Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы
Теперь голоса за дверью стали намного громче. Мама Муму призывала адвоката напомнить пациентам некоторые пункты договора. Англичанка кричала что-то в ответ, ее муж переводил на ломаном русском, его перебивала женщина с беспокойными глазами.
Англичанка кричала, что она не хочет ангела. Муж переводил не так, он говорил, что жена обеспокоена возможными последствиями. Валентина поняла, что мужчина согласен на любого ребенка, а жена требует медкомиссии.
Маруся попросила всех замолчать. За дверью стало тихо. «Давайте посмотрим ребенка», – предложила Маруся.
И в этот момент Валентина потеряла всяческий интерес к происходящему в перевязочной, потому что внутри ее живота словно кто-то провел тупой детской сабелькой. Она вскочила, прислушалась к себе…
Боль повторилась через восемь минут.
Паника
Лиза не стала говорить Марусе о схватках, начавшихся у Валентины, пока не закончились переговоры.
– Это настоящий торг, – сказала она, задыхаясь от возмущения. – Эта твоя Сиси…
– Она не моя.
– Эта гадина говорила, что за бракованного ребенка нельзя отдавать всю заранее оговоренную сумму. Нужно потребовать уценки. А ее муж переводил тебе совсем по-другому!
– Я знаю, – устало отмахнулась Маруся.
– Он переводил, что жена обеспокоена наростами на его спине, нельзя ли это вылечить?
– Хватит меня доставать! – рявкнула Маруся.
– Я еще не сказала главного! Они ругались потом шепотом в углу. Знаешь, почему? Жена предложила забрать ребенка для дальнейшей его передачи на обследование в какой-то центр!
– Да что в этом плохого?!
– Она сказала, что таким образом они хотя бы окупят часть денег, затраченных на твое содержание при беременности, и вернут первый взнос за ребенка! Где ты видела англичан, которые не платят за обследование младенца, а получают за это деньги?! Гони их в шею – и немедленно!
– Ты так хорошо знаешь английский? – Маруся привстала с кушетки и удивленно посмотрела на Лизу.
– Они хищники, не отдавай им мальчика! Муж еще ничего себе, называет ребенка ангелом, а вот жена… Видела ее глаза?
– Адвокат еще не ушел? – перебила Маруся.
– Все ждут твоего решения, – буркнула Лиза.
– Позови адвоката.
В кабинет вошел невысокий мужчина с грустными глазами утомленного брачными играми оленя.
– Банальная история – клиенты не хотят платить оставшуюся сумму, – он глазами изобразил еще большую грусть, а губами – ободряющую улыбку.
– Правда, что они хотят передать мальчика на обследование в какой-то центр? – спросила Маруся.
– Да это не проблема… – адвокат осторожно пристроил свой весьма обширный зад на краешке кресла. – Проблема у нас совсем другая. Кто подсунул женщине все документы по младенцу? Кто их подготовил?
– Ну, я! – выступила вперед Лиза.
Адвокат вскинул густые ресницы и за секунду оценил высокую статную женщину с выбивающимися из-под медицинской шапочки золотыми кудрями. А так как Лиза была не накрашена (на работе она косметикой не пользовалась), заметив интерес самца, она вызывающе повела желтой бровью (да-да, натуральная блондинка!) и с легкой брезгливостью к подобным взглядам прищурила зеленый глаз.
– Беспрецедентная в моей юридической практике халатность, – с улыбкой процедил адвокат, проведя указательным пальцем по тонким усикам. – Вы, если не ошибаюсь, являетесь подругами? – он осмотрел женщин. Марусю – мельком.
– Да что случилось? – не выдержала она.
– У будущего папы одна группа крови, у будущей мамы – другая, а у ребенка – третья. Вот такое у нас случилось недоразумение, Мария Ивановна. Ваша подруга взяла и подсунула карту ребенка с указанием группы крови. Естественно, женщина в шоке! Естественно, она требует от мужа объяснений. Что он ей скажет, Мария Ивановна? Что сэкономил на центре репродукции человека? Что вам не вводили оплодотворенную супругами яйцеклетку, и тогда… – он замялся, послав Лизе извинительную улыбку. – Жена просто брызжет слюной от бешенства. Если бы не гипс, она бы убила своего мужа прямо здесь, в коридоре. Но почему-то все равно требует отдать им ребенка в счет предыдущей выплаты.
– Они бы все равно когда-нибудь узнали группу крови усыновленного мальчика! – попыталась оправдаться Лиза, но адвокат не позволил ей этого сделать.
– Конечно, конечно! Узнали бы в Америке, куда собирались уехать как можно быстрее. И что бы они тогда сделали? Послали Марии Ивановне жалобу? Развелись из-за измены мужа? Нам это было бы совершенно не важно. Главное – чтобы не здесь и не сейчас.
– Что вы такое говорите! – возмутилась Лиза. – Эта стерва отдала бы там ребенка на изучение, а мы бы ничего не знали!
– Уймите вашу напарницу, – обратился к Марусе адвокат. – Объясните ей на досуге особенности вынашивания детей на заказ. И строгое юридическое и физиологическое выполнение всех правил при этом!
– Пусть убираются. Оба! – Маруся легла, уставившись в потолок. – Вы, если не ошибаюсь, свой процент уже получили.
Адвокат развел руками и вышел, не сказав ни слова.
– Извини, – пробормотала Лиза, – я не подумала…
– Не извиняйся. Все одно к одному.
– Ты что, с ним трахалась? – шепотом спросила Лиза. – Вы не пошли в институт, а просто…
– Пошли! – повысила голос Маруся. – Все было сделано по правилам! Доктор определил беременность. Мы с Марком решили это отпраздновать. Как-то так получилось… само собой…
– Ты чего трясешься? У тебя жар? – Лиза присела на кушетку и взяла Марусю за руку.
– Нет. У меня паника, – ответила та.
– Это очень некстати, – заметила Лиза.
– Слушай, хоть ты не трави душу! Скажи что-нибудь ободряющее. Чтобы мне захотелось встать, выпить чаю, покормить ребенка!..
– Ах, это… Это пожалуйста. Твоя подруга под капельницей. Начались схватки, а у нее давление сильно подскочило.
Цензура
Папа отвез Леру домой. Всю дорогу в машине он молчал, потом молчал и дома, на кухне. Сидел и молча смотрел, как Лера возится с бананом.
– Почему просто не ободрать его? – спросил папа, когда Лера отодвинула тарелку с кожурой.
Девочка посмотрела на него несколько растерянно. Так смотрит человек, который не в силах объяснить, почему он поет про себя песенку или сгрызает сосульку, вопреки всяким страшилкам о загрязнении окружающей среды.
– Я хотел сказать, – смешался папа, – что никто не ест банан ложкой.
– Я ем, – просто ответила Лера.
– Ты не должна говорить маме о том, что слышала в роддоме, – продолжил папа Валя тем же тоном, которым говорил о банане.
– Боишься, что она узнает о тебе и Марусе?
Папа Валя встал и нервно полил цветок на окне.
– То, о чем говорила Маруся, было давно. Не сейчас. Мы с ней дружили, и она… Она забеременела. Давно. Почти десять лет назад. Нет, постой… Девять.
– А где он? – заинтересовалась Лера.
– Кто?
– Ребеночек?
Папа Валя еще раз полил цветок. Потом ему пришлось промокать лужу на полу у подоконника.
– Давай мы поступим так. Знаешь, что такое возрастная цензура?
– Не-е-ет, – протянула Лера.
– Это когда дети задают только те вопросы, на которые могут получить ответы. А вопросы, на которые они в силу своего малого возраста и отсутствия жизненного опыта не могут получить ответы, откладываются до достижения ими определенного возраста. Вся проблема в том, что вопрос о ребенке Маруси ты можешь задать только Марусе, потому что, если на него отвечу я, это будет уже сплетня. Помнишь, что такое сплетня?
– Да. Что-то вроде игры в испорченный телефон, – кивнула Лера.
– Правильно. Я не хочу быть сплетником.
– Когда? – перешла к делу Лера.
– Что – когда?
– Когда я могу узнать, что случилось с твоим и ее ребеночком?
Папа постоял, покачиваясь, постонал тихонько, потом сел напротив Леры за стол и задумался.
Девочка ждала.
– Отлично! – наконец придумал папа Валя и подался к дочери. – Ты можешь спрашивать об этом, как только вы начнете проходить в школе размножение млекопитающих. А пока ты постараешься не нервировать ненужными вопросами, на которые взрослые не смогут дать тебе адекватный ответ, ни Марусю, ни маму Валю. Договорились?
– Договорились – это когда обе стороны что-то получают от сделки. Ты так объяснял на прошлой неделе, – вспомнила Лера.
– Действительно, – отвел глаза папа. – Чего же ты хочешь?
– Мама Муму кормила меня, маленькую, своим молоком, так?
– Так, – кивнул папа и напрягся.
– Почему меня не кормила мама?
– Это просто, – с облегчением выдохнул папа. – Потому что не у всех женщин одинаковый период лактации, – заметив удивленный взгляд дочери, он сбился и развел руками. – Извини, я хотел сказать, что у твоей мамы пропало молоко, вот Маруся… Кстати! Первое слово, которое ты сказала, знаешь какое было?
– Знаю. Муму. А где второй ребеночек Маруси? Если было молоко, значит, был и ребеночек. Мне пять с половиной. Девять минус пять с половиной, получится три с половиной. Этот ребеночек родился через три с половиной года после вашей дружбы. Я правильно посчитала?
