Марина Серова - По секрету всему свету
Всякий раз, когда Гарик заводит эту песню — а случается такое с ним все чаще, — я, глядя ему в глаза, искренне радуюсь, что мы с ним по одну сторону черты. Болтают, что капитан Папазян не очень вежлив со своими уголовными подопечными, когда он их «держит за горло»… Может, только болтают? На эту тему я с Гариком предпочитаю не говорить: там его вотчина.
— Брось, кэп! Не трави себе душу, а лучше закажи еще бутылочку сухенького. Ты же лучше меня знаешь, что эти правила игры — единственно возможные. Конечно, они скорее хреновые, чем идеальные, но пусть тебя утешает, что многое зависит и от самих игроков, товарищ будущий полковник!
— Э, дорогая, так долго я не проживу! Разве что с одним условием: если ты будешь подполковником! Или ты согласна только под генералом?..
Казарменный юмор вернул моему другу светлый взгляд на жизнь, Гарик заржал как жеребец и подозвал официанта.
— А что это за туманные намеки газетчиков насчет «чертовщины»? — спросила я, когда он разлил по бокалам терпкий «виноградный сок».
— А… Не знаю, зачем начальству понадобилось сообщать писакам эту деталь. Тем более что этим сейчас занимаются специалисты: нужна техническая экспертиза. Эти сволочи использовали какую-то хитрую электронику, чтобы окончательно задурить мозги старикам. Воздействовали, так сказать, на подсознание, посылали импульсы. Сначала таким путем их заставляли принять «опеку», а затем тот же «электронный суфлер» начинал подсказывать мысли о самоубийстве, о злой воле рока…
— Ты… ты не шутишь, капитан?
— Какие шутки! Ты ж сама читала в газетах, что Ухарь привлек одного крутого электронщика… Да что с тобой, дорогая?! Ты будто привидение увидела…
— Да нет, твоего «Алиготе» для этого маловато. Просто одно совпадение по части «импульсов» и задуривания мозгов… Понимаешь, соседка пристала с какой-то маразматической историей своей подружки, такой же старушенции. Будто бы у нее какие-то «явления» начались.
— Что за явления? — насторожился мой собутыльник.
— Да черт ее знает! Какие-то шорохи, голоса… Вот от меня и требовалось разобраться и вынести свой вердикт. А я за целую неделю так и не удосужилась встретиться со старушкой: эти Халамайзеры совсем доконали. Разок забежала среди дня, да ее, видно, дома не было.
— Голоса, говоришь? Так бабулька, стало быть, одинокая?
— Почти. Живет одна, но квартирка уже завещана внучку. Так что в компанию к твоим старичкам она не годится. Да там скорее всего соседи пакостят. Думаю, дело плевое.
— А-а, — успокоился Гарик, — тогда другое дело. Дерзай, коллега. Если будет нужен авторитет правоохранительных органов — обращайся, с тебя дорого не возьму!
— Спасибо, Папазянчик. Надеюсь, на это у меня и своего авторитета хватит. Слушай… — Я неуверенно взглянула на часы. — А может, я еще успею сегодня к ней заскочить? А то перед соседкой неудобно, обещала же…
— Сидеть, гражданка Иванова! Не заставляй старого друга применять к тебе задержание по всем правилам. Куда ты сейчас попрешься — скоро девять… В этот час старуха и самому господу богу не откроет, не то что тебе! Завтра и сходишь, ты же теперь свободна?
— Как птица, — вздохнула я: Гарик, как всегда, прав. — Давай за это и выпьем, кэп. Все-таки ничего нет лучше свободы!
— Это как посмотреть, — философски заметил мой старый друг. — Если, к примеру, взять тебя и меня, особенно в смысле свободной любви, — то я обеими руками за, дорогая! А вор должен сидеть в тюрьме.
В этот момент в кармане его джинсовой куртки запищала рация. Что и требовалось доказать! И так нас слишком долго не беспокоили: целых два часа.
Гарик вытащил антенну, ответил на вызов и приложил рацию к уху. По мере того как он слушал, его глаза становились все более холодными, трезвыми и деловыми.
— Понял. Есть, товарищ подполковник! Сейчас буду.
— Все, Таня-джан. Накрылась наша с тобой пьянка, — извиняющимся тоном сказал капитан.
— Я так и поняла. Что стряслось — можешь сказать?
— Да все равно завтра из газет узнаешь… Туза грохнули, землячка моего. Догулялся со своими девками, мать твою…
Я присвистнула: новое громкое убийство!
— Туз, говоришь? То бишь Манукян, «король зеленого сукна»? Ни хрена себе!
— Вот и я говорю… Это к вопросу о том, что Сема Ухарь все еще преподносит нам сюрпризы. Вот и очередной, я думаю. У него ж с Тузом были старые счеты, у нашего Семы… Ладно, Таня-джан, бывай! Прости, что не смогу проводить.
— Не бери в голову, Гарик: так мне даже спокойнее.
Глава 3
Следующий день, который так сладко обещал накануне стать первым днем моей свободы, да к тому же еще выпал на воскресенье, начался с оплеухи.
Не обремененная никакими обязательствами, я проснулась гораздо ближе к обеду, чем к завтраку. Потом еще примерно час боролась с искушением не покидать постель до вечера: в квартире было, мягко говоря, не жарко, и вылезать из-под уютного одеяла не хотелось. Выгнало же меня оттуда смешанное чувство голода и долга: я вспомнила, что вчера не вынимала почту. Стало быть, в любом случае требовалось одеться и спуститься к почтовому ящику. Или, может, черт с ней?..
Тяжело вздохнув, я потянулась к небольшому замшевому мешочку, лежащему на прикроватной тумбочке. Гадание на двенадцатисторонних цифровых костях — мой традиционный, проверенный способ ориентирования в сложных жизненных ситуациях. То, что нынешняя «сложная ситуация» сводилась к дилемме «вставать — не вставать», нисколько меня не смущало. Вернее, я в этом себе даже не призналась.
Ну-ка, косточки, что вы мне напророчите? Хорошо бы — «письмо любовного содержания, которое принесет счастье»… Ах! Увы, увы… Даже в первый день свободы нет мне покоя!
«19 + 1 + 33». Символы означают «увлечение делом». «Живой интерес к нему не позволит лени проникнуть в вашу жизнь».
Ладно уж: не позволит так не позволит. Принесу эту маленькую жертву. А потом не спеша напьюсь кофе и подумаю, каким бы таким делом мне увлечься.
Я накинула шубу прямо на халат и спустилась на первый этаж. Забрав почту, я развернулась обратно к лифту, и тут за моей спиной хлопнула дверь подъезда.
— Танюша, это ты? Подожди, дорогая!
Это была Альбина Михайловна в своем зеленом пальтишке с бурым песцом, который бегал по тундре, должно быть, еще в прошлом столетии. Ее глаза за толстыми стеклами очков казались еще больше выпученными, потому что были заплаканы.
— Танечка… Варвара Петровна…
Соседка ткнулась носом в воротник пальто и беззвучно затряслась, привалившись к исписанной стенке подъезда.
— Что вы, Альбина Михайловна, что вы… Да что произошло-то?!
Подсознательно я, конечно, сразу догадалась. Но как не хотелось услышать, что вчерашние мои смутные предчувствия в кафе оказались «в руку»!
— Умерла… моя Варенька-а-а…
— О боже мой… Когда же? Как?!
Я прижала Альбину Михайловну к своей груди.
— Вчера… вечером. Врач… сказал. Сердце-е-е…
— Ну, успокойтесь же, этим делу не поможешь. Кто ее нашел? Когда?
— Андрюша, внук. Забежал сегодня… утром. Лекарство принес… Бедный мальчик!
Женщина снова зарыдала.
— Вот она… судьба! Только что мы с тобой… о ней говорили… Думали… как ей помочь, и вот… Уже ничего не ну-ужно-о…
— Альбина Михайловна, я вас умоляю! Своими слезами вы Варвару Петровну не воскресите, а вот себя в могилу свести можете. И кому от этого будет лучше?! Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите все толком.
Я правильно выбрала аргумент: он возымел действие. Пока мы дождались лифта и доскрипели до нашего шестого этажа, Альбина Михайловна немного пришла в себя. И когда я завела ее к себе на кухню, смогла говорить уже более-менее связно:
— Да что рассказывать-то, Танюша? Такая наша стариковская доля: сегодня она, а завтра — я… Все под богом ходим! Телевизор она смотрела, бедняжка. Так и уснула перед телевизором… Когда Андрюша пришел в половине восьмого, он еще работал — телевизор-то.
— А дверь была заперта?
— Ах, да почем я знаю, Танечка! Разве я об этом спрашивала — в такой-то момент… Мне в одиннадцать часов позвонила Оля Журавлева, она в том же доме живет. Только что фильм кончился. Ну, я сразу и побежала туда. Там уже куча народу, конечно: соседи, старушки… Андрюша, разумеется, тоже там был, бедный мальчик. Весь потемнел: любил он бабушку, Танечка, это нынче редко… Ты про дверь спросила? Наверное, заперта была, а как же еще? У Андрюши свой ключ есть, мне Варя говорила: на всякий случай ему дала. Ну, так вот он и случился…
Она была готова опять захлюпать носом, но я вовремя перебила слезы целым залпом вопросов:
— Что в заключении о смерти сказано, вы знаете? А милицию вызывали? Соседей опрашивали?
— А зачем милицию-то? — поразилась Альбина Михайловна и тут же вытаращила глаза: — Да ты что же это думаешь — что Варю могли?.. Ой, Танюша, бог с тобой, страсти какие!
