Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

Антон Леонтьев

Под маской хеппи-энда

Я люблю его за то, что он всегда может заставить меня рассмеяться.

Я люблю ее за то, что она никогда не смиряется с поражениями.

Большой выдумщице и креативной душе, дорогой тете Тане, чьи «страшные истории» стали прологом к моему литературному творчеству, с благодарностью и любовью посвящается

* * *

– Мадам президент, до прямого эфира осталась минута! – сказал один из телевизионщиков.

Кэтрин Кросби Форрест, первая женщина-президент за всю историю США, сидевшая за столом в Овальном кабинете, посмотрела в камеру, что стояла напротив нее. Всего лишь шестьдесят секунд, и начнется прямой эфир из Белого дома. Прямой эфир, во время которого она объявит, что уходит в отставку. Часы показывали два сорок пять ночи.

Около Кэтрин возникла дама-стилист, которая в последний раз поправила ей прическу, провела по лицу пуховкой, стряхнула невидимую пыль с темно-красного брючного костюма, в который была облачена президент Соединенных Штатов.

– Благодарю вас, – сухо произнесла Кэтрин тоном, который давно стал ее фирменным знаком, и дама ретировалась.

Кэтрин посмотрела на суетившихся телевизионщиков – за время ее президентства ей четыре раза приходилось выступать в прямом эфире, обращаясь к стране и миру. Однако не думала она, что настанет момент, когда ей придется глубокой ночью сообщать Америке о своей добровольной отставке.

Еще бы, ведь если она не уйдет в отставку по собственной воле, то ей грозит процедура импичмента, так же, как и ее покойному мужу, президенту Тому Форресту. Его обвиняли в даче ложных показаний под присягой, сокрытии истины и принуждении к тому же сотрудников Белого дома. Том пытался спасти собственную репутацию и утаить от нее, тогдашней первой леди, страшную правду – он занимался сексом с практиканткой, причем не где-нибудь, а именно здесь, в Овальном кабинете (получившем после этого ироническое прозвище Оральный кабинет).

– Мадам президент, двадцать секунд до эфира! – предупредили Кэтрин, и мадам президент взглянула на экран телесуфлера, установленный около камеры. Именно там и появится текст, который ей предстоит считать, – текст, ею же и одобренный. Последний текст, который она произнесет в роли президента США.

А что будет дальше? Ведь ее обвиняют в ужасных преступлениях. Новый хозяин Белого дома, вице-президент Джеффри Гриффит, который через четверть часа будет приведен к присяге и станет первым чернокожим президентом США, не предоставит ей иммунитета по уголовным делам – значит, ее ждет судебное разбирательство...

Кэтрин посмотрела на своих бывших соратников и помощников, толпившихся в дверях. Министр юстиции, министр национальной безопасности, лидер сенатского большинства, советник по национальной безопасности, госсекретарь, министр юстиции, вице-президент.

– Пять, четыре, три, два, один... – считал вслух бородач в гавайской рубашке навыпуск, разгибая пальцы.

Он кивнул, и мадам президент, увидев красную лампочку, загоревшуюся на камере, поняла, что прямой эфир начался. Несмотря на поздний час, наверняка десятки миллионов американцев смотрят ее выступление, ведь в последние дни все ждали одного – ее неминуемой отставки.

Президент США Кэтрин Кросби Форрест произнесла:

– Дорогие сограждане, неотложные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам, чтобы внести ясность в сложившуюся нелегкую политическую ситуацию...

Кэтрин заметила ухмылки на лицах некоторых из ее бывших приверженцев. Да, кое-кто с нетерпением ждет ее отставки, они знают, что другого выхода у нее не остается – ведь речь идет о престиже страны и интернациональной репутации.

– В силу обстоятельств я приняла нелегкое решение – сложить с себя добровольно и досрочно полномочия президента Соединенных Штатов, – стальным голосом, глядя в камеру, продолжала Кэтрин. Она подняла несколько листов бумаги и сказала: – Вы видите декрет о моей отставке. Мне остается подписать его, и я перестану быть президентом.

Кэтрин понимала, что не только десятки миллионов американцев прилипли сейчас к экранам, но и все, кто находится в Овальном кабинете, затаили дыхание. Кэтрин не торопясь взяла чернильную ручку с золотым пером, медленно открутила колпачок, еще раз пробежала глазами текст декрета, а затем, в прямом эфире, поставила под ним свою подпись...

За неделю до этого

Таня

Темный особняк в Александрии, штат Вирджиния, походил на старинный испанский галеон на дне океана – такой же неприступный и вызывающий трепет. Сравнение с древним кораблем было подходящим: как и в затонувшем галеоне, в особняке находилась чертова уйма сокровищ, и, чтобы завладеть ими, я и пожаловала на Восточное побережье.

Работать в столице и ее окрестностях мне уже доводилось, причем не раз, однако я не любила идти на дело в Вашингтоне: здесь обитают «шишки» или те, кто мнит себя таковыми, а это значило: у каждого из тех, к кому я наведывалась, имелись влиятельные друзья в полиции, Министерстве юстиции или ФБР, и всякий раз, когда хозяин или хозяйка обнаруживали пропажу своих любимых драгоценностей или раритетных картин, поднимался вселенский хай.

Но, с другой стороны, игра стоила свеч: в Вашингтоне и округе всегда можно поживиться кое-чем стоящим. А если повезет, то и без большого скандала обойдется – некоторые из людишек, проживающих в особняках, походящих на затонувшие галеоны, преступают закон, чтобы набить свои сейфы, и после потери их содержимого далеко не всегда сообщают об этом в полицию. Главное в моей профессии – верно выбрать жертву!

Я затормозила, спрыгнула с сиденья и прислонила свой спортивный велосипед к стволу мощного вяза. Я уже давно взяла за привычку прибывать на место преступления не на автомобиле, а именно на нем – привлекает меньше внимания, к тому же никто и представить себе не в состоянии, что в заплечном мешке велосипедистки может находиться многомиллионное сокровище.

Июльская ночь выдалась на редкость прохладной – что ж вы хотите, все-таки Восточное побережье. Хотя всего неделю назад Вашингтон и окрестности походили на раскаленное пекло, столбик термометра зашкаливало, и все только и говорили о том, что аномальная жара – прямое следствие изменения климата. Еще год назад ни газеты, ни телевизионные программы не стали бы так громогласно заявлять об этом – еще бы, предыдущий президент (теперь безвылазно проживающий на своем техасском ранчо) открыто заявлял, что никакого изменения климата не существует, и высмеивал всех, кто пытался отстаивать другую точку зрения. Но времена изменились, его президентский срок закончился, и в Белый дом, впервые за всю историю Соединенных Штатов, въехала женщина – в роли полновластной хозяйки. Да, не скрою, я тоже голосовала за сенатора Кэтрин Кросби Форрест и льщу себя надеждой, что именно мой голос помог ей одержать нелегкую победу на первичных выборах над внутрипартийным конкурентом, чернокожим сенатором Джеффри Гриффитом, ставшим в итоге ее заместителем, а затем и над соперником-республиканцем и войти в историю США как первая женщина-президент.

Однако если я и думала о мадам президентше в тот беззвездный вечер (тучи закрыли звезды и луну, что было мне только на руку), то исключительно по той причине, что человек, в чей особняк я намеревалась наведаться, написал книгу о ее покойном супруге, тоже бывшем американским президентом.

Вообще-то я всегда голосовала за демократов и вместе с другими недовольными политикой предыдущего президента, затворившегося теперь в Техасе, заявляла, что негоже нашей свободной стране дозволять появление политических династий: сын стал президентом, как и отец. Но в этом-то и заключалась невозможность критики: нынешняя президентша пошла по стопам своего мужа и, сотворив невозможное, въехала снова в Белый дом, только уже на правах не первой леди, а самой могущественной женщины в мире. Гораздо более могущественной, чем многие из могущественных мужчин...

Ах да, касательно президента Тома Форреста... Трагедия поистине шекспировского размаха! Кто бы мог подумать, что его президентство, в целом не столь уж и плохое, хоть и далеко не самое удачное, закончится таким вот образом – смертью от пули из пистолета сумасшедшего убийцы. Но гибель позволила ему в течение считаных часов из разряда лжецов и юбочников перейти в разряд героев – почти завидная судьба, если учесть, что президент Форрест все время подавал себя как нового Джона Кеннеди и любил упоминать о том, что в возрасте шестнадцати лет удостоился чести быть принятым в числе прочих в Белом доме, где Кеннеди пожал ему руку. Что же, Форреста и Кеннеди объединяло не только стремление к тому, чтобы произвести переворот в международной политике, и даже не то, что они оба, мягко говоря, не были верны своим супругам, но и, увы, то, что и один, и другой стали жертвами убийц.