Дмитрий Тарасенков - Человек в проходном дворе

— Они там? — Я мотнул головой на вторую дверь.

— Да.

— Допрос будет вести капитан Сипарис?

— Как договорились.

Капитан Сипарис был начальником городского уголовного розыска и вел официальное расследование: важно было создать впечатление в городе, будто расследуется просто убийство.

— Первый допрос? — спросил я.

— В день убийства его вызывал помощник Сипариса. Несколько общих вопросов для проформы.

— Если можно, хорошо бы начать сразу, а то время поджимает.

Младший лейтенант поднял трубку и сказал в нее:

— Порядок, товарищ Сипарис. Все на месте.

Потом передвинул рычажок в белом пластмассовом трансляционном аппарате, стоявшем на столе. Мы услышали:

Капитан. Попросите Буша.

(Звук открываемой двери.)

Буш. Здравствуйте. Если не ошибаюсь, капитан Сипарис, да? Так указано в повестке, вот — на второй строчке.

Капитан. Да.

Буш. Ага, ага.

Капитан. Садитесь, Генрих Осипович. Извините, что вам пришлось подождать.

Буш. Да ничего, ничего, я же понимаю. У вас работа такая: одно беспокойство. У меня муж двоюродной сестры тоже в милиции работал, сейчас он полковник на пенсии, в Риге, у него такие связи, весь город его знает.

Капитан. Мы вас вызвали не за этим…

Буш. Все понимаю, все, это я так, к слову. Вы ведь знаете, жена Тараса Михайловича вся испереживалась, бедняжка, она ведь теперь на моих руках и, как приехала, плачет, плачет не переставая.

(Я прикрыл глаза и представил, как Буш это говорит: коренастый, с толстыми веками, похожий на маленького бегемота).

Капитан. Как вы познакомились с Тарасом Михайловичем Ищенко?

Буш. В лодке, товарищ капитан.

Капитан. В лодке?

Буш. Ага, я в Евпатории отдыхал, по-дикому, сидел на пляже — там есть два, может, знаете: один в черте города, близко, а другой — на трамвае надо ехать. Вы бывали в Евпатории?

Капитан. Нет.

Буш. Ах как жалко! Обязательно поезжайте, там чудный песок. Везде ведь галька, камни, а там входишь в воду с настоящим удовольствием, как у нас в Прибалтике, только там сразу глубоко.

Капитан. Вы начали про лодку.

Буш. Про лодку? Ах да, про лодку!

(Младший лейтенант покрутил головой и что-то сказал.

— Что? — переспросил я, убавляя звук.

— Ваньку валяет. Хитрый мужик, — повторил он.)

Буш. Так вот, сидел я на песке, то есть, конечно, не на самом песке, а на подстилке. Подъехала лодка, такая большая, знаете, шлюпка даже, а не лодка, и мужчина из организации спасения на водах, как говорили раньше — он сидел на веслах, — предложил покататься по морю. Двугривенный с носа, если по-новому. Нас набилось человек восемь. В основном пожилые. Среди прочих был там Тарас Михайлович. Мы приглянулись друг другу…

Капитан. А потом?

Буш. Как обычно на отдыхе: вечером расписали пулечку, выпили сколько положено.

Капитан. Ищенко один отдыхал?

Буш. Один, один! Его супруга тоже одна отдыхала. У них была теория: отдыхай от работы и друг от дружки.

Капитан. Отношения у них были ровные?

Буш. Как обычно после пятидесяти, когда детей нет. Она, правда, моложе его была. Намного моложе.

Капитан. Она сейчас ведь у вас остановилась?

Буш. Да, все-таки одна в чужом городе… Жила, ни о чем таком не думала, вдруг, как гром в ясном небе, телеграмма: “Ваш муж убит, срочно вылетайте…” Сами понимаете.

Капитан. Телеграмму давали вы?

Буш. Я, я.

Капитан. До этого вы не были с ней знакомы?

Буш. Мимолетно. Она заезжала за супругом в Евпаторию, пробыла три дня. Красавица!.. Мы чудесно провели время втроем, купались, сидели в ресторанчиках.

Капитан. Она что же, отдыхала неподалеку?

Буш. В шестидесяти километрах. Забыл, как местечко называется… Ей все равно нужно было в Евпаторию, чтобы попасть на железную дорогу.

Капитан. Странные у них были взаимоотношения.

Буш. Не нахожу-с.

Капитан. Так, значит, выпили после пулечки… Ищенко любил выпить?

Буш. Очень даже грешен был по этой части, весьма и весьма уважал Бахуса, был такой бог, его в гимназиях проходили.

(Я придвинул к себе лист чистой бумаги из стопки, лежавшей на столе, и быстро написал: “Проверить у жены насчет выпивки. Войтин утверждает обратное”.)

Капитан. Вы тоже, наверно, не отставали, простите?

Буш. По мере сил моих и возможностей.

Капитан. Когда состоялось ваше знакомство в Евпатории?

Буш. Сейчас, сейчас. Значит, та-ак… В шестьдесят третьем…

Капитан. С тех пор вы не виделись?

Буш. Как не виделись? Виделись Мы имели с ним переписку, потом встретились опять на юге в бархатном сезоне. Потом он не смог приехать, а в этом вот году решил, на свою беду, искупаться в Балтийском море нашем. И вот…

Капитан. Скажите, он бывал здесь раньше, в этом городе? Он вам не говорил?

Буш. Он говорил, что до войны проживал в этой местности. Он очень обрадовался, когда узнал, что я из этого города. Он сразу спросил, когда я здесь поселился. Я говорю: после войны. Он говорит: “Ну, значит, ты меня сменил, я, — говорит, — до войны проживал одно время”. Спрашивал, как улицы теперь называются, что переменилось, очень интересовался.

Капитан. Знакомых общих не искал? Ни про кого не расспрашивал?

Буш. Чего не помню, того не помню.

Капитан. Такие мелочи, как то, что с вас двадцать копеек взяли за лодку в шестьдесят третьем году, вы помните, а это забыли? Обидно. Это ведь очень важно для следствия.

(Я записал: “Спросить у жены: был ли здесь Ищенко после войны или приехал в первый раз?” Ищенко женился в 1947 году вторично, до этого был женат и развелся. Первая жена недавно умерла, проживала в Новосибирске. Сам Ищенко до последнего времени жил там же. “У вдовы узнать, — подумал я, — не у жены”. И переправил в записке).

Буш. Забыл-с.

Капитан. Здесь он с кем-нибудь встречался?

Буш. Да, да… Вы знаете, он мне про какого-то Семена говорил, я, правда, слушал невнимательно. Не то он собирался с ним встретиться, не то встречался.

Капитан. Семен? А вы не помните, где этот Семен работает или вообще что-нибудь про него?

Буш. Ничего не знаю.

Капитан. Постарайтесь припомнить.

Буш. Н-нет… Он ничего о нем не говорил.

Капитан. Что вы думаете об убийстве? Враги могли быть у Ищенко?

Буш. Ума не приложу, ведь чистейшей души был человек, я это не потому, что о покойниках плохо не говорят, нет. Просто он именно такой был: душевный, чуткий.

Капитан. В чем же это проявлялось?

Буш. Ну, трудно сказать так. Например, здесь в гостинице девушка одна работает, Рая. Он мне мельком говорил: у нее неприятности какие-то, жалел ее. Как-то я зашел за ним в гостиницу, она на этаже дежурит, а он стоит возле ее столика и так ласково с ней говорит!

Капитан. Не слышали о чем?

Буш. Когда я подошел, они замолчали.

Капитан. Не хотели, чтобы их кто-то слышал, а?

Буш. У меня создалось такое впечатление.

Капитан. А что вы все-таки сами думаете об убийстве?

Буш. Я очень много думал, но ни к какому выводу не пришел. Может быть, его хотели ограбить?

Капитан. У него были при себе крупные суммы денег?

Буш. Он мне не говорил. Но это ж я так, в порядке предположения.

Капитан. Он долго собирался здесь оставаться?

Буш. Не знаю.

Капитан. Странно. А мне показалось, что вы друзья. Он мог бы быть с вами более откровенным.

Буш. Ну, наверное, весь отпуск.

Капитан. Вы много времени проводили вместе?

Буш. Почитай, каждый день виделись. И на пляж й после работы приезжал к нему, и домой он ко мне приходил. Я ему предлагал, кстати, у меня остановиться, но он не захотел.

Капитан. Дел у него здесь никаких не было?

Буш. Не знаю.

Капитан. Вечером накануне убийства вы с ним виделись?

Буш. Да.

Капитан. Где?

Буш. В ресторане “Маяк”.

Капитан. Как он выглядел? Ничем угнетен не был?

Буш. Как будто нет. Может, молчал только много. Так-то он веселый человек был, пошутить любил.