Антон Леонтьев - Шпионка, пришедшая с севера
Лимузин замер около огромной, в десять или даже больше пролетов, лестницы, которая взлетала к дворцу, выстроенному в прихотливом стиле конца семнадцатого века. Таня поежилась. Везде фоторепортеры, сверкают вспышки, галдят журналисты. Такое событие не останется без внимания прессы и телевидения.
— Не волнуйся, — шепнул ей отец. — Я тоже немного волновался в первый раз, когда вручал князю верительные грамоты.
Аллочка изучала свое отражение в зеркале и нашла, что выглядит безупречно. Но лишний раз взглянуть на идеальную красоту не помешает.
Дверь лимузина услужливо распахнул одетый в красную с золотом ливрею дворецкий. Таня вспомнила фильмы про старину. Смешно, но в Бертране сохранились архаичные обычаи. Она вдруг подумала, что ей нравится роскошь. Конечно, они и так жили более чем обеспеченно, относились к элите советского общества, но великий князь, дворец, сияние драгоценностей — это нечто из иного мира.
— Не криви губы, — скомандовала, как всегда, в самый неподходящий момент Аллочка. — И держи спину прямо, ты меня поняла?
Защелкали вспышки, советскому послу, который появился в окружении двух прелестных спутниц, было уделено много внимания.
— Улыбайся, — прошипела Аллочка, лучезарно сияя. Она кокетливо помахала рукой журналистам, раздался гул восхищенных голосов.
— Алла, не переусердствуй, я не хочу, чтобы завтра все местные газеты вышли с твоим фото на развороте и подписью: «Жена советского посла поразила всех своей сексапильностью».
Алла вовсе не возражала против подобной публикации, но перечить мужу не решилась.
— Ты понравилась журналистам, — сказал Тане Виктор Викторович. — Я знаю эту братию. Но пойдемте, нам нельзя опаздывать.
Подкатил следующий лимузин, из которого показались новые гости, все внимание переключилось на них.
С бьющимся сердцем Татьяна поднималась вверх, к дворцу. На каждом пролете их встречали приветливые слуги: те, что располагались внизу, были облачены в хитоны древних греков, и с каждым пролетом эпохи сменяли одна другую — раннее Средневековье, блестящая роскошь Ренессанса, прихотливое рококо, пышный ампир.
— Князь Клод-Ноэль большой выдумщик, он обожает праздники, — пояснил Полесский. — Тратит все деньги на развлечения. Но нас это не касается.
Огромные зеркальные двери были распахнуты, и несмотря на то что часы пробили полдень, в старинных канделябрах оплывали свечи. Таню поразила необычайная роскошь. Везде сверкало золото.
— Господин Виктор Полесский, Чрезвычайный и Полномочный посол Союза Советских Социалистических Республик в Великом княжестве Бертранском, — провозгласил двухметрового роста дворецкий с пышными бакенбардами и ударил жезлом о паркетный пол. — С супругой и дочерью.
Они вошли в зал. Таня заметила, как притихли разговоры. Их изучают, они стали объектом пристального внимания. Еще бы, отношение к посланцам коммунистической державы в монархии было любезным, но более чем прохладным, если не сказать чопорным. Таня знала (она регулярно читала заметки в бертранской прессе, совершенствуя свой французский), что их считают полудикими личностями, которые не умеют есть при помощи вилки и ратуют за мировую революцию.
Оторвавшись от группы шикарно одетых гостей, к ним подошел темноволосый с залысинами человек лет тридцати и произнес:
— Господин посол, я в восхищении. Представьте мне, прошу вас, вашу очаровательную супругу и прелестную дочь. Кто есть кто — могу ли я спросить?
Он рассмеялся, и его смех снял напряженность.
Снова заиграла музыка, разговоры возобновились. Таня знала, что перед ними предстал сам Клод-Ноэль Первый, великий князь Бертранский, плейбой, мот и любитель праздников. Его фото регулярно появлялись во всех мировых изданиях в статьях с пикантными и шокирующими подробностями.
— Ваше высочество, я польщен, — на безупречном французском ответил Виктор Полесский. — Моя супруга Алла, моя дочь Татьяна.
Алла присела в тщательно отрепетированном книксене и попыталась пробормотать несколько фраз. У нее ничего не получилось. Таня с изумлением отметила, что мачеха волнуется. Алла, снежная королева, надменная истеричка, растерялась. Впрочем, все-таки не каждый день сталкиваешься с настоящим принцем.
Клод-Ноэль внимательно выслушал нечленораздельное мычание Аллы, вежливо улыбнулся и обратился к Татьяне.
— Как вам нравится в моем княжестве? — задал он вопрос, явно не рассчитывая на ответ.
Татьяна мило улыбнулась и сказала по-английски:
— Ваше высочество, ваше княжество очаровательно, оно напоминает фарфоровую игрушку, изготовленную китайцем, — от нее нельзя отвести глаз…
— … и она такая же хрупкая, — закончил за нее Клод-Ноэль.
Он с удивлением посмотрел на прелестную азиатку.
Все русские для него были азиатами. Хотя и в жилах Гримбургов также текла частичка русской крови — одна из дочерей русского императора Николая Первого была супругой великого князя Бертранского.
— Вы просто прелестны, мадемуазель, — сказал Клод-Ноэль.
Он смотрел только на Татьяну. Алла, оправившись от первого шока, попыталась вспомнить необходимые фразы. Жалкое подобие улыбки застыло маской на ее лице. Князь беседует с Татьяной, он восхищается Татьяной — как можно стерпеть такое.
— Разрешите я представлю вас моей матушке, — сказал Клод-Ноэль, — все-таки именно она празднует сегодня свой день рождения, причем я и сам не знаю, какой именно по счету. Поверьте, господин посол, — обратился он к Виктору Полесскому, — этот секрет в Бертране охраняется еще более тщательно, чем тайны производства водородной бомбы у вас в Москве.
Великая княгиня, облаченная в персикового цвета платье, сверкала непомерными рубинами. Аллочка едва не грохнулась в обморок, когда увидела колье Беатриссы.
— О, все наши драгоценности давно заложены, а может быть, это даже и подделка, — шепнул Клод-Ноэль Татьяне. — Вы думаете, что мы обираем народ и устраиваем за его счет безумные празднества? Уверяю вас, это далеко не так. Скорее, наш народ, а также несколько миллионов богатых иностранцев вовсю используют тот факт, что у нас нет подоходного налога и налога на прибыль. Вот так мы и живем, ничего хорошего.
Беатрисса благосклонно отнеслась к Татьяне, они даже несколько минут побеседовали о предстоящей парусной регате, которая ежегодно проходила в бухте княжества.
— Господин посол, у вас замечательная дочь, — произнесла Беатрисса. Княгиня по-прежнему цепко держала в руках власть в княжестве, и зачастую многие решения принимались не ее сыном, номинальным главой государства, а именно ею. — Прошу вас, вы можете навещать меня в любое время.
— Вы ей определенно понравились, — произнес Клод-Ноэль. — Вы же понимаете, что моя матушка далеко не каждого приглашает к себе на утренний чай.
— Ваше высочество, — произнесла на скверном французском Аллочка, которая чувствовала себя обделенной, — сегодня солнечная погода, не так ли?
Беатрисса посмотрела на Аллу с презрением — она тренировала этот взгляд десятилетиями, — а потом проронила:
— Солнечная погода, мадам, вредна для кожи.
Ничего не понимая, Аллочка уставилась вслед Беатриссе, которая, подхватив под руку Татьяну, направилась к прибывающим гостям. Постепенно до нее стал доходить смысл произошедшего: ей дали понять, что она здесь ничто. И ее шикарный наряд, и прическа, и улыбка — все это пустое. Татьяна, маленькая мерзавка, сумела понравиться князю и его матери.
— Алла, сейчас не время для истерик, — сказал ей тихо Полесский, видя, что жена покрывается пунцовыми пятнами. Обычно за этим следовали дикий ор и ругательства. — Мы все-таки во дворце, ты не посмеешь сорвать прием.
Таня и не заметила, что мачеха едва не впала в коллапс. Она побеседовала с Клодом-Ноэлем, который показался ей милым и приятным, с его матерью, в которой чувствовалась скрытая сила. Беатрисса представила Татьяну американскому сенатору, испанскому герцогу, нескольким министрам, главе крупного немецкого химического концерна. Даже Виктор Викторович растерялся, не веря, что его дочь произвела такой фурор.
— Мадемуазель, разрешите пригласить вас на танец, — произнес Клод-Ноэль.
Татьяна возрадовалась, что когда-то посещала занятия по бальным танцам. Но неужели великий князь хочет вальсировать с ней именно здесь, в зеркальном зале бертранского дворца? Это невероятно! Она, московская студентка, оказалась среди самых богатых, родовитых и могущественных людей по обе стороны Атлантики.
Оркестр заиграл прелестный вальс, гости замерли.
Таня с ужасом поняла, что они будут вальсировать в одиночестве, на виду у всех приглашенных.
Клод-Ноэль танцевал великолепно, а Таня, то ли от волнения, то ли от опьянения всем происходящим, не сделала ни единой ошибки. Ей показалось, что вальс длился вечно, и в то же время он пролетел в одно мгновение.
