Дерек Картун - Падение Иерусалима
- Адская тебе работа предстоит, Шайе.
- Это мне уже говорили.
- И долго ты собираешься жить на перепутье?
- Недолго - такое долго продолжаться не может. Надо ослабить риск, которому подвергается агент, и тут твоя помощь нужна. У меня есть план.
- Я же спрашивал тебя - чем помочь?
Снова остановившись у окна, но на сей раз спиной к городу, где некогда в одной из ночлежек плюгавый человечек, впоследствии назвавший себя Гитлером, вымещал свои обиды и неудачи на евреях, Бен Тов поведал Альфреду Бауму, на какую помощь он рассчитывает и почему.
- Ты увидишь - это и в интересах Франции, все заинтересованы - отнюдь не только моя страна.
Баум молча кивнул. Глаза его были полузакрыты, лицо бесстрастно. Он постукивал пальцем по колену в такт польке, которая звучала по радио.
- Имей в виду, - продолжал Бен Тов, - ты окажешься в той же ситуации, что и я: не сможешь довериться никому, даже самая малая утечка информации насторожит этих людей.
- Понятно.
Телефон, который подслушивают. Специально оборудованный автомобиль, который на деле оказывается не оборудованным. Полицейские патрули, в нужный день убранные. И рапорт насчет обнаружения явочной квартиры, над которым бы посмеялся любой новичок-полицейский. Без сомнения, и у Бен Това есть свои проблемы - хотя скорее политического свойства: мелкие дрязги, паранойя, разногласия между израильскими политиками уже лет сорок как въелись в жизнь этой страны. Что это - болезненное взросление нации? Или свойство местности - узкой плодородной прибрежной полосы, беспокойного во все времена пространства между Ближним Востоком и Северной Африкой, где две тысячи, а то и больше лет подряд не смолкают битвы и проливается кровь?
- Это единственная группа, которую надо по-настоящему остановить, единственные, кого мы боимся по-настоящему, - продолжал между тем Бен Тов. Все эти Соламе, Хабаш, Саламех, даже Нидал - их и сравнить нельзя с профессором Ханифом. Не потому, что он умнее, хотя и это тоже важно. Все дело в том, что в отличие от остальных Ханиф продумал все до конца. - Бен Тов стучал кулаком по ладони, как бы подчеркивая каждое слово. - Государство не уничтожишь, убивая его послов или взрывая школьные автобусы. Государство можно уничтожить совсем простым способом: физически. И это единственный способ. Все прочее - просто кино, как говорите вы, французы. Ханиф - самый опасный зверь среди политиков, он знает историю. Его специальность археология. Древние черепки и разрушенные фронтоны для человека такого типа безгранично важнее всего, что происходит в настоящее время, сейчас. Все эти бывшие дантисты и инженеры, заделавшиеся политиками, которые командуют организацией освобождения Палестины и прочим террористским отродьем, - они тоже хотят убивать, но в известных пределах.
Он снова заходил по комнате, руки в карманах, голова опущена, и глухой голос звучал контрапунктом развеселой радиомузыке.
- Их пределы понятны: они хотят захватить наши города и воспользоваться всем, что у нас есть, насладиться, потешить себя. А с Ханифом, я убежден, обстоит иначе. Он-то настоящий разрушитель - и других таких нет. Для него, я думаю, сотня лет - всего лишь миг в истории. Иерусалим, Назарет, Яффа - ему все это безразлично, он не собирается жить в этих городах или править ими, ему главное - выжить оттуда нас. Это новый Тамерлан.
Он помолчал подобно актеру, готовящемуся торжественно покинуть сцену:
- Эти дурацкие пастилки, что ты привез, - ну и гадость! Дай-ка сигарету.
Глава 4
На одной из красивейших улиц сирийской столицы среди кипарисов и эвкалиптов стоит вилла - поменьше, чем соседние, но тоже довольно большая. Ее построил в пятидесятые годы один предприимчивый зерноторговец, который впоследствии переключился на торговлю героином, вследствие чего вынужден был перебраться в более прочное помещение. Бывший его дом выглядит вполне респектабельным и сегодня, если не обращать внимания на то обстоятельство, что в воротах томятся двое молодых людей в линялых джинсах, рубашках цвета хаки и высоких шнурованных ботинках. У каждого автомат через плечо, патронташ поперек груди и связка гранат у пояса. Стоят они по стойке "вольно", провожают прохожих пристальными взглядами и посматривают по сторонам сосредоточенно, будто ожидая нападения.
Метрах в пятидесяти от виллы остановилось такси, вылез грузный человек, расплатился с шофером и направился к воротам, с трудом ковыляя под жарким солнцем и неловко одергивая вокруг пояса военную рубаху.
Кивнув стражам, он подождал, пока один из них открыл, а потом придержал створку ворот - на мгновение с улицы стал виден сад. Ворота с металлическим лязгом закрылись за толстяком, но еще долго были слышны его шаги по гравию.
- Еще кто-нибудь придет? - охранник задал вопрос так равнодушно, будто и не ждал ответа.
- Эссат, - сказал его напарник. - И больше никого пускать не велено.
- Старик уже там?
- Тебе-то что?
- Да ничего, - усмехнулся тот.
Человек по имени Эссат появился с той же стороны, что и такси, привезшее толстяка, но прибыл он на мопеде. Слез, пристегнул своего коня цепью в нескольких метрах от ворот. Быстрым шагом прошел мимо охранников, бросив какую-то шутку на ходу. Он был лет тридцати или около того - красивый парень, атлетически сложенный, с шапкой темных кудрявых волос и длинными, на мексиканский манер, усами, модными среди палестинских боевиков. Расстегнутая короткая кожаная куртка не прикрывала тяжелого пистолета на ремне.
Это происходило как раз в тот час, когда Бен Тов в Вене объяснял Альфреду Бауму, на какую помощь с его стороны рассчитывает.
- Рассказывай, мы ждем, - обратился профессор Ханиф к грузному человеку, который был тут известен под именем Саад Хайек. Тот сидел на неудобном низеньком стульчике, неловко пристроив толстые ноги. Вид у него был измученный: небритый, глаза красные, на лоб свесилась потная прядь. Прошлым вечером в парижском аэропорту Шарль де Голль он выглядел куда лучше. Полицейский на контроле, держа его египетский паспорт и сличая фото с оригиналом, увидел перед собой хорошо одетого, респектабельного господина с кейсом и пластиковым пакетом, в котором лежали покупки, сделанные в магазине "free shop" тут же в аэропорту. Шахид Ансари, торговец. Полицейский шлепнул печать, бросил паспорт на конторку и ткнул пальцем в направлении выхода проходи, мол, - тут же забыв этого пассажира. Летел он в Женеву, и только оттуда, чего не знал полицейский, - в Дамаск.
В Дамаске Хайек первым делом пошел к себе домой, переоделся и, следуя инструкции, направился к Ханифу - бриться не стал, он всегда после акции несколько дней не брился, а почему - и сам не знал.
- Все прошло хорошо, - сказал он. - Нам помогли, как и обещали. Ребята были на высоте. Но из квартиры пришлось уйти.
- Почему?
- Кому-то, видно, странным показалось, что много людей ходят туда-сюда. Настучали, наверно. Но все обошлось, нас предупредили вовремя.
- А если бы не предупредили?
Толстяк помолчал, поерзал на стуле.
- По-моему, это простая случайность. Вечно какой-нибудь тип найдется, который сует нос в чужие дела...
- А я в простые случайности не верю, особенно если они на руку врагу. Когда обстоятельства благоприятствуют нам - это же не случайно! Значит, мы хорошо все продумали и благодаря этому реализовали свои возможности наилучшим образом. Разве не так?
- Согласен. Но мальчики правда сработали отлично. Стреляли без промаха... - Вид у говорившего был встревоженный, он будто оправдывался.
- А ты что скажешь? - Ханиф медленно повернул голову и в упор посмотрел на молодого человека. Взгляд его был тяжел. Тот, кого здесь называли Эссатом, попытался ответить Ханифу не менее прямым взглядом, но у него не получилось. Он смешался, полез было в карман за сигаретами, но передумал и заговорил сбивчиво:
- Похоже на правду. Да, похоже. У них там в полиции понятия не имеют, что в соседнем департаменте делается. Могло так совпасть - полиция держит своих стукачей во всех местах, где живут арабы. Вполне могло так быть стукнул кто-то, что, мол, люди ходят, много...
- Я так не думаю.
Эссат пожал плечами. Ему отчаянно хотелось закурить, но он медлил. Тот, толстый, притих на своем стульчике. Тишину нарушал лишь стук пишущей машинки, доносившийся откуда-то сверху.
- Возьмем это дело на заметку, - похоже было, что профессор Ханиф решил пока отложить неприятный разговор. Он снова повернулся к Сааду:
- Завтра возвращайся в Париж. Ищи новые возможности безопасного пересечения границ. Расмия получила от меня инструкции.
- Значит, планы меняются?
- Скажем так: сроки сокращаются. Я думаю, в Риме надо начинать прямо сейчас. - Он обернулся к Эссату: - Ты поедешь с Расмией. Она устроит все с твоим паспортом. Ступай сейчас к ней, наверх...
- Хорошо, шеф. А что делать в Риме?
- Узнаешь в свое время. Расмия тебя ждет.
Молодой человек поднялся, толстяк собрался было сделать то же самое, но профессор жестом остановил его:
