Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
"О его приезде в Дубках, стало быть, узнают заблаговременно. Все, кому надо, — автоматически отметил настроенный на внешние раздражители уголок брызгаловского сознания. А "включившийся" через несколько секунд "аналитический центр" послал мощный, заставивший майора сосредоточиться, импульс, — Геннадий Ильич, внимание! Если Бутов вчера возвращался с дачи — охранники у шлагбаума его не могли не видеть! Остановись, расспроси, узнай!"
Но мозг уже заработал в целом и немедленно отверг скоропалительную идею: успеется! Далеко не факт, что Бутов вчера возвращался с дачи! Но главное — Алла Анатольевна! Её первая реакция!
Въезжая в посёлок, Брызгалов по давней привычке бросил взгляд на циферблат вмонтированных в приборную доску часов: шестнадцать тридцать — сорок километров от города до элитарных Дубков времени заняли полчаса. Те же самые полчаса, которые каждое утро майор тратил добираясь до своего райотдела. Из-за автомобильных, с каждым годом всё уплотняющихся, пробок.
Удобно, ничего не скажешь! Жить на высоком берегу реки, в центре реликтовой дубовой рощи — до места своих праведных (или не праведных) трудов с ветерком прокатываясь по вылизанному асфальту! Недаром земля в этом посёлке ценилась на вес золота! И всё равно её не хватало. И отступала заповедная роща, теснимая причудливой смесью "российской готики" и "сталинского ампира" — архитектурным бредом новоявленных "хозяев жизни".
На фоне этого стилистического безумия двухэтажная дача Бутовых приятно выделялась и простотой конструкции, и скромными — на глаз майора, не более двухсот квадратных метров общей площади — размерами. Впрочем, скромность и простота жилища могли происходить не из пристрастий и вкуса хозяев — но диктоваться бутовскими доходами. Зато забор, окружавший дачу, не отличался от прочих: двух с половиной метров, глухой, без единой щелочки, строгого тёмно-зелёного цвета.
Внутри — во всяком случае, в холле и просматривающейся из него гостиной — обстановка не противоречила внешнему виду дачи: современная добротная мебель без каких бы то ни было крикливых претензий казаться чем-то — ни модернистских вывертов, ни дешёвых подделок "под старину". Если бы не резной, инкрустированный перламутром — действительно антикварный — столик под телефоном да не бронзовый — тоже "настоящий" — шандал в углу, то могло сложиться впечатление некоторой безликости бутовского жилья. А так — с двумя, тремя ненавязчивыми безделушками — Брызгалов подумал: а вкус у хозяев, пожалуй, есть. Скорее всего — у Аллы Анатольевны.
Минуты через три, после того как охранник, переговорив по внутреннему телефону, ввёл в дом майора, по лестнице спустилась стройная в деловом костюме — английский стиль! — женщина. Лет тридцати, тридцати пяти. Брызгалов представился и сообщил хозяйке печальную новость:
— Алла Анатольевна… ваш муж погиб. Застрелен вчера. Тело обнаружили сегодня утром. Я хотел сказать вам сам, лично… поэтому не позвонил раньше. Извините, конечно, что не сразу, но говорить о таком по телефону… Дело об убийстве Игоря Олеговича поручено мне — вот я и решил…
— Сочетать "приятное" с "полезным"! — Резкий, после повисшей паузы, и какой-то мучительно звонкий голос. — Простите, Геннадий Ильич, глупость какая-то! Но — простите! — мне надо одной… Сейчас пришлю секретаршу.
С этими словами Алла Анатольевна повернулась спиной к майору и стала подниматься по лестнице — торопливо, нервно и вместе с тем тяжело ступая.
"Может жена, узнав об убийстве мужа, повести себя так? — сам у себя спросил Брызгалов и тут же ответил: — Да. Реакция Аллы Анатольевны более чем естественная. А сыграть? Особенно — если уже знала?"
Относительно степени конфиденциальности внутрислужебной информации майор нимало не обольщался ("кроты" в их ведомстве, конечно же, есть) и, продолжая "автодопрос", не мог исключить эту возможность: "В общем-то… если умеет владеть собой… и имеет некоторый актёрский дар… тоже — пожалуй — да…"
Завершить экспресс-анализ реакции Аллы Анатольевны Брызгалову помешала присланная ею секретарша. В первый момент Геннадий Ильич немножечко растерялся: что за чёрт! Почти что двойник Аллы Анатольевны! Рост, стать, строгий деловой костюм, рыжеватая копна коротко подстриженных волос — всё повторяло хозяйку! И даже глаза — зеленовато-серые, чуть на выкате — украденными казались у жены Игоря Олеговича! Правда, овал лица, нос, припухшие по-детски губы и слегка скошенный назад "безвольный" подбородок — её. Индивидуальное. Отличающее от Аллы Анатольевны. Но эти различия майор заметил не сразу, а сходство, напротив, поражало с первого взгляда.
— Лидия Александровна, — назвалась вошедшая, — можно — Лида.
Слова эти произнесены были таким мёртвым — без интонаций — голосом, что Брызгалов тут же подумал: "А ты, Лидочка, потрясена ничуть не меньше хозяйки".
— Геннадий Ильич, вы Аллу Анатольевну извините, пожалуйста. Для неё это — ужас. Десять лет вместе. Всё — вместе. Ведь она Игорю Олеговичу первая помощница. И вдруг — такое…
Слушая неживой голос секретарши, майор продолжал свои размышления: "Для Аллы Анатольевны — ужас. А для тебя, Лидочка? Вижу ведь — держишься на пределе. И?.."
Профессионализм победил сострадание. Решив, что в таком состоянии секретарша не сможет проконтролировать себя, Брызгалов сходу задал провокационный вопрос:
— Сочувствую, Лидия Александровна. Алле Анатольевне. Но и вам — тоже. Сочувствую. Вы ведь у Бутова лет пять, если не ошибаюсь?
(Майор, разумеется, не ошибался. Готовясь к посещению Аллы Анатольевны, он быстро просмотрел на компьютере всю имеющуюся об Игоре Олеговиче информацию.)
— Причём, не только на работе — и дома. Так вот, Лидия Александровна, я хотел у вас уточнить: в котором часу вчера Игорь Олегович уехал с дачи?
(Вот она — дешёвенькая следовательская уловка! О важном спросить, словно бы о несущественном! О неизвестном — как о само собой разумеющемся!)
Однако Лидия Александровна "не уловилась".
— Игорь Олегович вчера с дачи не уезжал. Вчера его не было здесь вообще. Он из города позвонил где-то в шестом часу — могу точней, у меня записано — и сказал, что ночевать, возможно, не приедет, что у него важное деловое свидание. Поэтому волноваться мы, — оговорилась Лидия Александровна, но сразу поправилась, — волноваться Алла Анатольевна начала только сегодня. После двенадцати часов. Когда ей позвонили с работы и спросили, где Игорь Олегович. Его сам Фёдор Степанович, с которым он договорился на одиннадцать тридцать, полчаса уже дожидается — вот-вот сорвётся крупный контракт… Только тогда Алла Анатольевна забеспокоилась… Ведь Игорь Олегович в деловых вопросах всегда был такой пунктуальный… Всегда… Был…
Брызгалову показалось, что Завалишина сейчас заплачет, но она, выдержав паузу, продолжила тем же механически ровным голосом:
— Только тогда Алла Анатольевна — мне… велела обзвонить его знакомых… всех…
Что Завалишина не врёт — майор уже не сомневался. Так сыграть могла только гениальная актриса. Да и то: на сцене — не в жизни. А главное, какой смысл врать, если её показания очень легко проверить? Ни на дурочку же, ни на патологическую лгунью Лидия Александровна нисколько не походила.
"Значит, в Здравницу Бутов выехал из города… Или ещё откуда-то… Да, явно не тот случай, чтобы "пришёл, увидел, победил". Ни одну из этих женщин — ни Бутову, ни Завалишину — на кривой козе не объедешь! — отметил незанятый в разговоре участочек брызгаловского сознания: — А не попробовать ли?.."
— Лидия Александровна, ради Бога, простите, но один личный, можно даже сказать, интимный вопрос. Никоим образом не относящийся к делу. Так что, если обидитесь — пошлите меня подальше. Понимаете, одолело любопытство… Чем вы с Аллой Анатольевной красите волосы?
У Завалишиной дрогнули ресницы, и её серо-зелёные глаза с изумлением уставились на майора — будто бы в омертвевшем воздухе повеяло освежающим ветерком. Впервые — за время их разговора.
— Геннадий Ильич, не знаю… зачем вам это?.. но… если хотите… ни Алла Анатольевна, ни я волосы ничем не красим. У нас — естественные.
— Не может этого быть?! — почти непритворно удивился Брызгалов. — Если бы у одной — и то редкость! Но чтобы у двух женщин разом? Такой неповторимо красивый цвет? Нет, Лидия Александровна, как хотите, а я не верю! Такое совершенство природа не повторяет!
От столь откровенного комплимента майора лицо Завалишиной чуть зарделось, но она быстро овладела собой и ответила по-прежнему механически ровным, правда, несколько ожившим голосом:
— Геннадий Ильич, мы, кажется, немного отвлеклись… а вам… спрашивайте… лучше меня, чем Аллу Анатольевну… мы с ней вчера вместе целый день работали с документами… и сегодня до двенадцати — вернее, до звонка с работы — тоже… и всё о том, что вчера и сегодня — лучше меня… а ей, Геннадий Ильич, вы же понимаете, очень больно…
