Язва - Сергей Леопольдович Леонтьев
– Погоди, погоди. – Голос Неодинокого внезапно сел, видно было, как до него доходит, работа на скорой учит быстрому мышлению. – Это что же получается? Ма-а-ть вашу…
Он закрыл рот рукой, на лбу выступил пот. Некоторое время помолчал, бессмысленно глядя в окно, потом решительно заявил:
– Ты как хочешь, старик, а я в эти игры не играю. Сейчас закачу обморок, снимусь со смены и к бабке в Николаевку. У меня ещё две недели отпуска есть, да и крышу давно ей перебрать обещал.
Здоровяк Неодинокий мастерски умел закатывать обмороки, со всей положенной клиникой. Мог даже снижать у себя артериальное давление до критических цифр. На неподготовленных людей производило впечатление, когда гигант, ростом за сто девяносто и весом за сто двадцать, вдруг смертельно бледнел, покрывался холодным потом и хлопался на пол. Умение это не раз выручало Колю на экзаменах. Не распознали симуляцию даже опытные врачи из медицинской комиссии райвоенкомата. Только доцента Салеева с кафедры нервных болезней Коле провести не удалось. Салеев, спокойно просмотрев весь спектакль, указал на ряд несоответствий в симптоматике и посоветовал Коле лучше подготовиться и прийти на пересдачу.
Бабушку Неодинокого, Екатерину Ивановну, Андрей хорошо знал, не раз у нее вместе с Колей гостил и даже лечился от неприличной заразы, подцепленной на свиданиях с симпатичной дояркой в стройотрядовских самоволках. Бабушка имела старенький домик в тридцати километрах от города, в деревне Николаевке, и пользовалась в округе известностью народной целительницы.
– Давай, – он ободряюще хлопнул Колю по плечу. – Только ты на травы не очень рассчитывай. Эритромицин пей.
– А может, вместе смотаемся? – с надеждой спросил Неодинокий.
– Ага, так меня и отпустили. – Андрей кивнул в направлении кабинета главного врача. – Отделение на кого?
– Ну смотри, дорогу знаешь.
«Какой тут, к черту, эритромицин, – думал Сергеев, возвращаясь в кабинет. – Если за бредом лейтенанта реальные факты, никакие антибиотики не помогут».
Пришёл Белорецкий с очередной интерншей, заварил чай и развернул кардиограмму. Очкастая практикантка прилипла к плечу Белорецкого, заглядывая через седеющую шевелюру и кивая в такт комментариям учителя.
На столе оживился телефон внутренней связи. Красная лампочка мигала на линии приемной главного врача. Сергеев нахмурился и посмотрел на часы. Восемь тридцать. Ничего хорошего от вызова к начальству с утра пораньше он не ждал. Вздохнув, протянул руку к клавише громкой связи, но, покосившись на интерншу, снял трубку:
– Сергеев слушает.
– Доктор Сергеев, зайдите к Валентине Ивановне.
Официальный тон Лидочки не добавил оптимизма. «Началось, похоже».
Руками пригладив непослушные волосы, он мысленно сосчитал до десяти и вышел из кабинета, стараясь придать лицу непроницаемое выражение «а-ля Штирлиц».
2 апреля 1979 года, 08:40. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.
Он всегда приезжал на работу рано, в семь, иногда в половине седьмого. Привычка эта сформировалась ещё со времен руководства строительным управлением, и в последующем он ей не изменял. До прихода помощников и сотрудников аппарата успевал разобрать оставленные с вечера бумаги, просмотреть ночную сводку происшествий, внести необходимые поправки в плотный дневной график. Сегодняшнее утро ничем не отличалось от череды таких же. В начале девятого он уже закончил дела и стоял у высокого окна, глядя на проснувшиеся улицы и строящееся здание нового обкома партии, первого в городе «небоскрёба» в двадцать четыре этажа. Это была его стройка, он лично получал в Москве необходимые согласования, утверждал проект, часто приезжал на строительную площадку. Коробку уже поставили, сейчас занимались отделкой. До ввода в эксплуатацию ещё полтора года, а народ уже прозвал высотный объект «членом партии». Он невесело усмехнулся. Нет в людях былого уважения к партии. Да и откуда ему взяться? Руководитель области, две трети промышленности которой работают на оборону, он, как никто другой, представлял масштабы затрат на поддержание стратегического военного равновесия и, как никто другой, понимал, что в этой безумной гонке мы безнадежно проигрываем. Советская экономика, как загнанная лошадь, из последних сил пыталась тащить неподъёмный воз «оборонки», а в магазинах нарастал дефицит продуктов и товаров. Дефицит и коррупция в торговле, вот главные признаки «общества развитого социализма». Мало объявить себя «руководящей и направляющей силой». Нужны конкретные действия, эффективные, чрезвычайные меры, чтобы выправить ситуацию и не превратиться из великой державы в отсталую страну третьего мира. Но кто способен эти меры продумать и провести в жизнь? Престарелый, тяжело больной Генеральный, интересующийся только личными наградами и коллекционными автомобилями?
От грустных мыслей его оторвал селектор громкой связи:
– Борис Николаевич, Орлов срочно, по второй линии!
Первый секретарь поморщился и посмотрел на часы. Восемь сорок. Начальник областного управления КГБ не баловал его хорошими новостями, особенно столь рано.
– Слушаю, Олег Сергеевич.
– Борис Николаевич, у нас ЧП!
По мере доклада он всё больше хмурился и крепче сжимал трубку аппарата вспотевшей ладонью. Когда Орлов начал повторяться, решительно перебил:
– Более точная информация о причинах происшедшего у вас есть?
– Нет, Борис Николаевич. То, что я вам сообщил, получено по моим личным каналам. Вы же знаете, «Биоресурс» напрямую подчиняется Главку, мне о своих делах не докладывает.
– Постарайтесь узнать.
Он устало опустился в кресло. Не докладывают ему! Дожили. Вместо того, чтобы общим делом заниматься, следят друг за другом, агентуру секретную заводят, как на вражеской территории.
Первый секретарь обкома знал в общих чертах, чем занимаются секретные лаборатории семнадцатого городка. В последний приезд академика Бурасенко они славно посидели в охотничьем домике, заедая «Посольскую» деликатесами из лосятины. Подвыпивший академик поведал другу Борису о своем детище, новейшем биологическом оружии, которое страшнее водородной бомбы. И главное, значительно дешевле. Армия потенциального противника, состоящая преимущественно из молодых мужчин, как всё мужское население призывного возраста, уничтожается за две-три недели. Бесшумная, невидимая, неотвратимая смерть. Без всяких там губительных для природы и жизни на планете последствий. И что же, теперь эта смерть свободно гуляет по улицам его города?
Он посмотрел на часы, представил кабинет на Старой площади – бывшего коллеги, первого секретаря Ставропольского крайкома, недавно переведённого в столицу. Тот тоже ранняя пташка, должен уже быть на месте.
Нажал клавишу селектора:
– Старую площадь, по закрытой связи, срочно!
Глава 3. Следствие ведут
02 апреля 1979 года, утро, около 9.00, станция скорой помощи.
Незамужняя Лидочка не расплылась, как обычно, в очаровательной улыбке при виде холостого и перспективного доктора Сергеева. Сдув со лба рыжую чёлку и сделав страшные глаза, она покосилась на обитую дерматином дверь с табличкой «Главный врач»:
– Проходите, Андрей Леонидович, вас ждут.
– Одна?
– Нет, ещё посторонний товарищ.
Недавно назначенная главным врачом Тёплая Валерия Ивановна, занимавшая до этого должность освобождённого секретаря парткома больницы, была хорошим человеком, но плохим хозяйственником и бездарным руководителем. Специфику скорой не знала совершенно, приходила на работу ни свет ни заря, сидела безвылазно, иногда до полуночи, а ситуация с каждым днём только ухудшалась. Начались перебои с лекарствами, автобаза стонала без запчастей, машины не выходили на линию, вызова выполнялись с задержкой, строительство двух новых подстанций остановилось, медтехника систематически срывала сроки ремонта аппаратуры.
Ушедшая на пенсию предыдущая начальница, Руза Галиевна Беклешева, тоже была не семи пядей во лбу. Андрей вспомнил своё первое и единственное собеседование с Беклешевой при приёме на работу. Он тогда с трепетом вошел в серьёзный кабинет, приготовившись к непростому разговору. Главного врача скорой Сергеев до этого не видел, поэтому оторопело смотрел на выкатившуюся ему навстречу из-за стола низенькую, полную тётку с восточным лицом, больше похожую на торговку с колхозного рынка. «Здравствуйте, доктор, вы не курите? Ага, это хорошо! Ну, идите, работайте». Вот и весь разговор.
Но вопросы Беклешева решать умела. Приехав
