Наталья АЛЕКСАНДРОВА - ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ
Тинка выросла хорошенькой — вся в Сашку, однако у сестры моей характер легкий и наплевательский на всех и вся, дочка же ее вредная и грубая, но мы надеемся, что это пройдет, когда Тинка выйдет из трудного подросткового возраста.
Мама два года назад тяжело болела, ей пришлось бросить работу, да и возраст уже подошел. Вот и получается, что единственным кормильцем в семье являюсь я.
Не подумайте, что я упрекаю домашних за это, просто хотелось бы иногда чуть больше тепла и заботы с их стороны. Чуть больше внимания. Но это уже из области несбыточного.
У подъезда стояла Тинка, как всегда в компании мальчишек. Они громко хохотали и пили пиво. Две соседки, сидящие на скамеечке, смотрели крайне неодобрительно, поджав губы. Увидев меня, соседки оживились.
— Твоя вчера опять окно на лестнице не закрыла! — заговорила первая старуха. — Всю ночь рама хлопала, я заснуть не могла! Теперь вся разбитая, наверно, давление подскочило!
— Окурков на площадке набросали, бутылку разбили! — вступила вторая. — Я уж участковому жаловалась…
— Извините. — Я стушевалась, хотя насчет окурков была совершеннейшая неправда, все жильцы прекрасно знают, что это курит Василий Петрович со второго этажа, его жена домой не пускает, если Васька выпивши, так он и слоняется по лестнице.
— Был бы у девки отец, — снова начала первая старуха, — отходил бы ремнем по заднице, сразу бы поняла, как себя вести следует!
— Да какой там отец! — махнула рукой вторая. — С этакой мамашей чего хорошего ждать? Яблочко от яблони…
Я в это время безуспешно рылась в сумке в поисках ключей от домофона.
— Сами кошелки старые! — раздался рядом Тинкин голос, звонкий от злости.
— Тина! — вскричала я. — Как ты разговариваешь со взрослыми?
— Да плевала я на них! — Тинка подошла ближе. — Какое право они имеют нас оскорблять?
— Слушай, тебе обязательно нужно их провоцировать? — рассердилась в свою очередь я. — Что, нарочно возле подъезда толчетесь, нельзя подальше отойти?
— Где хочу, там и стою! — Тинка обратила агрессию на меня. — Нечего тут распоряжаться…
Я наконец нашла ключи и проскочила в двери. В нашем общем с соседями тамбуре было темно, как в преисподней. Второй день, как перегорела лампочка, и наша очередь ее менять. Вчера вечером я пришла поздно, просила сестру напомнить Геннадию, утром, когда я уходила, они еще спали. Ощупью я добралась до двери в квартиру. Нечего было и думать найти в темноте замочную скважину, так что я долго жала на дверной звонок, пока не поняла, что никто не откроет. Мама плохо слышит, Геннадий принципиально не подходит ни к двери, ни к телефону, а сестры, очевидно, нет дома.
Открылась дверь соседей, их невестка выкатила коляску, не поздоровавшись со мной. Пока она разворачивалась, я при свете успела вставить ключ в замочную скважину и распахнуть свою дверь.
И сразу же налетела на «Аврору».
Я уже говорила, что муж сестры художник. «От слова „худо“, — тихонько добавляет Тинка. Кроме нее, никто в нашем доме не осмеливается произносить это вслух. Геннадий очень трепетно относится к своему творчеству, а сестра — очень трепетно к своему мужу, так что оскорбивший его рискует получить хорошую взбучку.
Геннадий постоянно находится в творческом поиске, пытается пристроить свой талант куда бы то ни было. На слово в наше время работодатели не верят, и это совершенно правильно, от Геннадия требуют конкретных, осязаемых результатов. Мы с мамой ничего не имеем против профессии художника, однако хотелось бы все же, чтобы произведения Геннадия были… более камерными, что ли. К примеру, те же книжные обложки или, допустим, иллюстрации. Места много не занимают, формат в обычный лист, сложит их человек в папочку, возьмет ее под мышку и идет себе по делам. Или в рулончик аккуратненький свернет… А если не нужны станут, то на антресоли всегда убрать можно. Или в кладовку. Но у Гены гигантомания, его талант может существовать только в крупных формах. И хуже всего то, что все эти формы он изготовляет в нашей квартире — что делать, говорит он, он ведь не член Союза художников, мастерская не положена…
Итак, едва войдя в квартиру, я налетела на огромную, под потолок, металлическую конструкцию, которую Геннадий сделал для того, чтобы участвовать в инсталляции, посвященной научно-техническому прогрессу, в частности нанотехнологиям. Говорят, сейчас это очень актуально. Конструкция представляла собой беспорядочное переплетение металлических труб от лесов, которые Генка упер с ближайшей стройки, обшитых кое-где погнутыми стальными листами, выкрашенными серой корабельной краской, за что Тинка сразу же назвала Генкину работу крейсером «Аврора».
У меня образование экономическое, однако про нанотехнологии сейчас только ленивый и глухой не слышал. И вот на мой непросвещенный взгляд — это что-то такое крошечное, невидимое невооруженным глазом. И как с этим сочетается Генкина металлическая орясина — убей бог, не пойму, очевидно, не обладаю творческим мышлением.
Свои сомнения я держала при себе — в противном случае Генка обидится, уйдет в комнату и ляжет на диван лицом к стене, а сестра налетит коршуном, наговорит гадостей — про завистливую старую деву, которая ничего не понимает в мужчинах, в искусстве, в нанотехнологиях и вообще в жизни. Все это я уже слышала от нее, и не раз, так что предпочла промолчать.
Как ни странно, устроители инсталляции тоже не обладали творческим мышлением, потому что не приняли у Геннадия эту металлическую громадину, и теперь она занимает половину нашей прихожей. Выбросить свое творение на ближайшую помойку Генке опять-таки не позволяет трепетное отношение к искусству.
Потерев ушибленное место, я нашарила на стене выключатель и прислушалась. В дальней комнате у мамы орал телевизор — значит, кто-то все же дома. Проходя мимо комнаты сестры, я увидела, что дверь раскрыта, Генка валяется на диване, а Сашка щекочет его голое пузо, при этом оба они дурашливо хихикают. Геннадий поднял голову и встретился со мной взглядом.
— Что, очень интересно, да? — спросил он вкрадчиво. — Никогда не видела?
Меня нисколько не обманул его мягкий голос, Генка по жизни очень вредный, поэтому я поскорее проскользнула к себе. То есть в нашу с мамой комнату.
Мама с удовольствием наблюдала за развитием отношений героев очередного сериала из красивой импортной жизни и приветствовала меня, не отрывая глаз от экрана. И тут же в комнату ворвалась сестра в халате на голое тело.
— Слушай, ты что это себе позволяешь? — с ходу набросилась она на меня. — Совсем сбрендила на почве сексуального голода? За людьми подсматриваешь? Все настроение мужику сбила!
Что толку объяснять, что я просто проходила мимо, а если уж они хотят заняться сексом, то отчего бы не закрыть для начала дверь на задвижку. И что если уж хочется это делать днем, лучше бы в то время, когда я на работе, Тинка в школе, а мать все равно ничего не слышит…
Я молча пожала плечами, но по лицу сестры все же сумела прочитать нечто для себя не совсем лестное.
— Мои отношения с мужем тебя совершенно не касаются! — заорала она. — И вообще секс очень хорошо снимает стресс.
— Тебе опять отказали? — догадалась я.
Сестра у нас находится в постоянном поиске работы. Она прочитывает множество рекламных газет, бесконечно звонит по телефону и разговаривает с нанимателями. Некоторые, привлеченные ее приятным голосом, приглашают на собеседование, однако дальше этого дело не идет. Диплома у нее нет, специальности тоже никакой. Иногда все же берут куда-то с испытательным сроком, но увольняют сразу же по его окончании.
— Там начальница баба — такая сволочь, сразу видно! — сестра махнула рукой.
Тут в телевизоре образовалась рекламная пауза, и мама приглушила звук.
— Вы не могли бы дать мне досмотреть эту серию? — спросила она страдальческим голосом.
Я решила не ругаться попусту, а лучше ввинтить лампочку на лестнице. Потолки у нас высокие, стремянки в доме нет, идти к соседям за ней не хотелось, так что я взгромоздилась на табуретку, да еще пришлось встать на цыпочки. Однако осветить темный тамбур мне все же удалось. И с табуретки не упала. И током не дернуло.
В прихожей сестра вертелась перед зеркалом в моем новом джемпере. Я купила его недели две назад, когда в обед прогулялась как-то по магазинам, да все забывала захватить. А вот сегодня принесла, и сестрица распотрошила сумку.
Кофточка была ярко-желтого цвета, я решила, что при моей блеклой внешности такой цвет меня немного украсит.
— А что, ничего… — сестра сделала вырез поглубже, — очень даже неплохо…
— Я вообще-то его себе купила… — напомнила я.
Сестра нехотя стащила джемпер через голову и протянула мне. Я не хотела мерить при всех, но пришлось. Даже мама оторвалась от телевизора, хотя, кажется, сериал кончился.
