Иван Жагель - Страна игроков
Не случайно, прожив до тридцати четырех лет в затхлой атмосфере маленького, провинциального городка, Ребров в первые месяцы работы в редакции крупной столичной газеты был в эйфории от всего, что его окружало. Все здесь казалось Виктору воплощением личной свободы, которой так не хватало ему ранее. И даже брюзжание Хрусталева на редколлегию он воспринимал как еще одно проявление демократии. Только позднее, когда Ребров ко многому привык и во многом разобрался, он понял, что так же, как и везде, в редакции «Народной трибуны» самые благородные помыслы соседствуют с корыстью, добросовестность сосуществует с бездельем, а талант зачастую подменяется ремесленничеством.
Эхо подготовки очередного номера газеты доносилось и до приемной главного редактора. Сюда периодически заглядывали сотрудники разных отделов и, узнав, что Семипалатинский занят, с огорченными лицами убегали по другим своим делам.
Напрямую проходили в начальственный кабинет, даже не спрашивая, кто находится у главного, только его заместители и ответственный секретарь Николай Головко. За полчаса каждый из них хотя бы раз побывал у Семипалатинского, решая различные проблемы, появлявшиеся при выпуске газеты, – работа над очередным номером считалась в редакции настолько важным делом, что ради него можно было даже вломиться в спальню английской королевы. Однако все эти хождения только затягивали встречу главного редактора с визитерами из Госдумы и еще больше раздражали Хрусталева.
Наконец дверь кабинета распахнулась и Семипалатинский вышел в приемную вместе с двумя мужчинами. Он быстро и без особых церемоний попрощался с гостями, так как ему вообще была свойственна крайне сухая и даже резкая манера общения с людьми, сказал секретарю, чтобы через пятнадцать минут подали машину, и, возвращаясь к себе, кивнул Хрусталеву и Реброву, приглашая следовать за ним.
Кабинет у главного редактора «Народной трибуны» был похож на зал спортивной славы популярного футбольного клуба. В застекленных шкафах, на столах и даже на подоконниках здесь красовались различные вымпелы, кубки и другие призы, которые газета получила за свою долголетнюю историю и которые она сама учреждала для других.
Семипалатинский быстро прошел за свой рабочий стол и, как только Ребров и Хрусталев сели напротив него, без долгих предисловий обратился к Виктору:
– Вы, конечно, в курсе, какая шумиха поднялась сейчас вокруг нашей газеты?
– Да, – кивнул Ребров.
– Надеюсь, мне не надо объяснять, что всю эту кашу заварили именно вы?
– Думаю, что не все здесь так однозначно, – немедленно вступился за своего подчиненного «чуткий грубиян» Хрусталев.
– Не перебивайте, – спокойно осадил его Семипалатинский и еще раз повторил: – Эту кашу заварил именно он, и нам сейчас ее расхлебывать. Обычно, когда вокруг какой-нибудь публикации в нашей газете возникает скандал, я или увольняю ее автора, если он сознательно исказил факты, или поручаю ему написать еще одну статью, чтобы защитить честь редакции.
– Я готов… – начал было Ребров, однако Семипалатинский продолжал говорить своим резким, скрипучим голосом:
– К сожалению, в нынешней ситуации ни одним из этих вариантов я воспользоваться не могу. Если я вас уволю, все расценят это как признание газетой вины. Писать же новый разоблачительный материал после смерти героя вашей статьи, продолжать доказывать, что он – бандит, просто неприлично. Пусть теперь этим делом занимается прокуратура. Поэтому я требую, чтобы в ближайшее время вы не высовывались. Никаких публикаций на эту тему в других изданиях! Никаких интервью! Вы поняли? И еще, я не хотел бы от вас скрывать, что ваше положение в газете сейчас крайне шаткое…
Когда Хрусталев и Ребров поднялись на свой шестой этаж, Виктор зашел к Роману в кабинет. Редактор отдела экономики яростно потоптался по комнате, а потом сказал:
– Тебе надо на время куда-нибудь уехать. Причем срочно! Наблюдать всю эту вакханалию в газетах и на телевидении даже у меня не хватает сил…. В связи с этим есть одна идея. Может быть, ты улетишь из Москвы уже завтра утром. Зайди ко мне через час, а я пока кое-кому позвоню…
2
Открывая дверь своей комнаты, Ребров услышал, как трезвонит телефон на его столе. Он подумал, что, скорей всего, это кто-нибудь из коллег-журналистов, вознамерившийся еще больше расшатать его нервную систему. Памятуя отеческий наказ главного редактора даже под страхом смерти не давать никому интервью, Виктор вначале не хотел брать трубку, но потом решил все же узнать: кто это так настойчиво ему звонит?
– Нам нужно встретиться. И, пожалуйста, не называйте сейчас моего имени, – услышал Ребров сдавленную скороговорку.
Этот голос Виктор узнал сразу. Принадлежал он Владимиру Медведеву бывшему вице-президенту «Русской нефти», а ныне повелителю куриных окорочков, перемещавшихся по его воле из-за рубежа на бескрайние просторы России.
– Хорошо, – сказал Ребров, – если хотите, я могу к вам сейчас приехать.
– Вы что, с ума сошли?! – возмущенно зашипел Медведев.
– Тогда приезжайте ко мне, в редакцию.
Теперь последовало молчание, но оно было не менее красноречивое, чем предыдущее шипение.
– Вы помните, где мы с вами встречались в последний раз? – спросил Медведев. – Только не называйте это место, – поспешил добавить он. – Так вот, я там буду через двадцать минут…
Хотя разговор уже вроде бы закончился, однако трубку на другом конце провода все еще не опускали. Ребров ухмыляясь подумал, что обуянный подозрительностью Медведев сейчас попросит его быть осторожным и не привести за собой «хвост». Но после затянувшейся паузы все же раздались гудки отбоя.
В последний раз Виктор встречался с бывшим вице-президентом компании «Русская нефть» в баре «Карусель» на Тверской. Это было совсем рядом с редакцией «Трибуны», однако Медведев все равно оказался там первым.
Он сидел за столиком в глубине практически пустого в это время бара и в ожидании Реброва уже приканчивал порцию виски. Несмотря на дорогие костюмы, Медведев и раньше не выглядел особо элегантно, а сейчас он вообще расплылся по диванчику, словно все его мышцы были растворены спиртным и страхом.
– Хотите что-нибудь выпить? – вместо приветствия спросил он.
– Пожалуй, кофе, – сказал Ребров.
– После вчерашних сообщений по ящику я думал, что вы в том же состоянии, что и я, – словно оправдываясь, что пьет днем, пробурчал Медведев.
Он подозвал официанта и заказал еще одну порцию виски для себя и кофе для Виктора.
– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил Ребров. – Боитесь, что и вас обвинят в самоубийстве Лукина? Мол, именно с вашей подачи я оболгал честного миллионера? Хотите сохранить репутацию незапятнанной?
– Какая, к черту, репутация?! – раздраженно посмотрел Медведев на Виктора, явно сожалея, что вообще связался с журналистом. – Уверен, что никакого самоубийства не было! Этого мерзавца просто прикончили! Он всегда воровал деньги, и у меня тоже. Кстати, это была одна из причин, почему я ушел из компании. А там, – он показал пальцем вверх, – таких шуток не прощают и, я думаю, решили его примерно наказать. Чтобы другим неповадно было.
– Вы что, смеетесь? Кто мог это сделать?!
Хотя Ребров был уверен, что его статья не могла подтолкнуть президента «Русской нефти» к трагическому шагу, однако он нисколько не сомневался в самом факте самоубийства. Услышав об убийстве, Виктор впал в прострацию. Он вдруг почувствовал, как шумно, упругими толчками побежала в голове кровь, словно внутри у него внезапно сорвало какой-то кран.
– Я прекрасно знаю, кто все это организовал, – криво усмехнулся Медведев. – Но, конечно, я не сумасшедший, чтобы говорить вам об этом… Слишком сильно на вас сейчас давят. Не дай бог, не выдержите всей этой шумихи, начнете оправдываться, защищаться и тоже назовете этих людей. Тогда мне точно крышка – прикончат, как и Лукина… – Он помолчал. – Кстати, вас еще не вызывал следователь?
– Нет. А вы думаете…
Бывший вице-президент «Русской нефти» многозначительно прикрыл глаза и покивал головой:
– Уверен, скоро вызовет. Так вот, я вас очень прошу, не говорите обо мне даже представителям правоохранительных органов. Я знаю, что все детали расследования будут через полчаса известны… – он замялся, – ну, в общем, тем, кто это убийство организовал.
– По-моему, вы уже сами себя запугали до смерти. Все-таки прокуратура – не проходной двор.
Медведев изучающе посмотрел на Виктора, и в этом взгляде была видна смертная тоска.
– Хотите, я вам заплачу? – сказал он. – Хорошо заплачу.
– За что?! – опешил Ребров.
– Чтобы вы мою фамилию никому, нигде и никогда не называли.
– Не надо мне ваших денег… Я обещаю, что никому о вас не скажу… Даю слово!
