Вадим Россик - Страна падонкаф
— Вытри нос. У тебя сопля, — сипло сказала Лена.
Аня высморкалась сама и подала чистую салфетку подружке.
Все домашние в гостиной. Женька в наушниках у компьютера. Играется в бродилку или в стрелялку. Мама с дедушкой перед телевизором. Еженедельная викторина. Ведущая всегда тупит не по-детски. Зомбирует.
— У отчима скоро день рождения. Мамуля даст денежку. Поедешь завтра со мной за подарком? — спросила Лена.
— Куда?
— Где в нашем быдлограде можно купить сиреневую рубашку? На Зеленом, конечно, у китайцев.
— Значит, сразу после уроков в центр, на Зеленый базар, — согласилась Аня и добавила: — Только своего масая с собой не бери.
— И ничего он не мой, — возразила Ленка, покраснев. — Лишь бы Мандинго сам за нами не увязался.
— А почему именно сиреневую рубашку? — спросила Аня.
— Дядя Коля хочет сиреневую.
Аня замолчала. Не мигая, уставилась на огонь свечи. Она все никак не могла признаться Ленке. Сказать о своем решении. Не находила подходящее время. Сомневалась. Уже неделя прошла, а она все держала это в себе. Наконец, вздохнув:
— Помнишь, когда два года назад мы были на концерте, Жора говорил залу: «Я люблю вас». Понимаешь, что это значит? Он любит нас. И ждет. Там…
Ленка непонимающе уставилась на Аню. Ждала. Та, наконец, решилась:
— В следующую пятницу я хочу уйти к нему, к Жоре.
Молчание. Потом тихое:
— Как?
Аня пожала плечами.
— Пока точно не знаю. Вернее, не определилась.
Ленка обхватила подругу за плечи. Шепнула в маленькое розовое ушко с тонким золотым колечком-сережкой:
— Я с тобой.
Аня посмотрела Ленке прямо в глаза.
— Тебе не обязательно это делать.
Лена, опустив голову, упрямо:
— Значит обязательно…
Потом они долго сидели молча, обнявшись. Чувствуя тепло друг друга. И, может быть, счастье. Расчувствовались. Опять слезы. Затем вспомнили об уроках. Немного поговорили, облажали Дашку Палашову, осудили целлюлитные ляжки Нинки Курицыной. Посмеялись.
Наступило поздно. Жизнь за окном остановилась. Ленке пора домой. Девочки вышли в прихожую. Поцеловались (Споки-ноки! Чмоки-чмоки!), и Лена ушла в темень пропахшего мочой и бедностью подъезда. Она шла по тихим ночным мухачинским улицам, не замечая чужой враждебной тени, провожавшей ее почти до самого дома.
Жить обеим девочкам оставалось восемьдесят один час тридцать минут.
Вторник, двадцать второе мая
Александра Павловна была обычным российским директором школы. Не Песталоцци, конечно, но отличный организатор и великолепный хозяйственник. И к тому же преподаватель математики. Она всю себя отдавала возделыванию образовательной нивы. Сеяла разумное, доброе, вечное. Была отмечена…
Конечно, ее кипучая деятельность имела и темную обратную сторону. Как-то раз, когда неизвестные злоумышленники обокрали, деликатно не потревожив спящего сторожа, школьную столовую, она не обратилась в полицию, так как не смогла бы объяснить, как в обычной школе на окраине оказались мука, мясо, рыба, сливочное масло, сахар. Да еще в таких неумеренных количествах. Это же не закрома родины.
Зато баба Саша, как называли ее ученики, шагала в ногу со временем и была открыта для всего нового. Ну, или хорошо забытого старого. Так, она однажды пригласила священника, чтобы он освятил школу. Что-то в том году школьная жизнь не задалась. Успеваемость упала. Зарплатные аппетиты у педколлектива нездорово выросли. По недосмотру случился пожар в школьной раздевалке. В полицию поступил звонок о том, что в школе заложена бомба. Балбес из шестого «а» хотел сорвать контрольную работу. У него получилось. Нужно было срочно принимать меры. Асимметричный ответ на директорские невзгоды.
Александра Павловна обратилась в верховную инстанцию. Она сходила в ближайшую церковь и поговорила с батюшкой. Просьба была только одна: святой воды не жалеть. Отче, правда, оказался чуть ли не моложе школьных выпускников. Но свое дело знал. Не обращая внимания на удивленных детей и педагогов, он добросовестно окропил все помещения огромной постройки. Все четыре этажа. После подключения потусторонних сил жизнь в образовательном учреждении наладилась.
В общем, ребятам очень повезло с бабой Сашей. Только они этого не понимали, и им было наплевать.
В девятом «б» заканчивался последний урок. Александра Павловна с выражением чеканила, прохаживаясь между рядами:
— Последний звонок, дорогие ребята — это традиционный праздник школьников, заканчивающих учебу. Щекотруров, не смеши Фрязину! Последний звонок подводит черту, Щекотруров! ставит точку в многолетнем учебном марафоне со всеми его уроками и переменами, контрольными работами и домашними, Фрязина! заданиями. Последний звонок — это большой общешкольный праздник, который адресован выпускникам, Щекотруров, я тебе последний раз говорю, учителям и родителям. Торжественная церемония включает выступления гостей, Щекотруров, я устала от тебя, директора, первой учительницы, родителей, приветствие первоклассников, напутственное слово учеников девятых и одиннадцатых классов. По традиции, Фрязина, девушки надевают белую блузку с темной юбкой. Юноши носят в этот день строгие костюмы. Тебя, Щекотруров, это особо касается. Внимание, девушки! У кого есть, тот может надеть школьную форму образца советского периода с белым передником…
Даша Палашова не слушала Александру Павловну. Бабулька дает копоти. Пусть Щекотруров с Фрязиной побесятся. Дети же! А у Даши своих забот… Вот, например, у Марго послезавтра день рождения. Надо купить подарок. Зайти поздравить. Но нужны деньги.
В спину легко ударился бумажный комок. Опять Калимуллин привлекает к себе ненужное внимание. Даша, не поворачиваясь, показала ему средний палец. Калимуллин — это не айс. У Даши есть мальчик. Она «ходит» с Лущаем. Лущай хотя и гопарь, но не из тех, кто сидит возле шараги на кортах и семки лузгает. Коронная фраза: «Что-то ты не по сезону шелестишь!»
Высунув язык от старательности, Даша принялась рисовать в тетради по алгебре хорошенькие девичьи головки, сердца, пробитые стрелами, и смешных младенцев-пупсиков.
С Лущаем интересно. С ним Даша чувствует себя взрослой. Значительной. Лущай крутит-мутит какие-то дела с серьезными дядьками. Блатными. У него всегда есть деньги. Можно куда-нибудь пойти. В субботу Лущай собирается сводить Дашу в «Деньги на ветер» — лучший ночной клуб Мухачинска. Малолеток туда, конечно, не пускают, но с Лущаем пустят. Он обещал. Надо решить, что надеть в клуб.
Кстати! Нужно разобраться с Куролятиной, этой бесцветной тихоней из параллельного класса. Тоже мне «Мисс Вселенная»! За последнее время у нее выросли зубы до земли. Грубит на каждом повороте. Не забыть перетереть это дело с Лущаем. Пусть с друзьями приедет в тридцать третий микрорайон.
А Витас тоже ничего. Прикольный. И Даша ему нравится. Точно. Лущай, конечно, попроще. Каждый удобный момент использует, чтобы помацать Дашу. Хочется чувствовать себя леди, а чувствуешь чужую руку в своих трусах! Даше это не нравится, но ничего не поделаешь. Мужики все такие. Кобели.
И Витас не лучше. Вчера на «Сметане» предлагал сделать ему минет за три тысячи. Шептал на ухо. Даша отвечала грудным смехом, в котором звучало обещание. Специально тренировала такой смех, когда дома никого не было. Витас прикольный. И главное — деньги нужны. Три косаря! Родители уже давно не дают на карман, им на заводе задерживают зарплату. И увольняют тех, кто отказывается работать бесплатно. Интересно, минет за деньги — это проституция или еще нет?
Даша никогда не делала минет. Весь ее сексуальный опыт сводился к обжиманиям с Лущаем. Заходить дальше было страшновато. Брать в рот эту фигню? Даша поежилась. Фу! С другой стороны… Три штуки на дороге не валяются. Если Витас не будет болтать…
«Позвоню ему на перемене», — решила Даша, обводя свои самые удачные рисунки цветными фломастерами.
Мухачинск появился на карте России в конце семнадцатого века как маленькая казачья крепость. По обоим берегам реки Мухачи лежали нетронутые сохой степи, по которым то казаки преследовали орды диких башкир, то орды диких башкир гонялись за казаками. Кто кого. Чтобы положить конец этой неопределенности, на самом тогдашнем верху было принято решение построить укрепление, в котором казакам можно было бы отсидеться после очередного освободительного похода.
Укрепление построили. Башкирские тумены со временем цивилизовали: заставили ездить на скрипучих телегах, пить самогонку и лузгать семечки. Национальный вопрос получил национальный ответ.
Царский режим Мухачинск вниманием не баловал. Надо прямо признать. За два века было создано всего одно промышленное предприятие — механическая мануфактура Кауфмана. Мануфактура находилась в сарае, насчитывала пятнадцать рабочих и выпускала плуги для окрестного селянства. Что имело огромное значение для развития сельского хозяйства края. Дождь идет, а мы скирдуем…
