Семен Данилюк - Законник
– Обидный вопрос! С таким-то мужем! – Стремянный выпятил губы, как делал всякий раз, когда переходил на особую, ёрническую интонацию.
– Всё еще зав терапией в госпитале?
– Да, – подтвердил Стремянный. – Правда, полставки сократили. Так что больше на мне тренируется. Дня не проходит, чтоб не обнаружила какую-нибудь очередную язву. А то и хлеще. Зарядку делаю с круговыми вращениями. Перекрутился, слегка повело. Всё! Налицо нарушение мозгового кровообращения. И рецептик тут как тут: сиди безвылазно дома. Но я ей на это возразил, что, видно, уже не хватает квалификации поставить правильный диагноз. Придется менять на молоденьких медичек – со свежими знаниями.
Гулевский расхохотался.
– Ох, и намучилась с тобой, паразитом, Ольга! Сам-то как адвокатствуешь?
– Терпимо, – Женя поскучнел.
Репутация у адвоката Стремянного сложилась своеобразная. Адвокат, как известно, обязан придерживаться позиции, занятой подзащитным. И если подзащитный в самом деле был невиновен, не было для него более надёжной опоры, чем Стремянный. Но стоило Женьке заподозрить, что клиент изворачивается, он сначала «колол» его, склоняя к даче признательных показаний, а затем использовал малейшую зацепку в суде, чтоб добиться смягчения наказания. Так что истинно невиновные тянулись к Стремянному, «лукавые» шарахались. Впрочем, в последние годы его стали избегать и те и другие. В цену всё больше входили хваткие адвокаты-решалы, умеющие «заинтересовать» следователя, «занести» судье. Стремянный среди них ощущал себя мамонтом.
– Может, тебе в розыск вернуться? – предложил Гулевский, убежденный, что причина Женькиной меланхолии в профессиональной нереализованности. – Десять лет прошло, а гляжу на тебя и вижу – до сих пор весь там. Давай звякну начальнику ГУВД. Наверняка с радостью возьмут. Такие опера, как ты, во все времена по тройской унции.
– Там да не там. И не во все времена…
– Во все времена человек должен делать то, для чего предназначен!
– с привычной безапелляционностью рубанул Гулевский. – Ты вот меня подковырнул, будто сбежал со следствия. А я свою нынешнюю пользу вижу в том, чтоб способствовать улучшению законов в стране.
На лице Стремянного промелькнула горькая усмешка.
– С чем не согласен? Говори прямо, – потребовал Гулевский.
Стремянный поколебался, решаясь.
– Прямо так прямо. Послушал я сегодня ваши славословия. Сидите тут, в хрустальных замках, – он повел вдоль обшитых дубом стен. Хмыкнул. – Законы они вершат. Для кого только? Ты, конечно, извини, но в форточку хоть иногда выглядываешь?..
Он заметил, как сошлись в злую скобку губы, как заиграли в преддверии взрыва желваки. Увы! По наблюдениям Стремянного, слава подпортила доброго товарища, добавила ему черту, прежде несвойственную, – нетерпимость к возражениям.
– Лучше скажи, почему среди гостей Котьку не вижу? – поспешил он перевести разговор.
Гулевский нахмурился. Простой вроде вопрос был с подковырцей. Уж кто-кто, а Стремянный хорошо знал историю разрыва между отцом и сыном. Доверительные отношения меж ними разрушились через полгода после того, как Гулевский ушел из дома. От директора колледжа узнал, что Константин под отцовское имя занял крупную сумму. Состоялся разговор. Костя попытался оправдаться. Рассвирепевший Гулевский, оборвав сына, потребовал впредь не позорить его фамилию.
– Что ж, не буду, – угрюмо пообещал тот. По достижении шестнадцати лет Костя вписал в паспорт материнскую фамилию – Погожев.
С тех пор отец и сын общались больше по телефону. Виделись урывками. Костя, казалось, стал жить по лекалам, скроенным матерью. Вместе выбрали ВУЗ попроходимее. Занятия не посещал. Когда подходила очередная сессия, мать шла к декану, доставала из сумочки деньги и – решала вопрос.
Такое образование Гулевский определил как заушное.
Как-то при встрече сын с энтузиазмом поделился, что поступил во второй ВУЗ, на юридический.
– Деньги-то у мамочки не иссякли? – снасмешничал Гулевский.
Котька померк, поджал губы и в дальнейшем на вопросы об учебе отвечал в тон: числюсь.
– Чёрт тебя знает, Илья Викторович, – Стремянный озадаченно повел могучей шеей. – Разве так с собственным сыном можно? Знаешь хоть, что он три года как второй ВУЗ закончил?
– Наверняка опять дипломчик купленный.
Стремянный с ожесточением потер ёжик.
– Вот и видно, что где-то дали необъятные провидишь, а где-то, будто крот слепой. Зациклился на том, что десять лет назад запомнил. Да и тогда-то!.. Ведь до сих пор не знаешь, что деньги те Котька для своей девочки занял – на срочную операцию. А потом подрабатывал, отдавал.
– Чего ж сам не сказал? – Гулевский смущённо наморщился.
– А как он тебе, зашоренному, скажет, если ты сходу блажить начинал?! И вообще люди, знаешь, имеют свойство меняться. Котька твой серьезным парнем стал. Юрфак с красным дипломом закончил, на работе на хорошем счету, девчонка чудесная, со школы вместе. Бывшая твоя сожительство их не одобрила. Так ушёл из дома. Квартирку снимают… Да что я тебе живописую? На вот, приглашение на свадьбу.
Он выудил из заднего кармана брюк примятый конверт, всунул Гулевскому.
– Женится твой сын!..И вообще не дело это, когда отцу такие приглашения через чужих передают! – в сердцах бухнул он. – Как хошь, но не дело.
Гулевский озадаченно повертел приглашение.
– Ты-то откуда всё знаешь?
– А он со мной охотно контачит! И знаешь, почему? – с вызовом произнес Стремянный. – Я ему о папеньке рассказываю. Должен же сын хоть от кого-то об отце узнавать!
– Конечно, должен, – Гулевский потрепал друга по литому плечу. – Может, и впрямь случаются чудеса. Завёл парень семью, появилось, за кого отвечать. Повзрослел.
В самом деле: устоявшиеся представления Гулевского о сыне как о скользящем по жизни ловкаче, всё менее сходились с тем, что узнавал в последнее время. Он шутливо подтолкнул смурного друга:
– Ладно. Не куксись. На свадьбе-то хоть гульнем как прежде?
– А то, – Стремянный приосанился. – Опять же девочки молоденькие будут. Я уж Котьку предупредил, чтоб свидетельницу под меня приискать. Такую, знаешь…
Он разыскал взглядом Маргариту.
– Или похожую…
– И как такого охламона Ольга терпит? – поддел Гулевский.
– Каков ни муж, а всё оградка, – прибаутки выскакивали из Стремянного, будто пули из автомата Калашникова, – кучно и по месту.
– Потом она как врач должна понимать, – в моем возрасте вредно отказываться от старых привычек.
В вестибюле возникло оживление. Выскочившие уборщицы принялись энергично орудовать влажными швабрами, освежая паркет. Пробежал всполошный Видный.
– Опять что-то затевается, – забеспокоился Гулевский.
Стремянный поспешно залез в карман рубахи под джемпером.
– Вот ещё что. На днях у нас Совет ветеранов состоялся.
Он выудил коробочку, из которой достал эмалированный «Знак почета ветеранов МВД».
– Старые сослуживцы поручили вручить. Это не всем такая честь. Каждая кандидатура обсуждалась до драки. У нас насчет того, кто достоин, строго. Собственно, с этим и шёл…
Гулевский с надлежащим благолепием принял дар, раздвинул пятерню для благодарственного рукопожатия, но пожать руку не успел, – на них стремительно надвинулся раскрасневшийся Резун, успевший переодеться в парадный генеральский мундир.
– Настаёт пора истинных наград, – он вскользь оценил значок на ладони Гулевского. – Зам Главы Администрации президента подъезжает. Решили-таки вручить не откладывая. Вот где честь-то. Пойдем, Илья Викторович, встречать.
Резун энергично ухватил Гулевского под локоть и повлек к центральному входу, возле которого Видный выстроил для инструктажа дежурный наряд. Гулевский со страдающим выражением на лице обернулся к товарищу.
Стремянный понимающе кивнул и двинулся к гардеробу, – ещё со времен службы оказаться без нужды вблизи руководства считал скверной приметой.
Слух о приезде высокого лица уже просочился. Гостей из столовой переместили в Малый актовый зал, на вручение.
Видный, накинув шинель, выскочил встречать на улицу.
У входа началось шебуршение. Вбежал, оглядываясь назад и дыша паром, Видный. Перед «рамкой» шагнул в сторону и вытянулся.
Следом появилась рослая фигура заместителя министра внутренних дел. Движением кисти отодвинув Видного, он занял его место у рамки, и – будто сделался ниже ростом.
Возникший из пара худенький, раскрасневшийся человек, на ходу протирая запотевшие очки, стремительно, головой вперед, проскочил «рамку» и наверняка воткнулся бы в Резуна, если бы тот сноровисто не отступил в сторону.
Стёкла очков очистились, заместитель Главы администрации Президента Юрий Михайлович Судин проморгался, закрутил головой. Резун неверными движениями одёрнул мундир, вытянулся, готовясь отдать рапорт. Но Судин нашел того, кого искал, – Гулевского.
