юбку-парео. Подумав, все же прихватила шелковую косынку. Вспомнила Ингу, боящуюся обгореть на солнце, и усмехнулась: надо же, какие рассудительные дети у них выросли. Сенька вот тоже… Лучше сейчас не думать об этом. Лучше потом, когда вернется домой. Как он там без неё, сын? Был смешной карапуз, вечно шлепающийся на попку и проносящий мимо рта ложку с кашей. А вырос уже совсем большим и независимым. Мужчина.
Размышляя об этом, Женя сбегала по лестнице к пляжу. Где же девчонки? Ага, вон виднеются в воде две головы — плавают, значит. Да уж, девчонки… У одной дочь почти взрослая девица. Сколько Инге лет? Шестнадцать должно быть, как и Сеньке. А у другой сыновья-погодки. Им лет по одиннадцать-двенадцать. Или меньше? Нужно спросить.
— Женя? — раздалось сзади.
Обернувшись и едва не потеряв от неожиданности равновесие, она увидела, что прямо на неё бежит по ступеням высокий парень в светлой просторной рубашке и шортах. И только вблизи узнала:
— Митька?!
В следующий момент она повисла на его шее. А он обхватил её так, что заныли ребра, закружил, рискуя вместе с ней грохнуться с лестницы.
— Женька! А мне Борька говорил, что вы с Марком можете не приехать!
— Митя, Марк не смог, а я и сама не верю, что вырвалась! А сам-то — хоть бы раз на встречу институтскую приехал! И зимой тебя не было.
— Я был в прошлом году. А в этот раз не мог — ползимы в Швеции торчал, чуть с ума от тоски не сошел. И на десятилетии тоже был. А вот вас, сударыня тогда не было, — он шутливо щелкнул её по носу, поставив наконец на ступеньку так, что её лицо было почти вровень с его.
— Да, получается, «мы оба были, я у аптеки…» — Женя засмеялась, но отчего-то ей стало вдруг грустно. Сколько лет она не видела Митю Палия? Десять? Двенадцать? Нет, все же десять, через два года после окончания института они с Марком ездили в Москву и попали на день рождения Дины. Тогда там был Митя, но толком поговорить они не успели — он довольно быстро ушел, сославшись на семейные дела.
— Ну, рассказывай! — он снова попытался щелкнуть её по носу, но она увернулась.
— Да что рассказывать? Я все там же и все та же, — ей вдруг захотелось посидеть с Митей где-нибудь в укромном месте, поплакаться ему в жилетку, но это было нельзя. Во-первых, снизу уже кричали и махали им руками вылезшие из воды Ольга и Дина. А во-вторых… что во-вторых, она сформулировать не могла, но это была куда более веская причина. Поэтому она только спросила:
— Ты когда приехал?
— Да только что, минут десять назад!
— Поездом или самолетом?
— На машине! Я потом планирую по побережью проехаться, давно в отпуске не был, так что оттянусь по полной программе. Может, вместе? — Он хитро прищурился. — Если хочешь, и девчонок возьмем, чтобы тебе со мной скучно не было.
— Митька, когда это мне с тобой скучно было? — фыркнула Женя. — Но я не могу, у меня Сенька один дома остался.
— Один? — немедленно среагировал Митя. — А как же любящий отец, почему ребенка одного оставили? Кстати, сколько ему? Четырнадцать? Пятнадцать?
— Шестнадцать. Совсем взрослый.
— И совсем взрослый парень не проживет один пару недель? Не смеши, он, небось, счастлив без памяти остаться без вашей опеки! А куда, все-таки, ты подевала Шереметева?
— Мить, не спрашивай меня про Марка, — попросила она. — По крайней мере, не сейчас. Я потом тебе расскажу.
— Это так серьезно? — он заглянул ей в глаза и подтвердил: —
