Василий Носенков - Ленты бескозырки
Назвать еще какие-либо фамилии участников группы Коротаева штабс-капитан отказался, ссылаясь на то, что люди там были незнакомые.
Следователь посматривал на Сергея Аркадьевича с каким-то затаенным любопытством и наконец переспросил.
- Так вы точно помните, гражданин Кондауров, что задание взорвать водопроводную станцию было дано поручику Филаретову?
- Да. То есть при мне говорили об этом, но... вполне допустимо, что в мое отсутствие все переиграли и...
- Могли переиграть, значит? - поинтересовался следователь. - А вам задания на взрыв не давали, это верно?
- Вполде могли переиграть. Я этого не знаю, - тихо ответил Кондауров, нутром чувствуя, что следователь готовит какой-то подвох.
- Это мы сейчас выясним, - продолжал равнодушно следователь и открыл ящик стола.
Искоса наблюдая за ним, Сергей Аркадьевич заметил, что чекист слегка кивнул конвойному. Тот удалился. Спустя минут пять дверь кабинета вновь открылась. Когда Кондауров повернул голову к входу, ему не удалось скрыть своего смятения. В кабинет вводили поручика Филаретова.
Его арестовал милиционер Черкашин, оставленный Афоничевым в то утро караулить подозрительного субъекта на Большой Дворянской улице. Филаретов сразу же, без рассуждений, назвал Кондаурова как организатора взрыва и дал его адрес. И вот - очная ставка, неважно, что без понятых. Поручик нахально уселся напротив штабс-капитана и с сожалением посмотрел на своего вчерашнего единомышленника.
- Ну так кто же все-таки пытался взорвать водопроводную станцию, гражданин Кондауров? - нарушил молчание следователь.
- Мне это неизвестно! - нервно огрызнулся штабскапитан. Сейчас он вдвойне презирал Филаретова, хотя сам по отношению к поручику совершил подлость, назвав его фамилию. Следовательно, он, Сергей Аркадьевич, дворянин, как ни верти, оказался предателем.
- А теперь к вам вопрос, гражданин Филаретов: поясните, пожалуйста, кому выдавались мины и деньги для, организации диверсии на водопроводной стаиции? - спросил следователь.
- Я не знаю этого человека! Это не Филаретов, - неожиданно тонким голосом закричал Кондауров и попытался вскочить со стула. Тяжелая рука конвойного леглад да его плечо. И опять, как тогда в саду, Сергей Аркадьевичи почувствовал острую боль в плече и непреодолимый страх, перед упрямо надвигавшейся на него смертью. Он беспомощно опустился на стул и обхватил голову руками.
- Боже мой...
- Кондауров, голубчик, к чему весь этот маскарад, я не понимаю? Ну сделал ты, вернее, пытался сделать, но не вышло. Так теперь хоть веди себя достойно, не разыгрывай кисейную барышню, - сочувственно заговорил Филаретов.
Когда же поручик последовательно повторил данные, им ранее показания и еще раз попросил штабс-капитана не упрямиться, Сергей Аркадьевич с ожесточением плюнул ему в лицо и заявил, что отвечать на вопросы отказывается категорически. Его увели.
На следующий день следователю передали, что Кондауров в камере разыгрывает душевнобольного. То он лаял по-собачьи, то кукарекал, то вдруг воображал себя гетманом Мазепой и приказывал идти своим войскам на Москву. Для проверки пришлось отправить штабс-капитана в психиатрическую больницу. Бежать от конвоя по дороге оставалось единственным шансом на спасение. Он сумел оттолкнуть сидевшего рядом с ним красноармейца и выпрыгнул из кареты. Однако пуля конвойного догнала его. Кондауров умер, разорвав нить, которая могла бы вывести на след нанятых им бандитов.
Вся организация полковника Коротаева вскоре полностью была выловлена чекистами. Показания Филаретова сыграли при этом не последнюю роль.
4
...Прошло полгода. Гражданская война была в разгаре.
Советская республика оказалась в огненном кольце фронтов, где решалась судьба рабоче-крестьянского государства. Поддерживаемый Антантой, Юденич настойчиво рвался к Петрограду. Его войска заняли уже Гатчину.
Каждый день совершалось столько значительных событий, что о взрыве на водопроводной станции забыли. Дело по нему считалось законченным и пылилось в архивах...
Осенью декретом Совнаркома был создан уголовный розыск. Первым начальником Петроградского угрозыска назначили бывшего матроса Балтийского флота Кишкина.
Этот стройный, жилистый, будто из одних мускулов свитый моряк с черной повязкой на глазу (в бою Кишкин был ранен в висок, и один глаз ему пришлось удалить), в бессменной бескозырке с надписью "Грозящий" вскоре Действительно стал грозой для бандитов.
Однако вновь созданный уголовный розыск не мог, конечно, сразу ликвидировать в городе бандитизм. Как и везде в то время, не хватало людей. В уголовном розыске работала в основном молодежь, не имевшая необходимых навыков в борьбе с преступностью. О специалистах с юридическим образованием нечего было и мечтать.
А на смену ликвидированным бандам появлялись новые.
Только по этим причинам, пренебрегая инструкциями и циркулярами, предписывавшими не допускать на службу в уголовный розыск и милицию "чиновников и агентов бывших жандармских управлений и чинов бывшей полиции", Кишкин все же держал у себя нескольких специалистов из старой сыскной полиции. Это были люди, фанатично влюбленные в свою опасную профессию.
Однажды в кабинет Кишкина вошел средних лет мужчина в суконной куртке и желтых английских крагах.
Глубокие залысины на висках, из-под белесых бровей смотрели серые внимательные глаза. Волнение выдавали чистые руки с редкими точечками веснушек - они нетерпеливо перебирали снятый с головы картуз. Приблизив^ шись, посетитель открыто посмотрел на матроса. Кишкин, отодвинув от себя ворох служебных бумаг, тоже посмотрел на него, затем коротко спросил:
- Чем могу быть полезен?
- Моя фамилия Лейчиков. Пришел к вам по поводу работы, - прямо начал мужчина в крагах.
- Постойте, постойте, - прервал его Кишкин, слегка* морща лоб, - если я не ошибаюсь, такая фамилия часто встречается в старых делах сыскной полиции. Вы там работали?
- Так точно. Находился в подчинении статского советника Филиппова. При Временном правительстве тоже работал, - с готовностью ответил Лейчиков.
- Ну и чего же хотите от нас? - отчужденным голосом заговорил матрос.
- Работы. Я беспартийный и никогда не вмешивался в политику, но работа в уголовном розыске, поверьте, - это мое призвание. Конечно, я могу устроиться и в другом месте, но заранее чувствую, что нигде-не буду так удовлетворен, как у вас. Поэтому счел своим долгом прийти сюда в первую очередь. - Голос его звучал искренде и просительно. - Можете поднять из архива мое личное дело. Просто я не нахожу себе места, когда смотрю на обнаглевший преступный мир.
Через три дня Лейчиков уже работал старшим инспектором уголовного розыска в здании на Михайловской площади. Это была поистине находка. Кроме добросовестного исполнения служебных обязанностей, Федор Григорьевич обладал еще одним драгоценным для розыска качеством.
Он прекрасно знал преступный мир старого Петербурга, мог, не задумываясь, назвать десятки содержателей притонов, прийти в воровскую "хазу", опознать главаря банды, скупщиков краденого, пособников и укрывателей...
С особой любовью он передавал свое мастерство молодым сотрудникам угрозыска. Дежурить или работать с Лейчиковым по одному делу считалось для новичков большой удачей.
...Ветреной октябрьской ночью Федор Григорьевич возвращался с засады. Рядом с ним шагал только что принятый на работу в угрозыск семнадцатилетний Володя Семьянинов. Засада не удалась. Сутки они просидели на сквозняке в гнилом полуразвалившемся сарае, ожидая "гостей", но те так и не явились. На ходу Лейчиков вполголоса рассказывал Володе интересный эпизод из похождений матерого "медвежатника" Гриши Жука. Семьянинов с упоением слушал, боясь пропустить хоть слово. На самом интересном месте инспектор вдруг замолк, внимательно всматриваясь вперед. Володя ткнулся от неожиданности в его спину и тоже остановился.
Впереди виднелись неясные очертания каких-то людей.
Их было трое. Шли они гуськом друг за другом. У последнего за плечами был объемистый тюк. Трудно сказать, то ли неизвестные заметили остановившихся Лейчикова и Семьянинова, то ли у них был избран такой маршрут, но они вдруг круто изменили направление, быстро пересекли безлюдную улицу и исчезли в подъезде одного из домов.
Осторожность, с которой двигались люди в ночное время, и тяжелый груз за плечами одного из них вызывали подозрение. Федор Григорьевич кивком головы подал Володе знак идти следом и осторожно направился через безлюдную улицу на противоположную сторону.
Когда до подъезда, JB который только что вошли неизвестные люди, оставалось два дома, он остановился.
- Стой здесь и наблюдай за подворотней, - шепнул он Семьянинову. - Если они не зашли в квартиру, то из этого двора только два выхода: арка и подъезд.
